Власть и насилие
Субстанцией власти - очевидно - является насилие. Формой власти - информационная асимметрия. Поговорим о субстанции. Почему отданный приказ, в идеальном случае, выполняется? Почему исполняется, в идеальном случае, закон?
С какой стати кто-то вообще станет слушать, что ему говорит посторонний человек? Из любви к порядку? Из патриотизма? Из классовой солидарности? Но из всех этих оснований не вытекает, почему буду слушать "я тебя", а не "ты меня".
Простейший случай. Начальник на работе отдаёт приказ. Отправить факс, или оплатить товар, услугу. Почему он имеет основания предполагать, что приказ будет исполнен? Потому, что платит подчинённому деньги. А если приказы не исполняются, могут быть введены санкции - сначала в виде удержаний из заработной платы (премиальных), а затем и в виде увольнения.
Но зачем человеку деньги? Чтобы пойти в магазин, и купить еду, одежду, символы престижа. Это элементы системы выживания. Без еды человек умрёт с голода. Без одежды заболеет и умрёт. Без символов престижа станет объектом агрессии шпаны и милиции, подвергнет своё здоровье и жизнь риску.
Но почему человек не может жить колобок колобком? От бабушки ушёл, от дедушки тоже. Волка нах послал. Уволили с работы? Пошёл в магазин, набрал товары, вышел, бросив: "Буду должен". Отстаньте, форс-мажор у меня. Уволили. Я есть хочу. Святое дело. Ну, не помирать же человеку с голоду? Материалисты, сволочи, что вы всё о деньгах, оставьте человека в покое.
Ну, попытаются задержать. Продавщицы, секьюрити. Ну, крепкому мужику это нипочём. А не очень крепкий может взять в руки кастет, или бейсбольную биту. Именно на такой случай есть, как известно, суды и милиция.
Итак, беглый обзор структуры социальных отношений показывает, что передаточными механизмами власти являются деньги, а конечным их основанием - насилие. В пределе - угроза смерти. Деньги выполняют роль меры власти, как отложенного насилия (в её субстанции, но не в форме!). Деньги, в конечном счёте, - это учёт совокупных возможностей эмиссионера к насилию. Включая сюда управляемые им акты насилия внешних, по отношению к эмиссионеру, акторов.
Возможности к насилию делятся на избирательные и неизбирательные, немедленные и отсроченные, гарантированные и вероятностные, радикальные и половинчатые, односторонние и двусторонние и т. д. Учёт потенциала и структуры этих возможностей к насилию, в т. ч. исходя из структурного значения СУБЪЕКТА и ОБЪЕКТА насилия, составляет существо финансовой системы.
Форма власти - информационная асимметрия. Это значит, что ни одна задача не решается Властью напрямую. В т. ч. и учёт потенциала насилия. Внешне этот учёт выглядит, как учёт производительных сил, за которыми стоят человеческие конгломераты, объединённые потенциалами насилия.
Потенциалы насилия соединяются в системы, соединяющиеся в новые системы. Эти системы никогда не складываются в чёткую иерархию - всегда существует наложение потенциалов насилия различных систем на один элемент. Внешне такое положение вещей выглядит, как "коррупция".
Но что является основанием самого насилия? Вот, наш покупатель выходит из магазина с товарами и не желает платить. "Буду должен". Следует звонок в милицию, прибывают добры молодцы, вяжут. А с какой стати поедут добры молодцы? Они едут, ибо вовлечены в ту же систему отношений. Суть системы: я делаю то, что мне сказано, потому, что иначе другому будет сказано сделать то, что мне не понравится, И ОН ЭТО ИСПОЛНИТ. В такой системе неизбежна энтропия.
Сперва один нарушает совсем чуть-чуть. Бросил бумажку от мороженого на асфальт. Наказания не последовало. Затем следующий нарушает ещё чуть-чуть. Громко матерно ругается в публичном месте. Опять ничего. Следующий не вышел на работу. Сошло. Следующий растратил деньги и т. д. Очень скоро мы обнаруживаем, что кидать очень выгодно, а не кидать - опасно.
Кидающий не растрачивает свою жизненную энергию на других, он повышает свой жизненный уровень за их счёт, делает удачную карьеру. Ведь всякий приобретённый им за счёт кидка потенциал вкладывается им в самого себя - в модную одежду, мебель, машину, дачу. С таким человеком все желают общаться, а с тем, у кого много знакомых, общаться становится всё интересней. Круг кидаемых непрерывно растёт. Отдельные знакомые служат поддержкой в карьерном росте (информация, влияние на принятие решений, связи с источниками того и другого).
