1. Калашников - Шам:
- Николай Алексеевич, о вашем управлении до сих пор рассказывают легенды. Это была научно-техническая разведка? Вы добывали секреты западных технологий?
- Вовсе нет! Мы работали в системе контрразведки, под крылом 2-го главного управления КГБ СССР. В составе этого управления были 10-й отдел, который занимался экономикой внутри страны, и 9-й, который отслеживал процессы в академической науке. И вот на основе этих отделов сначала сформировали управление "П", а затем, в 1985-м, и 6-е управление Комитета госбезопасности.
Примечание от Asterrot: 6е Управление было сооздано 15 октября 1982 года, вскоре после избрания Ю.В. Андропова Генеральным Секретарём ЦК КПСС, на базе созданного в 1980м году Управления "П" в составе Второго Главка. Это Управление было важным инструментом в борьбе Андропова за власть, а в дальнейшем - в проведении горбачёвской Перестройки.
<...>
Так что работы у нас хватало. Помнится, в 1988-м мы решили определить, насколько наш военно-промышленный комплекс зависит от импортного оборудования. А в результате обнаружили, что на складах скопилось нераспакованной техники почти на 50 миллиардов долларов! Сегодня в это верится с трудом.
- А каким образом в поле зрения КГБ попадали необычные изобретения и технологии?
- Одной из наших задач был сбор сведений научно-технического характера, которые могли принести пользу экономике и обороноспособности страны. Именно поэтому, например, мы вели мониторинг всех академических институтов. Но в начале 80-х годов в СССР появились первые ростки инновационного бизнеса - инженерные центры и научно-технические творческие клубы молодежи. Тогда косность бюрократической экономики стала очевидной почти для всех. Отраслевые министерства (по сути дела, государственные корпорации) отвергали новшества, отторгали изобретателей. Немногим лучше дело обстояло и в официальной науке, где господствующие школы не хотели замечать талантливых исследователей. Эти люди устремились в те самые самодеятельные центры и клубы, попадая в наше поле зрения.
<...>
И вот мы с единомышленниками решили исподволь внедрять в нашу экономику те самые нестандартные технологии.
Нас поддержали в Генштабе, который тогда возглавлял маршал Михаил Моисеев, а его помощником работал ныне покойный Михаил Бажанов - очень энергичный человек, истинный патриот. В 1987 году с помощью Моисеева удалось создать при Генштабе специальную лабораторию, оформленную как номерная воинская часть. Располагалась она на Фрунзенской улице, и во главе ее стал Бажанов. Почему эту секретную лабораторию создавали при военном ведомстве? Да потому, что уникальные изобретения являлись технологиями двойного назначения: они могли не только повысить конкурентоспособность нашей страны в экономической сфере, но и послужить основой новых видов оружия.
<...>
Но первая попытка создать инкубатор новейших технологий не увенчалась успехом. Руководство Генштаба стало поручать своим отделам организацию экспертизы той или иной технологии. В те времена к этой работе военные могли привлечь любой научный институт. В результате мы сразу же столкнулись с противодействием аппарата - и Генштаба, и Минобороны. Многих начала раздражать деятельность бажановской лаборатории. И тогда нас умело "подставили". Когда начальник Генштаба Михаил Моисеев уехал в заграничную командировку, Бажанова неожиданно вызвал к себе министр обороны маршал Дмитрий Язов. Чем вы там, мол, занимаетесь? А ну-ка, доложите! Бажанов два часа рассказывал министру о работах своей части. Когда для примера он продемонстрировал министру технологию Коломейцева, которая позволяет получать фантастические урожаи, Язов просто рассвирепел и заявил: армия должна заниматься прямым делом, а не какой-то там... (чепухой) с кукурузой. И Бажанова в двадцать четыре часа выставили из Вооруженных сил.
- И все же вы не сдались?
