Договариваться или убивать?
Наверное, это требует немалых усилий. Но представьте себе, что Совок не только 70 лет троллил Омерегу и НАТО, но ещё и сотрудничал с ними. Торговал, отправлял своих калугиных и яковлевых на стажировки в колумбийские универы, отчинял бабло европейским левым и приглашал их представителей на съезды КПСС в качестве "гостей". Создавал совместные исследовательские центры с Римским клубом...
А ещё имел долгосрочные контракты с крупными зарубежными консалтинговыми компаниями на предмет управления бандарлогами.
И вот представьте, что во времена Андропова Совок запрашивал у такого аутсорсера (допустим, МкКинси, хотя это и не МкКинси) разработки по Перестройке, вероятным сценариям её развития, сопряжённым с нею рискам и способам их купирования. Короче, заказывал полноценный политпроект. И сказал им МкКинси: главная для вас, парни, опасность - это формирование в вашей стране полноценного антисоветского проекта. И особенно - формирование полноценной правой партии.
И объяснил самым продвинутым цековцам, чо делать. А надо раздробить либерализм на антагонистические части (которые уже не будут либеральными, поскольку только синтез этих элементов, только сама их способность к договору и синтезу и делает их либерализмом). Раздробить каждую часть на другие части. И не давать им склеиваться обратно.
С этой целью в 1985м был создан НПФ "Память" Д. Д. Васильева, а чуть позднее - Демсоюз. Так были созданы два первых антагонистических центра идеологического притяжения, развивших поляризацию диссидентуры и противопоставивших друг другу Сахарова и Солженицына. Так право-левая коалиция в духе НТС была разрушена в зародыше.
Главной опасностью для ЦК были ассимилированные евреи, способные стать ядром русско-националистического движения. Для их нейтрализации была инспирирована волна антисемитизма, с идеологической крышей в виде "союза русских с исламизмом". Тогда же в состав рук-ва "Памяти" были введены чекистский "евразиец" Дугин и чекистский "ваххабит" Джемаль. Одновременно гебня взращивала этнические мафии, ориентированные на мировые центры исламизма.
Криво ли, косо ли, пусть со скрипом, но заветы МкКинси тщательно воплощались в жизнь.
А теперь посмотрим на самую суть явления политического контракта и его разрыва.
"Субъект в себе" не ведает объективного бытия. Без травматического опыта "ужаса жизни", ужаса Трансцендентного ("страха Божия", "ужасающей бездны"), он замкнут в своём солипсическом мирке вечного, неизбывного сна. Субъект может быть инициирован и осознать реальность объективного мира. Т. е. может быть пробуждён.
Непробуждённый субъект - естественный экстремист. В его солипсическом сне, окружающий мир создан для его непреходящего комфорта. Отсутствие или дефицит которого вызывают гомеостатическое напряжение и воспринимаются в качестве чудовищной аномалии. Источник напряжения должен быть устранён, а сладкий сон восстановлен.
Если бы солипсический субъект умел думать, он бы решил, что наилучшим образом соответствует его мироощущению физическое уничтожение всех прочих солипсических субъектов, способных прерывать его сладкий сон и регулярно этим занимающихся. Как здорово, если весь мир будет принадлежать тебе одному!
Пробуждающийся субъект начинает понимать две вещи. А) Война на уничтожение со всем миром не может быть выиграна. Б) Помимо источника всевозможных неприятностей, окружающие часто являются и источником всевозможных ништяков, начиная от ласки и секса и заканчивая плодами совместного труда (и обороны).
Однако до полного пробуждения субъект всё ещё частично остаётся в плену солипсического сна. И единение с окружающими представляет себе в виде некоего автоматического процесса, запускаемого не то произнесением волшебных слов (начиная от совсем детских "спасибо" и "пожалуйста", далее, через матершину, к дешёвому умничанию - и заканчивая идеологическими мантрами). Не то уничтожением врага, вставшего на пути прогресса и консолидации.
Ярость - естественная реакция солипсиста на любые неудовлетворённые потребности и желания. При помощи определённых технологий, эту ярость можно синхронизировать и сложить в экстремистское движение.
Но в основе своей, экстремизм - не более, чем лёгкое психическое заболевание. Поддающееся несложной терапии. Ведь ярость экстремиста вызвана его неумением решать свои насущные проблемы. В основе, неумением договариваться.
Договору всегда предшествует конфликт. Договор возможен только на основе осознания как самого факта конфликта, так и породивших его причин. При всей склонности солипсиста к фантазиям, совсем на пустом месте конфликты не возникают.
Политика позволяет "лечить" солипсистов не поодиночке, а массово. Вовлекая их в процесс заключения/ возобновления социального контракта. И первым шагом на этом пути является политический экстремизм - нормальная фаза политического самосознания молодёжи.
Что будет, если помешать экстремисту осознать себя в состоянии первозданной "войны всех против всех"? Он сохранит солипсические иллюзии и избегнет заключения социального договора. А зачем его заключать, если, скажем, "все люди братья"? Ни к чему договариваться, если Договор - вещь имманентная и нерасторжимая ("все мне обязаны").