Итак, в обществе, живущем ТОЛЬКО по официально заявленным в нём принципам, неизбежна энтропия. Программа не может бесконечно восстанавливать сама себя, без программиста. Любая система стремится перейти из заданного в более естественное, случайное состояние. Поэтому Власть упирается в возможность безусловного насилия. В насилие, определяющееся не тем, кто какие имеет полномочия, или кто кому сколько заплатил.
Об этом, в сущности, пишет Карл Шмитт (кажется в "Политической телеологии"). Любая политическая система замыкается на фигуру суверена. Смысл социальных систем, различие политических режимов в том, кто в Системе является сувереном. Суверен, по Шмитту, - тот, кто обладает возможностью не соблюдать закон. В Системе, отрицающей такую возможность де-юре, суверен должен существовать де-факто. Система обеспечивает его деятельность неправовыми, неформальными, "политическими" средствами.
Суверен, отдающий приказ о насилии, сталкивается всё с той же проблемой. Твой приказ (или заказ) выслушают, тебе скажут "да-да", а потом станут объяснять, почему ничего не получилось, или отчего сделать ничего было никак нельзя. Или скажут сакраментальное "жди". Или тупо пошлют нах. Ничего не помним. Не было такого разговора.
Т. о. суверен - это не просто человек, готовый отдать приказ о насилии и знающий, кому можно отдать такой приказ. Суверен - это человек, готовый исполнить такую команду лично. Киллер выполнит команду суверена оттого, что иначе суверен лично исполнит киллера. Во Власти всегда должен быть свой Жуков, готовый вмазать генералу в зубы, а то и выстрелить из пистолета в живот.
Вот почему, обсуждая, с месяц назад, тему расстрела генерала Павлова в 1941м году, я высказал предположение, что его убил на стрелке Мехлис. Пока есть в Системе такой Мехлис, готовый выстрелить лично, Система есть. Когда такого человека в Системе нет, или их мало, начинается: "Это я не сделал, потому что не смог, а не смог, потому, что ни на кого нельзя положиться, а нельзя положиться, ибо кругом одни кидалы и дол&#бы..." и т. д.
Кстати, Шмитт был дружен с Юнгером. Юнгеровская концепция анарха - это вариация шмиттовского суверена. Не могу утверждать наверняка, но уверен, что приоритет здесь у Шмитта.
Простейший случай. Начальник на работе отдаёт приказ. Отправить факс, или оплатить товар, услугу. Почему он имеет основания предполагать, что приказ будет исполнен? Потому, что платит подчинённому деньги. А если приказы не исполняются, могут быть введены санкции - сначала в виде удержаний из заработной платы (премиальных), а затем и в виде увольнения.
Но зачем человеку деньги? Чтобы пойти в магазин, и купить еду, одежду, символы престижа. Это элементы системы выживания. Без еды человек умрёт с голода. Без одежды заболеет и умрёт. Без символов престижа станет объектом агрессии шпаны и милиции, подвергнет своё здоровье и жизнь риску.
Но почему человек не может жить колобок колобком? От бабушки ушёл, от дедушки тоже. Волка нах послал. Уволили с работы? Пошёл в магазин, набрал товары, вышел, бросив: "Буду должен". Отстаньте, форс-мажор у меня. Уволили. Я есть хочу. Святое дело. Ну, не помирать же человеку с голоду? Материалисты, сволочи, что вы всё о деньгах, оставьте человека в покое.
Ну, попытаются задержать. Продавщицы, секьюрити. Ну, крепкому мужику это нипочём. А не очень крепкий может взять в руки кастет, или бейсбольную биту. Именно на такой случай есть, как известно, суды и милиция.
Итак, беглый обзор структуры социальных отношений показывает, что передаточными механизмами власти являются деньги, а конечным их основанием - насилие. В пределе - угроза смерти. Деньги выполняют роль меры власти, как отложенного насилия (в её субстанции, но не в форме!). Деньги, в конечном счёте, - это учёт совокупных возможностей эмиссионера к насилию. Включая сюда управляемые им акты насилия внешних, по отношению к эмиссионеру, акторов.
Возможности к насилию делятся на избирательные и неизбирательные, немедленные и отсроченные, гарантированные и вероятностные, радикальные и половинчатые, односторонние и двусторонние и т. д. Учёт потенциала и структуры этих возможностей к насилию, в т. ч. исходя из структурного значения СУБЪЕКТА и ОБЪЕКТА насилия, составляет существо финансовой системы.
