Финкап ставит проникновению денег из финансовых инструментов в реальный сектор определённые границы, создаваемые, в первую очередь, уровнем доходности тех или иных направлений инвестиционной деятельности. Существование этих границ, с одной стороны, спасает реальный сектор от гиперинфляции и, как следствие, от катастрофического сокращения спроса. Но с другой стороны способ существования этих границ несовместим с высоким уровнем доходности реального сектора. Невидимая рука финансового рынка в долгосрочной перспективе объективно стремится снизить средний уровень доходности реального сектора до нуля, "высасывая" из него инвестиции. Таким образом мы можем сказать, что возникновение финансового капитализма привело капитализм обычный, производственный, к состоянию перманентного кризиса. Производственный капитализм старается выжить, в основном, используя два способа - поддержку производства за счёт финансовых филиалов компаний и путём инвестирования в новейшие технологии, в течение некоторого времени обещающие более высокий, чем средний, уровень прибыльности. Первый путь нередко ведёт к громким банкротствам крупных производственных корпораций, а второй к бешеной гонке технологий - что, возможно, само по себе совсем и неплохо. Третий путь - снижение издержек за счёт снижения стоимости рабочей силы, в том числе путём вывоза капитала - является для производящего капитализма традиционным и сам по себе не связан с существованием своего финансового собрата.
Итак, при финкапе реальный сектор, с одной стороны, постоянно теряет в прибыльности за счёт сокращения инвестирования, а с другой существует, как сказали бы специалисты по военному искусству, "в оперативной тени" огромного финансового "навеса", готового стремглав ринуться в любое место, обещающее приличный уровень доходности. Эта противоречивая ситуация приводит к тому, к чему, в общем-то, и не может привести избыток денег в экономике - к существенному превышению количества денег, которые могут быть инвестированы в реальный сектор, если тот предложит высокую доходность, над количеством мест в реальном секторе, в которые есть смысл инвестировать. И это превышение создаёт определённую уже политическую ситуацию.
Если количество равных в своих возможностях (у каждого по мешку денег) желающих получить что-либо существенно превышает количество вожделенных благ, то неизбежно возникает ситуация распределения. И возникает распределяющий. При этом суждение распределяющего в силу условного равенства претендентов не может основываться на универсальных критериях "спортивного" типа, но только на личной симпатии. Одному мешку денег (китайской компании) позволят приобрести европейский автомобильный завод, другому мешку денег (российской компании) - не позволят. Хотя деньги у обеих компаний одинаковые.
Финансовый капитализм порождает ситуацию, прямо противоречащую базовым либеральным идеологическим установкам, предполагающим "спортивный" характер соревнования. Грубо говоря, финкап со всей неизбежностью порождает диктатуру.
Помимо этого основного вывода сделаем дополнительный. Какой способ повышения доходности реального сектора при финкапе мы не упомянули? Правильно, искусственное создание монопольных условий, как правило при помощи государства. (Если кто-то хочет сформировать монопольные условия, то государство - очень эффективный инструмент для этого). Где будет, по преимуществу, применяться такой инструмент? Где он станет основным? Там, где в достаточной для уверенного существования производственного капитала степени не работают предыдущие три (игра на финансовых рынках, инвестирование в новые технологии и снижение стоимости рабочей силы). А где не работают предыдущие три? Там, где нет "благоволения господина распределяющего". Там, где есть деньги, но вследствие субъективных условий нет шансов удачно инвестировать их в реальный не монополизированный сектор. И я как раз знаю одну такую страну.
Российская ситуация с произволом государства в экономике (а как следствие - в политике, юриспруденции и т. д.) является не странным извращением, а объективно необходимым средством выживания реального сектора в условиях "финансового капитализма для парий". Вся российская государственная машина на внутреннем экономическом и политическом рынках работает на повышение уровня монопольной прибыли в реальном секторе. Без ускоренной принудительной монополизации российский реальный сектор утратит даже тот не слишком высокий уровень доходности, который он имеет. И погибнет. Монополизм спасает каждое отдельное производство, но губит экономику в целом.
Описанная самоедская российская экономическая система является, на мой взгляд, неизбежным следствием существования России в рамках мирового финансового капитализма на правах неприкасаемого.
Исторически в 90 годы реальный сектор российской экономики пытался выжить, в основном, за счёт снижения издержек на рабочую силу. Это вызывало невыплаты зарплат, сброс предприятиями "социалки", и т. д. В конечном итоге потенциал данного метода был практически исчерпан - ведь нельзя платить людям меньше нуля. Не получится. На некоторое время производству помогла четырёхкратная девальвация после дефолта 1998 года. Но когда был исчерпан потенциал и этого средства, начал складываться путинизм в современном виде. При господстве двух прежних методов спасения реального сектора определённый политический плюрализм, пусть на уровне, не затрагивающем стратегические решения, был вполне уместен. Когда же началось становление системы искусственного обеспечения монопольной прибыли производств, диктатура и произвол стали абсолютно необходимыми рабочими инструментами системы.