Осознав своё отщепенство, свою, как говорится, "заброшенность", свою ограниченность и смертность, субъект принуждается к выбору между войной (смертью) и договором (жизнью). Общественный договор - это такое состояние популяции, при котором все её члены, за статистически незнАчимыми исключениями, находятся в состоянии мира, предпочтения жить так, как получается, даже в самом невыгодном, с т. зр. общественного расслоения, варианте.
Индивидуальное заключение договора каждого с каждым невозможно, поэтому люди объединяются в группы, заключающие коллективные договоры с другими группами. Это позволяет поддерживать темп договаривания, совместимый с жизнью. На уровне договаривания каждой группы с другими группами, повторяется ситуация солипсического сна-экстремизма, состояния "войны всех против всех". Ибо внутри группы какой-то договор уже существует, а вовне для неё его ещё нет.
При желании и при наличии политических ресурсов, в этот процесс можно вносить всевозможные сбои. С т. зр. Заказчика, обратившегося к метафорическому МкКинси, речь идёт об удержании им властной позиции. С т. зр. "национальных интересов", речь идёт о распаде нации и десуверенизации страны.
Основных методов внесения сбоев в процесс договаривания всего два.
1. "Посмотрите, какой он плохой!" Дело в том, что ещё не заключивший с нами Договор всегда ужасен. Это враг, находящийся с нами в состоянии войны (всех против всех). Ведь для того мы и заключаем с ним договор, чтобы из первозданного состояния войны (всех против всех) выйти! Ловушка в том, что раз он (сейчас) наш враг, то он и (всегда) будет нашим врагом. Возможность заключения договора с врагом не рассматривается в принципе, или отвергается, как "слабость", "измена" и "беспринципность".
2. "Договор заключать не надо, т. к. он предсуществует". Якобы мир в обществе устанавливается автоматически. Не нужно примиряться. Наоборот, нужно вести священные войны со всеми противниками мира, себя самого априори рассматривая в качестве воина света, по определению стоящего на стороне мира и общественного договора. А с кем я веду войну, те автоматически становятся воинами тьмы. Ведь я же (чтобы ни творил) - воин света!
"Хорошие" - это те, кто уже в Договоре. Договариваться только с хорошими, значит не договариваться ни с кем вообще. Пока ты кем-то другим (родителями, государством, друзьями) как-то во что-то такое договорное вписан, это ещё возможно. Но отказ от перманентного договаривания ведёт к цепному распаду и всех ранее заключённых договоров.
Это как кризис неплатежей. Если неплатежеспособна (выпала из договорных отношений) часть хозяйствующих субъектов, то неплатежеспособными становятся по цепочке многие, с ними связанные. Собственно, такая ситуация является частным случаем распада общественного договора.
Структурной основой общественного договора является признание субъектами определённой суммы логически взаимосвязанных идей. Т. е. осознание связей между идеями и объективной реальностью и осознание логической связи самих идей. А альтернативой процессу договаривания является троллинг.
В последнее время не прекращаются попытки создать какую-то (полу-) независимую от Кремля "правую партию". Частью эти попыток являются попытки одних системных "либералов" (Навального, Немцова, Надеждина) договориться с "националистами" и кликушество других системных либералов, направленное против этих попыток договаривания.
Этот маленький кусочек договаривания является показательным, с т. зр. всего вышесказанного. Во всём мире правые партии исповедуют (с незначительными вариациями) определённый комплекс идеологем, закрепляющий коалицию различных общественных групп. И комплекс этот неслучаен. По-другому вписать все эти группы в общественный договор никому не удалось. И никакой "особенный расейский путь" (без национализму) здесь не поможет.
Правые в экономике - это ставка на наиболее жизнеспособные технологии, предприятия, отрасли, профессии, регионы, страты и те де против требующих дотаций. Отсюда ставка на низкие налоги и рынок. Левые, напротив, ориентированы на высокие налоги, перераспределяемые при помощи дотаций.
Однако политика дотаций сама по себе есть уже синтез двух идей и договор двух общественных групп. С одной стороны, это дотации без непосредственной отдачи: пособия по безработице, пенсии, бесплатная медпомощь и те де. С другой - долгосрочные инвестиции: наука, образование, культура, инновации. Соответственно, социальные группы, поддерживающие правых - средние и выше средних на социальной пирамиде, а левых - основание и верхушка пирамиды.
Понятно, что перекос в правую или левую сторону в равной степени может загубить экономику. Понятно, что чем больше такой перекос, тем сложнее его исправить, т. к. происходит коррумпирование правящих политических сил и их массовой базы. Понятно, что отдача от долгосрочных инвестиций не вызывает требуемой общественной поддержки и идею таковых необходимо склеивать ("договаривать") с идеей призрения и заботы о бедных. Понятно, что и правым бороться с такой склейкой очень непросто и они нуждаются в дополнительной гирьке на свою чашу весов.