- Нет. И решили пойти иным путем. В 1988 году, когда в стране вовсю развернулось кооперативное движение, 6-е управление КГБ СССР не захотело оставаться в стороне. И вот как-то один из моих знакомых рассказал о том, что есть, мол, очень перспективный кооператив АНТ во главе с Володей Ряшенцевым, бывшим сержантом "девятки" - охраны партийно-советской верхушки. Меня уверяли, что Ряшенцев - весьма интересный парень, и я согласился с ним встретиться. После долгой беседы в гостинице "Москва" предлагаю ему: "Володя, почему бы тебе не создать отдельное направление, которое займется исключительно новыми технологиями?" "Да хоть завтра!" - отвечает он и вскоре формирует в своем АНТе 12-е отделение, попросив у меня людей.
Это было то, что нужно. Идея была такой: собрать "под знаменами" АНТа всех изобретателей, которых мы уже выявили с помощью генштабовской структуры Бажанова. И первым человеком, которого я "сосватал" Ряшенцеву, был Михаил Руденко, талантливый химик, разработавший удивительную технологию производства магнитной пленки для аудио-, видеосистем и компьютеров. Внедри мы эту технологию сразу - и страна сразу на порядок обогнала бы TDK, BASF и прочих зарубежных нефтехимических "акул". В лабораторных условиях все выходило. Через тогдашнего главу Военно-промышленной комиссии Совмина СССР Юрия Маслюкова удалось заполучить для эксперимента целый завод. Но оборудование на том предприятии оказалось настолько изношенным, что пленка вышла хотя и сравнимой по качеству с западными образцами, но все-таки не лучше их. Тогда мы решили организовать свое инновационное производство уже на новой, кооперативной основе.
<...>
Нашу затею превратить АНТ в центр развития прорывных технологий поддержали в 6-м секторе Совета министров СССР, созданном в 1988 году при одном из управлений правительства. Главной задачей этой структуры стала экспертиза крупных государственных проектов: стоит или не стоит их воплощать? В те годы 6-й сектор возглавлял генерал Александр Стерлигов, и именно с ним мы обсуждали идею превращения АНТ в образцовый кооператив, который не примитивными "купи-продай" занимается и не производство разваливает, а служит развитию страны. Мы решили рискнуть, потому что советская экономика под влиянием неуемных "реформаторов" уже разваливалась на глазах. 6-й сектор Совмина взял дело на себя и подготовил постановление правительства о создании государственно-кооперативного концерна АНТ, а при нем - попечительского совета, в который вошли представители от Госкомитета по науке и технике, прокуратуры, таможенной службы, КГБ и Госкомитета по экономическим связям. Был в этом совете и я. Права АНТу дали самые широкие - безлицензионный вывоз всего, что дает валютные доходы, и ввоз в страну товаров, продажа которых в те годы приносила огромные прибыли - компьютеров и парфюмерии. Выручка от этих сверхприбыльных операций должна была вкладываться в развитие прорывных технологий, не имеющих мировых аналогов.
Но все сгубил авантюризм бывшего сержанта Ряшенцева. Мимо попечительского совета он устроил сделку с продажей десяти танков Т-72 из Нижнего Тагила за рубеж. Это закончилось разгромной статьей в органе коммунистов-ортодоксов - "Советской России" в феврале 1990 года. Никто ничего не знал о подлинных задачах АНТа, и поднялся вселенский вой. Коммунистические газеты вопили по поводу наглых кооператоров, демократические же узрели в этом коварные козни коммунистических спецслужб, "приватизирующих" страну. Ну а Горбачев, как всегда, умыл руки. Затем началось грандиозное следствие по всем семидесяти отделениям АНТа. Премьер Николай Рыжков пролил слезы. Головы многочисленных начальников покатились по ковровым дорожкам. И АНТ погиб. Погиб не просто кооператив, была сорвана первая попытка создать венчурное предприятие, которое могло выручить экономику СССР.
Потом мы пробовали предложить прорывные технологии новому руководству России, выходили на первого российского премьера Ивана Силаева. Но все заглохло, политика окончательно добила экономику. СССР разваливался на глазах. Начальство предвкушало большой раздел собственности, и ему было не до технических новаций. Одни директора заводов не хотели поднимать производство, потому что им было выгоднее разорить свои предприятия, с тем чтобы потом скупить их по дешевке. Другие не могли заняться этим потому, что хозяйственные связи между республиками стали рваться, в экономике воцарился хаос.
