Томас Вайнгартнер. "Сталин и возвышение Гитлера." Глава 5.

Таким образом, "фашистский характер" правительства может быть измерен по степени интенсивности, с которой оно преследует цель разбития "пролетарских организаций". В результате на правительстве Брюнинга была поставлена печать "правительства для проведения в жизнь фашистской диктатуры", которое может провести фашистский курс также с помощью социал-демократии, то есть не обязательно должно опираться на НСРПГ парламентарно или включать ее (НСРПГ) в правительство.

..... Мануильский не возвел фашизм в ранг необходимого этапа, и не "в какой либо степени решающему фактору революционного кризиса". Ему была отведена скромная роль симптома дезориентации господствующего класса и его стремления найти какой-либо выход из сложившейся ситуации на пути подавления рабочего класса. "Мы отвергаем отождествление революционного кризиса с фашизмом. .... Кто думает так, тот либерал".

Против "механической" теории КПГ о развитии Германии между революцией и контрреволюцией к пролетарской революции как к конечному результату Маннуильский объяснил следующее: "Другого рода теоретически мыслимая ошибка – “левая” ошибка; эта позиция сводилась бы к тому, что в фашизме видели бы только продукт разложения капитализма. Фашистское движение – это своего рода объективный “союзник” коммунистов, который, взрывает устойчивость капиталистической системы, подрывает массовую базу социал-демократии с другого конца, чем коммунисты. ....Они считали бы, что появление фашизма свидетельствует только о том, что капитал стал слабее, а пролетариат сильнее, они приписывали бы фашизму исключительно революционизирующую роль. Отсюда следовал бы вывод, что пришествие фашизма чуть ли не желательно, – чем хуже, тем лучше. Рост фашизма, дескать, подготовляет победу коммунизма.

Такого рода постановка вопроса о фашизме вела бы к пассивности в деле борьбы с фашизмом. И такого подхода у коммунистов конечно нет и быть не может.

....Фашизм отражает диалектическое противоречие общественного развития. В нем заложены оба элемента – и наступление правящих классов и их разложение. Иными словами говоря, фашистское развитие может привести и к победе пролетариата, и к его поражению. Решает вопрос об этом фактор субъективный, т.е. классовая борьба пролетариата. "

КПГ видело Германию идущей навстречу экономической катастрофе, которая приведет к логическому крушению капитализма, а Мануильский напротив пытался занизить значение промышленного кризиса. Каждую идею, что кризис "неизбежно приведет к революции" он решительно отвергал.

.....

Так как Коминтерн поставил под вопрос надежды КПГ на экономическую катастрофу в Германии, он также отказал взглядам КПГ на мелкую буржуазию, радикализирующуюся национал-социалистическими приверженцами, как "революционный резерв" КПГ. Кроме того, Коминтерн обратил внимание на антикоммунистический характер национал-социалистического движения. На пленуме Мануильский опроверг тезис, который в разной степени всплывал в литературе, о том, что Сталин и Коминтерн увидели в национал-социализме первенца (первый показатель) пролетарской революции в Германии.

В это время Мануильский исходил из нормализации обстановки в Германии, то есть ослабления национал-социалистического движения, но одновременно он спрогнозировал ситуацию января 1933 и будущую позицию Коминтерна по отношению к "фашистской диктатуре", "диктатуре буржуазии" исключительно НСРПГ. Для всех секций Коминтерна, и особенно КПГ, Мануильский сделал заявление, что Коминтерн не требует приостановить развитие "фашистской диктатуры" пролетарской революцией, но всего лишь требует противодействовать постройке фашистской диктатуры, например, путем сопротивления попыткам загнать компартии в подполье, массовыми политическими забастовками, подрывом массовой базы социал-демократии, то есть давлением. Далее Мануильский сказал, что "если в отдельно взятой стране будет построена "фашистская диктатура" и коммунисты должны будут отступить под напором превосходящих сил противника, то это будет не поражением, а вынужденным отступлением, когда коммунисты шаг за шагом борются за свою позицию. Таким образом построение фашистской диктатуры не было начальной фазой пролетарской революции".

Отступление коммунистического авангарда было запланировано, решающим было лишь как это произойдет.Будет ли это отступление происходить в процессе боев, которые должны будут быть боями при отступлении, а не наступательными боями, то честь секции спасена, и поражение не имело место быть. Моральный престиж спасен. Когда в январе 1933 дело дошло до установления настоящей фашистской диктатуры, Коминтерн занял другую позицию. Коминтерн устно частично принял формулу о "фашизме как отце революции", пытался таким образом скрасить поражение и противодействовать опасности сотрясения Коминтерна. Но так как КПГ в 1930/31 годах истолковывала фашизм как неизбежный переходный период капитализма для победы пролетарской революции, [???] то это толкование в последствии могло привести к тому, чтобы желать фашистское развитие в Германии и видеть в потенциальных действительных радикализированных национал-социалистах одновременно объективных "союзников" коммунистов, которые с другой стороны сотрясают основы капитализма.