Такой дополнительной гирькой, уравновешивающей идею обобрать богатых в пользу бедных является национализм - учение о примате международной конкуренции над классовой борьбой. Лучше не трогать своих богатых, чтобы вместе с ними вытеснить иностранцев с внутреннего и внешних рынков. Опираясь на национализм, правые могут иметь массовую базу, а без такой опоры - не могут.
Потому что главными выгодоприобретателями правой политики всегда является меньшинство владеющих большей частью национального богатства. Закон Парето (частный случай Закона Зипфа/ Ципфа): 20% причин в норме дают 80% следствий. В частности, 20% наиболее богатых владеют 80%ми всех богатств. Конечно, на практике речь обычно не идёт о реально богатых, "олигархах", чей капитал транснационален и которые не составляют заметной доли населения.
Предметом непосредственной зависти и ненависти бедных являются не олигархи, а миддл-класс, точнее, его серединка-верхушка. Составляя, хотя и значительное, но таки меньшинство населения, миддл-класс не способен дать правой партии достаточную массовую базу. Её приходится понемногу отщипывать от традиционно левых слоёв. Безусловно, эти клюющие на националистическую пропаганду правых элементы для своего слоя являются маргинальными и часто по-человечески не слишком симпатичны.
В Эрефии дополнительную опору "правые" пытались искать не в объединяющей население "русской" идее, а в раскалывающей "нацменской" идее.
Что такое нация? В феодальную эпоху каждый мелкий сеньор был для своих подданны царём и господином. Каждое графство и даже баронство было "государством в государстве". Со своим независимым от Центра судом, своей монетой, своими налогами и пошлинами, своей маленькой армией и своей этнокультуркой. Даже религия была сильно партикуляризирована и всюду носила особенные местные черты. Какой-н. культивируемый только в данной местности святой, какой-то локальный орден, какие-то традиционно акцентируемые местной церковью нюансы богословия.
Противостоявшие королевской власти феодалы всячески стимулировали консервацию и усиление любых местных отличий от Центра. Местные диалекты, обычаи, праздники. Ненависть провинциалов к столичным.
Впервые радикальная ломка этой Игры произошла в ходе Великой Французской революции, создавшей французскую нацию. Создание нации - это тотальный слом и зачистка всяких сословных перегородок, всяких региональных автономий, всяких этнорелигиозных самобытностей. А противостоит большому, объединяющему национализму национализм малый, сепаратистский - "Вандея".
Это не означает, что большой национализм ведёт войну на уничтожение с малыми национализмами. Вовсе нет! Он их ассимилирует, вбирая в себя. Большая нация вбирает в себя обычаи, традиции, праздники, героев, святых регионов. Войну большой национализм ведёт с феодализмом.
Применительно к Эрефии, национализмом было бы течение, стремящееся сформировать русскую нацию приблизительно так же, как французские революционеры сформировали французскую нацию - из более или менее разнородных элементов. Такая возможность принципиально существует (в этом смысле, "русские" от французов принципиально не отличаются). Но это не означает, будто она уже реализована (и в этом смысле, "русские" от французов принципиально отличаются).
Мысль - это конфликт. Мыслить - значит либо вести войну, либо заключать пакт. Отсутствие договора - сон. Сон - безумие, агрессивная тупость природного солипсиста ("скота"). Социально мыслить вне Договора становится трудно и больно. Не каждый в силах мыслить сквозь этот труд и эту боль.
Т. о. применительно к Эрефии "русская нация", вбери она в себя всё население нынешней Эрефии, повторила бы, в значительной степени, многие "русско-этнические" черты, но, естественно, далеко не все. Сам факт заключения Договора означал бы массовое пробуждение. С другой стороны, частью национальной культуры стали бы и многие обычаи, традиции, праздники, учения "национальных меньшинств". Та же, сломавшая столько копий, лезгинка. Почему бы не учить ей в школах всех детей?
Вхождение в единую нацию означало бы русификацию нацменьшинств (для нежелающих - резервации, по типу индейских в США, с оффшорными правами). Но и частичную юдификацию, нохчефикацию, тюркофикацию и те де самих русских. И это тоже - Договор.
Кстати, бог договора у древних персов звался Митра. В римском митраизме он изображался с львиной или "солнечной" головой, приносящим в жертву воинственного лунного быка. Ведь мир, примирение - результат работы серотонинэргических нейронных сетей, а война, разрыв - результат работы катехоламинов. Христианство выросло из митраизма (предполагают, что Император Константин был митраистом). Современным пережитком митраизма являются корриды и родео.
Митру отождествляли с эллинским Фанетом - орфико-пифагорейским Дионисом. Фанет - наиболее трансцендентное изо всех античных божеств, предшествующее всем мирам и владеющее нерасчленимым (холистским) знанием всего сразу. Сменяющие друг друга в непрерывных войнах Уран, Кронос и Зевс - всего лишь демиурги, исполняющие предначертания Фанета.
Понятно, что троллинг, как отказ от договаривания, по метафизической сути своей есть идолопоклонство. Осознание этого предшествует появлению любых развитых форм общественной жизни.