Последней попыткой в этом ряду стала организация концерна "Протэк" в 1991-1992 годах, в который перешли антовские технологии. Бажанов и его товарищи честно пытались внедрить их уже на российских предприятиях. Тут был и аквазин - прекрасное дешевое топливо, состоящее на несколько десятков процентов из обычной воды, и резонансные установки, способные повышать выход нефтепродуктов на перерабатывающих заводах. Но и здесь все кончилось полным крахом. Горький факт, но российская экономика по сравнению с советской стала прямо-таки пещерно ретроградной. К тому же ребята из "Протэка" из благих побуждений стремились использовать все исключительно в самой России, но это было ошибкой. А вот если бы они продали эти технологии на Запад, то, глядишь, и выжили бы, и нашли деньги для разработки новых технологий.
- А что делали вы?
- Какое-то время мне было не до инноваций. Рушилась страна. Судьба распорядилась так, что в августе 1991 года 6-е управление КГБ СССР оказалось в стороне от действий ГКЧП. Его просто не втянули в так называемый путч, и потому меня при "чистках заговорщиков" не тронули. А потом даже назначили первым заместителем "демократического" главы КГБ Вадима Бакатина. Я принципиально не хочу ничего говорить об этом человеке. На меня "навесили" отношения с новыми государствами на юге - в Закавказье, Средней Азии и Молдавии. Союзные структуры гибли, лилась кровь, "горячие точки" вспыхивали одна за другой. Пришлось насмотреться такой мерзости, в такую грязь окунуться, что и врагу подобного не пожелаю. Здоровье у меня просто не выдержало, и в 1992-м я вышел в отставку.
<...>
С 1992 года я ушел в частный бизнес. Организовали мы с товарищами компанию ЦИНТ - Центр исследований наукоемких технологий. Тогда мои знакомые работали в службе безопасности президента под началом Александра Коржакова и очень мне помогали. Скажем, адмирал Георгий Рогозин. Они свели меня с Международным фондом содействия малому предпринимательству в России, и вскоре ЦИНТ собрал около сорока необычных технологий со всей страны в области новых материалов, экологии и медицины. В 1994-м поехали мы в Женеву на 28-й Международный салон изобретений и вернулись домой с восемнадцатью наградами: четырьмя большими золотыми медалями, шестью малыми и с россыпью серебряных да бронзовых. Горды тогда были безмерно. Но в России встретили полное равнодушие...
<...>
Теперь мы с одной фирмой ведем разработку уникальной ветроэнергетической турбины. Альтернативная энергетика давно меня увлекала. Я уверен в том, что у РАО ЕЭС и вообще у нынешней централизованной энергетики нет будущего. Она слишком прожорлива и неэкономична, и подсчеты показывают, что из ста единиц энергии, извлекаемой из-под земли в виде газа, до потребителя доходят только шесть-семь единиц. Все остальное теряется и греет атмосферу...
<...>
Стране нужны и особая доктрина технологической безопасности, и специальные законы, стимулирующие технологические инновации. Например, закон об альтернативной энергетике.
Оставшиеся от СССР инфраструктура и основные фонды разваливаются от старости и от износа, и у России нет полутора-двух триллионов долларов на их обновление. Да и болезненная реформа ЖКХ потребует поиска новых технических решений. А связь? Чтобы перевести ее на цифровую технику западного образца, понадобятся вложения в сотни миллиардов долларов. У нас же есть своя технология, которая позволит сделать это за счет нескольких миллионов долларов первоначальных вложений и с привлечением денег граждан, которые готовы потратить их на обзаведение телефоном. Совсем скоро нашей стране волей-неволей придется искать революционные решения. А мы будем наготове...
http://www.bratstvo.su/content/?fl=404&sn=876&word=Шам
(Далее по ссылкам в тексте).
2. Проханов - Шам.
<...>
Тот же военно-промышленный комплекс поглощал гигантские ресурсы, там существовало неоправданное многотемье — к примеру, одновременно велась разработка 40 авиационных двигателей разных классов мощности. Хотя Соединенные Штаты Америки имели в эксплуатации только три типа двигателей: легкие, средние и тяжелые. На вооружении у нас находилось больше десяти видов стратегических ракет — я уже не говорю об остальных типах оружия, — что пожирало ресурсы страны.