Нет ни малейшего доказательства тому, что лидеры КПГ желали и хотели правительства Гитлера как пик фашистского развития, несмотря на то, что во время трудной фазы деятельности КПГ в 1931/32 среди ее членов росло желание ускорить развитие пролетарской революции путем выбора НСРПГ. Можно допустить, что в то время, когда созревала теория о фашизме как об "отце революции", КПГ не ожидала вступления НСРПГ в правительство или тем более появления правительства Гитлера. Но она (КПГ) была уверена, что в случае расширения "фашистской диктатуры" (а это для "Роте Фане" было и правительство Брюнинга и правительство Гитлера) массы сторонников национал-социализма перебегут к КПГ. И что фашистский период, в котором находится общество, революционному процессу только поможет.

Таким образом пролетарская революция была для них не за горами. Можно с уверенностью допустить, что разная оценка политических реалий в Германии 1930/31 со стороны КПГ и Коминтерна ослабила позиции Нойманна и Реммеле внутри КПГ и в конечном итоге привела к их отстранению. Несмотря на то, что в 1930/31 все руководство в КПГ было более менее охвачено "революционным нетерпением", Нойманн призвал к свержению правительства Брюнинга и больше всех проявил "революционный оппортунизм". Поэтому критика Коминтерном оценки и ожиданий КПГ должна была в первую очередь направлена против Хайнца Нойманна. Незадолго до открытия 11-го пленума со стороны ИККИ была высказана критика террористического поведения членов партии по отношению к национал-социалистам . И в этом было проявление дистанционирования от политики Нойманна. Для него и для Реммеле принятие вызова национал-социалистов к физической борьбе было важной составляющей частью их тактики.

Если Коминтерн и КПГ сильно отличались в своей оценке революционных шансов в Германии, то оба ошибались в том, что наступит быстрый отход от национал-социалистического движения. В этом прогнозе между Коминтерном и КПГ в то время не было разногласий, и также не было разногласий в вопросе участия национал-социалистов в правительстве, которое считалось в то время маловероятным и не в последнюю очередь по внешнеполитическим причинам. И в то время в Германии это действительно было маловероятным. На 11-м пленуме ИККИ Нойманн повторил взгляд "Роте Фане" от 14 сентября , что национал-социалистическое движение уже перешагнуло свой "зенит", что 14 сентября был самый лучший день Гитлера, которому будут следовать худшие, но не лучшие. Этот оптимистичный прогноз КПГ строился на надежде, что она своей освободительной пропагандой ускорит влияние на процесс распада, начало которого они якобы уже наблюдали в НСРПГ. Его главную причину КПГ видело в разочаровании мелкобуржуазных сторонников НСРПГ в их надеждах на настоящие перемены в "системе" и политике верхушки партии, которая на самом деле была настроена на оказании помощи буржуазии. В марте 1931 года офицер рейхсвера Рихард Шерингер вышел из НСРПГ и перешел к коммунистам. И в этом КПГ увидела первые плоды своей пропаганды, которая получила новый толчок и была расширена до "курса Шерингера".

КПГ переоценила не только размах "повстанческих явлений" внутри НСРПГ, но и надеялась на ее разложение. Одной из причин было то, что КПГ оценивала НСРПГ организационно. В противоположность к отношениям и традициям СДПГ, она считала организационную структуру НСРПГ настолько слабой и шаткой, что каждый протест объявляла общим партийный кризисом. Кроме того, на 11-м пленуме Тельман утверждал, что у него есть надежная информация о том, что финансовые источники НСРПГ иссякают, и богачи в последнее время все более и более финансируют "Стальной Шлем".

Со стороны Коминтерна на 11-м пленуме имела место констатация тезисов об оттеснении национал-социалистического движения, и сам Мануильский считал ее обратный рост возможным, даже если не очень быстрым.

Важно было, какие надежды переплетались с этими ожиданиями. В своих официальных выступлениях КПГ было уверено, что ей удастся переманить значительную часть сторонников НСРПГ на свою сторону. И поддерживала эту надежду и далее. Официально она объявила сама себя наследницей ожидаемого национал-социалистического распада.

В вопросе, к каким партиям обратятся подавляющее большинство сторонников НСРПГ, тезисы 11-го пленума и Мануильский умолчали. Мануильский говорил только о возможной победе КПГ над НСРПГ, возможное укрепление правительства Брюнинга и СДПГ и об опасности ухода КПГ в подполье.И 11-ый пленум заметил, что у буржуазии есть возможность вернуться от фашистских к демократическим методам управления. То есть "нормализовать" свои методы управления. Эта позиция показывает, что Коминтерн считал возможным лишь то, что в процессе нормализации сторонники НСРПГ вернутся в те партии, из которых они пришли в НСРПГ.

Таким образом можно предположить, что КПГ и Коминтерн имели примерно противоположные направления ожиданий.