Форма власти - информационная асимметрия. Это значит, что ни одна задача не решается Властью напрямую. В т. ч. и учёт потенциала насилия. Внешне этот учёт выглядит, как учёт производительных сил, за которыми стоят человеческие конгломераты, объединённые потенциалами насилия.
Потенциалы насилия соединяются в системы, соединяющиеся в новые системы. Эти системы никогда не складываются в чёткую иерархию - всегда существует наложение потенциалов насилия различных систем на один элемент. Внешне такое положение вещей выглядит, как "коррупция".
Но что является основанием самого насилия? Вот, наш покупатель выходит из магазина с товарами и не желает платить. "Буду должен". Следует звонок в милицию, прибывают добры молодцы, вяжут. А с какой стати поедут добры молодцы? Они едут, ибо вовлечены в ту же систему отношений. Суть системы: я делаю то, что мне сказано, потому, что иначе другому будет сказано сделать то, что мне не понравится, И ОН ЭТО ИСПОЛНИТ. В такой системе неизбежна энтропия.
Сперва один нарушает совсем чуть-чуть. Бросил бумажку от мороженого на асфальт. Наказания не последовало. Затем следующий нарушает ещё чуть-чуть. Громко матерно ругается в публичном месте. Опять ничего. Следующий не вышел на работу. Сошло. Следующий растратил деньги и т. д. Очень скоро мы обнаруживаем, что кидать очень выгодно, а не кидать - опасно.
Кидающий не растрачивает свою жизненную энергию на других, он повышает свой жизненный уровень за их счёт, делает удачную карьеру. Ведь всякий приобретённый им за счёт кидка потенциал вкладывается им в самого себя - в модную одежду, мебель, машину, дачу. С таким человеком все желают общаться, а с тем, у кого много знакомых, общаться становится всё интересней. Круг кидаемых непрерывно растёт. Отдельные знакомые служат поддержкой в карьерном росте (информация, влияние на принятие решений, связи с источниками того и другого).
Итак, в обществе, живущем ТОЛЬКО по официально заявленным в нём принципам, неизбежна энтропия. Программа не может бесконечно восстанавливать сама себя, без программиста. Любая система стремится перейти из заданного в более естественное, случайное состояние. Поэтому Власть упирается в возможность безусловного насилия. В насилие, определяющееся не тем, кто какие имеет полномочия, или кто кому сколько заплатил.
Об этом, в сущности, пишет Карл Шмитт (кажется в "Политической телеологии"). Любая политическая система замыкается на фигуру суверена. Смысл социальных систем, различие политических режимов в том, кто в Системе является сувереном. Суверен, по Шмитту, - тот, кто обладает возможностью не соблюдать закон. В Системе, отрицающей такую возможность де-юре, суверен должен существовать де-факто. Система обеспечивает его деятельность неправовыми, неформальными, "политическими" средствами.
Суверен, отдающий приказ о насилии, сталкивается всё с той же проблемой. Твой приказ (или заказ) выслушают, тебе скажут "да-да", а потом станут объяснять, почему ничего не получилось, или отчего сделать ничего было никак нельзя. Или скажут сакраментальное "жди". Или тупо пошлют нах. Ничего не помним. Не было такого разговора.
Т. о. суверен - это не просто человек, готовый отдать приказ о насилии и знающий, кому можно отдать такой приказ. Суверен - это человек, готовый исполнить такую команду лично. Киллер выполнит команду суверена оттого, что иначе суверен лично исполнит киллера. Во Власти всегда должен быть свой Жуков, готовый вмазать генералу в зубы, а то и выстрелить из пистолета в живот.
Вот почему, обсуждая, с месяц назад, тему расстрела генерала Павлова в 1941м году, я высказал предположение, что его убил на стрелке Мехлис. Пока есть в Системе такой Мехлис, готовый выстрелить лично, Система есть. Когда такого человека в Системе нет, или их мало, начинается: "Это я не сделал, потому что не смог, а не смог, потому, что ни на кого нельзя положиться, а нельзя положиться, ибо кругом одни кидалы и дол&#бы..." и т. д.
Кстати, Шмитт был дружен с Юнгером. Юнгеровская концепция анарха - это вариация шмиттовского суверена. Не могу утверждать наверняка, но уверен, что приоритет здесь у Шмитта.