<...>
Экономика страны представляла собой гигантский концерн, который позволял в короткие сроки сосредоточить ресурсы и двинуть в любом направлении. Возьмите космос. Мы в среднем запускали более ста спутников самого разного назначения. Американцы — пятнадцать. Здесь опять налицо колоссальный излишек. Американцы создавали разведывательные спутники, которые существовали 700-900 суток, передавали информацию на землю в реальном масштабе времени, а у нас были капсульные сбросы. А что это значит? Капсула спустилась, нужен вертолет, чтобы её найти, доставить в Центр, проявить снимки, отдать на дешифровку. Возникало существенное отставание во времени и удорожание.
К тому же, в военно-промышленном комплексе производительность труда была в среднем чуть ли не на порядок ниже, чем в гражданской промышленности. Беда заключалась еще и в том, что если наши экономические институты составляли обоснованные планы, то потом начиналось лоббирование интересов секретарей обкомов, крайкомов, республик, вносились добавления и изменения, порой очень серьёзные, что влекло к масштабным сбоям. А в мире мы были не одни. Шла жестокая конкуренция, и СССР всегда являлся объектом пристального внимания со стороны мощных аналитических центров Запада, его финансово-промышленных корпораций и силовых структур. Они понимали, что нерешаемых задач для нас просто не существовало. Другое дело, конечно, что в решении чисто бытовых пробем всё у нас долго было на заднем плане, этому уделялось мизерное внимание. Да, мы производили больше всех в мире обуви на душу населения, но что это за обувь была?Из 600 с лишним миллионов пар две трети пылились на прилавках,а потом утилизировались. Деньги тратились впустую, труд — впустую. На нефтедоллары проводились гигантские закупки импортного оборудования. Но оно не осваивалось. На складах страны лежало неиспользованной импортной техники на 50 миллиардов долларов. Станочный парк одной только авиационной промышленности СССР был равен всему станочному парку США. А использовался он только на 18%. Тогда и начался процесс загнивания, распада, разложения.
<...>
Н. Ш. Госбезопасность никогда не осуществляла научно-техническое руководство проектами, это заблуждение. Мы проводили контрразведывательное и разведывательное обеспечение проектов. Задачи органов госбезопасности — обеспечить сохранность секретов, чтобы информация не стала достоянием противника. Кроме того, обеспечение безопасности включает в себя и выявление всех факторов, которые мешают реализации того или иного проекта, а также предупреждение различных чрезвычайных происшествий. Наконец, реализация любого проекта требует тщательного подбора кадров, чтобы среди исполнителей не оказалось людей ненадежных, с враждебными наклонностями. Для решения этих задач организовывалась проверка кадров, создавался режим обеспечения безопасности проводимых работ, велись оперативно-розыскные мероприятия. В те времена, конечно, при этом случались дикие переборы, что тоже являлось тормозом развития страны.
Как только я стал заместителем председателя КГБ, ко мне валом повалили просьбы о получении определенных материалов из наших архивов. Мой приятель, журналист, решил встретиться с одним старичком, который рассказал ему о создании группой конструктора Кузнецова транспортного самолета в 30-х годах. Самолет получался уникальным по своим характеристикам: цельнометаллический, со скоростью выше, чем у «мессершмидта». И вдруг в НКВД появились какие-то материалы, будто бюджетные деньги транжирятся, тратятся «налево». НКВД провело расследование, арестовало всю группу. Сразу же у других конструкторов началась борьба за освободившееся место. Эксперты старались дать как можно более отрицательную оценку группе Кузнецова, причем и с идеологической точки зрения. В результате половину из этой группы расстреляли, половину посадили. Жестокое было время.
<...>
Н. Ш. Любое государство — сложнейший механизм, в котором всё связано друг с другом. Выделить какой-то узел, блок — например, КГБ — и сказать, что он является основным, главным — достаточно сложно. Хотя решающее значение, конечно, всегда имеет какая-то группа лиц, которая вдруг неожиданно, волею судеб оказывается у руля управления. У каждого в этой группе — тоже свои интересы, отношения друг с другом, своё понимание ситуаций. И кто там главный: то ли первый секретарь ЦК, то ли председатель НКВД или, допустим, министр финансов, трудно сказать. Все мы, в том числе и самые высшие руководители, живем не в замкнутом мире как таковом, и в человека можно ввести любую информацию или дезинформацию. Если сформировать эффективную дезинформационную линию, запустив ее по определенным каналам, то можно вектор движения всего общества резко изменить.
