Беспредел в Эрефии достиг зашкаливающего, "свазилендского" уровня. Я, конечно, имею в виду дело Фёдоровой. Нисколько не хочу сказать, что она невиновна - как раз это далеко не факт. Матери редко любят своих детей и частенько убивают их. Но.
В обществе есть определённая конвенция. Часть Общественного Договора. Презумпция материнской любви, наподобие презумпции невиновности в праве. Если её нарушать, если предположение о любви матери к ребёнку в качестве имеющего юридическую силу доказательства не рассматривать, то общественному договору пипец.
Почему бы матери не убить ребёнка? В самом деле, а почему? Ребёнок нуждается в кормёжке, пищит, требует внимания, а когда вырастет, то предаст старую мамку и будет посылать её нах. За что же матери любить своего ребёночка? Ну так, разве что оттого, что больше попросту некому. Пропадёт.
Мотив для убийства ребёнка есть всегда, у любой матери. Загогулина, однако, в том, что рожать и растить детей никто не будет, особенно в малообеспеченных семьях, если случись что – придут менты и закроют мать: «А почему твой сынок так часто простужается? Должно быть, тяжело содержать ребёнка? Решила уморить? Форточка почему открыта?», «Отчего у дочки гематомы на коленках? Уж не сбрасывала ли ты её на даче с чердака?»
Материнство защищено, в т. ч. и тем, что по умолчанию мать в причинении вреда своему ребёнку невиновна. Как врач в убийстве пациента. Есть врачи-вредители, есть. Садисты, или националисты. Один знакомый врач, антисемит, рассказывал, что прописывает заведомо неправильное лечение «евреям». А поскольку представление о принадлежности к еврейству у парня весьма расплывчатые, то речь, скорее всего, просто идёт обо всех брюнетах и обо всех «шибко умных». Однако если любого врача вот так легко будет посадить за смерть пациента, лечить нас станет просто некому.
Должны быть очень веские доказательства, чтобы посадить врача за убийство пациента. Должны быть очень веские доказательства, чтобы посадить мать за убийство ребёнка. Если в обществе соответствующие аксиомы не являются общепринятыми, общество тяжело больно. Общество в коме.
Golishev пишет о своём безоговорочном согласии с вердиктом присяжных. Политически это верно.
Политически, вопрос стоит о судьбе института присяжных. Странно, что никто до сих пор не двинул залепуху, что «новгородское дело» раскрутил Кремль, с целью дискредитации (и последующей отмены, или, по меньшей мере, игнорирования) суда присяжных. Ау, Дмитрий Евгеньевич! Ваша тема.
Но проблема не политическая. Вопрос, можем ли мы сосуществовать друг с другом и прямо смотреть друг другу в глаза. Суд и половина жижистов продемонстрировали полное отсутствие уважения к институту материнства. Вопрос не в том, что основания для подобного неуважения есть. Вопрос в том, каким будет общество, в котором материнская любовь к ребёнку вообще «не канает» за аргумент.
Вы хотели 100% рациональности? «Их есть у меня». Строго рационально, не прибегая ни к какой мифологии, кто докажет, что не красит мужчину сосание членов других мужчин? Строго рационально, без мифологии, отчего недопустимо людоедство? А если это очень вкусно? А если по взаимному согласию людоеда и его жертвы? Скажем, за крупное вознаграждение семье сожранного?
Это типично гёделевская ситуация, когда можно обосновать и «за», и «против» и без апелляции к мифу невозможно придти к окончательному ответу. Это тот случай, когда, как говорит Кастанеда, человек «должен верить». Даже заведомо зная, что это не так. Нельзя есть людей - и всё тут. Долг верить - это поведение по принципу «как если бы».
Есть миф о материнской любви. Он причиняет страдание нелюбимым или малолюбимым детям, а таких большинство. В принципе, материнская любовь проявляется уже в том, что матери не поубивали поголовно своих детей, несмотря на то, что мотив у них у всех есть и есть возможность (ты его попробуй выходи, а уморить не проблема). С другой стороны, миф служит противовесом имманентному наличию мотива детоубийства.
Но это мораль. А есть собственно право. Хотя Гегель рассматривал мораль, как составляющую права. Когда присяжный говорит «отказываюсь поверить, что мать могла поднять руку на своего ребёнка» – это мораль, как часть права. Недостойно сомневаться в любви матери к своему ребёнку – это фактор судопроизводства.
Когда в интернете вот так спокойненько обсуждается убила-не-убила, явочным порядком «разделяемым верованием» делается новая аксиома: «мать для ребёнка – чужой человек». Я не стану здесь рассуждать, насколько такая позиция связана с отношением общества к пенсионерам и вообще с взаимоотношениями возрастных групп («отцов и детей»). Думаю, это и без того очевидно.
Не стану и расписывать здесь собственно юридическую сторону вопроса. Потому что расписал её здесь:
http://schegloff.livejournal.com/204671.html?view=4075647#t4075647
Отвечать на соображения правового порядка, однако, лучше именно здесь, там сказано, вроде бы, уже достаточно (т. б. что пост не совсем и об этом).