<...>
Если силовая структура, например, влезает в вопросы экономики, то на чем она базируется? На анализе открытых источников и оперативных материалов. А оперативные материалы откуда получает? От своей агентуры. Но любой агент, какую бы должность он ни занимал, — прежде всего человек, у которого существуют свои, личные интересы. Уже на первом этапе добывания информации появляется субъективный подход к делу. Далее идет обработка материалов, при которой каждый из начальников разного уровня вносит свою лепту. На финише доклада верхнему начальству иногда получалось творение, мало схожее с начальным замыслом. 90% рабочего времени тратилось впустую.
<...>
Приведу пример из своей жизни. В 70-х годах я познакомился с одним инженером-физиком. Он предложил использовать в военно-прикладных целях так называемые слабые поля. Сверхчувствительные датчики выставить в пространство и контролировать появление любого постороннего предмета, траекторию и скорость его движения. Я его послушал: интересно, дешево. Можно было создать эффективнейшую систему контроля границы, космоса. Предложение передал нашим генеральным конструкторам. Но ведь любой генеральный конструктор заинтересован в увеличении ресурсов, сметы, а тут ему предлагают за сотни тысяч решить задачу, на которую он требует от государства миллионы. Конечно, это предложение, скажем так, не нашло отклика.
Или еще случай. Как-то я беседовал с начальником главка по вопросу высокой аварийности спутников специального назначения, через которые осуществляли контроль за запусками ракет с территории США. Задал вопрос: возможно ли провести доработку этих спутников, чтобы срок их активного существования на орбите увеличить с трех месяцев до трех лет и, как следствие, уменьшить число запусков ракет минимум в десять раз. Начальник главка ответил, что решить эту задачу можно, но возникнет другая проблема: что делать армии людей, занятых на производстве этих спутников и ракет.
<...>
Недавно я вернулся из Германии. Немцы переходят на новое топливо, «пельц», из опилок. Пять тонн такого топлива обеспечивают теплом и горячей водой четырехэтажный многоквартирный дом. И заводик, который производит в год 30 тысяч тонн этого «пельца», обслуживают всего два человека. То есть современные технологии позволяют создать фактически безлюдное производство. И немцы этому всячески способствуют.
<...>
Берем следующую сферу, топливно-энергетический комплекс. России от Советского Союза досталась энергетическая система с чудовищно низким КПД. В результате потерь при добыче, транспортировке и использовании энергоносителей до потребителя доводится всего 6-7 калорий из ста.
А. П. Советская промышленность, по существу, оказалась убитой. Мы видели, как 15 лет выброшенные на берег киты экономики умирали, разлагались, из них вытаскивали кто глаз, кто ребро, кто печень, кто цветные металлы. По стране разбросаны огромные скелеты заводов, КБ, полигонов, космодромов. Всё ли погибло или что-то удалось спасти?
Н. Ш. У каждого предприятия своя жизнь и своя смерть. Ничего страшного в этом нет. Все эти монстры, которые создавались в Советском Союзе, теперь не ко времени. Нам уже не нужны электронные лампы, мощные трансформаторы и прочее. Мир давно ушел в сторону микроэлектроники, делаются чипы, которые простым глазом даже не видны. Из того, что осталось от СССР, сложно что-либо использовать или задействовать. Это уже никому не нужно. К тому же, сейчас информационно-интеллектуальная составляющая человечества настолько велика и абсолютно открыта для доступа, что можно решить любую задачу.
<...>
Мой приятель, о котором я уже упоминал, создал аппараты цифровой связи третьего поколения. Он, единственный в России и в мире, выпускает цифровые телефоны, которые фактически могут являться штабом любого объекта — в их модулях заложены все услуги. Но эта продукция в России оказывается никому не нужна, потому что Ростелеком, чьи станции обеспечивают междугородную связь, работает на западных стандартах и западном оборудовании. Интернет с точки зрения технического обслуживания — тоже весь американский. У нас же на стратегических объектах — американские станции, в силовых структурах и государственных органах — немецкие. Сотовая связь — вся иностранная, хотя уже давно был принят закон об информационной безопасности. Как можно пользоваться западными стандартами, если сегодня на программном уровне делается закладка, которую вы никогда не обнаружите? В России процветает абсолютный информационный провинциализм, а ведь связь — важнейший элемент национальной безопасности.
А. П. Скажем, будет поставлена задача обновить ЖКХ: сгнили трубы, канализация течет… С такой задачей можно справиться с помощью инноваций?
Н. Ш. Она элементарно решается. В масштабах дома, квартала, улицы, города, страны в целом.
Берется любой инвестиционный проект. Он имеет свой цикл. Сначала — идея, затем вы делаете бизнес-план с конечным выходом услуги, продукции. Всё до копейки, до молекулы можно рассчитать, положить на бумагу, расписать, создать сетевые графики. Затем вы в этот инвестиционный проект запускаете деньги. Так называемый «нал» идет на зарплату, которая составляет малую долю от этого инвестиционного проекта. А дальше у вас деньги только виртуальные, они не овеществлены ни в чём. То есть вы проект запустили, в итоге получили какую-то продукцию, которая вышла на рынок, и уже она вам создала товарную массу, под которую можно эмитировать деньги. Это деньги. Весь Запад так работает. Чем больше денег у населения — тем больше покупательная способность. Чем больше покупательная способность — тем больше возможностей для развития производства.
<...>
Н. Ш. Какие-то очажки будущего в обществе всегда должны быть. Бесспорно, появляются они и сегодня. Они — как цветок на поляне. Правда, у нас, не успеет он вырасти — тут тебе сразу и газонокосилка в виде каких-то силовых, налоговых структур. Их основная задача — срезать под корень любое начинание, и с этой задачей они справляются более чем успешно.
А. П. А как вы относитесь к работам, интересам и подходам генерала Рогозина? К его особой метафизике иррационального в политике?
Н. Ш. Олега Георгиевича я давно знаю, вместе работали. В любом случае, он интересный человек. У нас в плане развития военно-промышленного комплекса, конечно, было много направлений. Парапсихологическое оружие тоже создавалось. Фактически мы должны были действовать на мозг и психику человека определенными сигналами. Серьезно исследовали эту область. Оказалось много наносного. Мой приятель, возглавляя институт, пропустил через него порядка 10 тысяч «экстрасенсов». Из них только два человека обладали какими-то способностями, которые фиксировала аппаратура.
<...>
Возьмем другой пример: зерно. Вот мы говорим, что у нас урожайность такая-то, соберем столько-то. А разве можно такие вещи делать? Это же должна быть сверхсекретная информация. Тут лучше, как говорится, играть в неурожай. Американцы нас в этих отношениях переигрывают.
А. П. А чем вы объясняете, что у нас такая вот культура разведки, вообще информационная культура — в упадке?
Н. Ш. Потому что везде должна быть система. если вы создаете атомный подводный ракетоносец с ядерными стратегическими ракетами, то, наверное, он должен вписываться в общую систему не только наступательного и оборонительного оружия, но и в систему контроля. У вас должны быть структуры, которые ведут разведку, сбор информации, обработку, определение цели, фиксации действий потенциального противника. Если вы производите гигантское количество танков, вы должны создавать и систему их защиты. Такая глобальная система у наc отсутствовала, нет её и сейчас. Когда мы берем какой-то военный объект, будь то истребитель, танк или корабль, то каждый из них имеет свой цикл создания: от зарождения идеи до воплощения. Этот цикл имеет определенное временное выражение. Вы не можете эсминец создать за пару месяцев, или авианосец за два года. Цикл от 10 до 15 лет. Вы создали и какую-то систему защиты под этот цикл. Но вот прошло 25 лет, и надо начинать всё сначала. Оценивать нынешнее состояние, производить новую разработку, делать прогнозы…
http://zavtra.ru/cgi//veil//zavtra/5imperia/jivaja_voda_rossii.html
