а лицо древней старухи с удивительно выпяченным задом. Видно, что в юности — выпавшей на времена, примерно,
третьей русско-турецкой войны, - она любила поддавать (ну в смысле секса, а не идиомы насчет алкоголя — прим.
В. Л.). Старуха говорит:
- Кис-кис, - говорит она.
- Борюсик, сюда, - говорит она.
Камера скользит вниз, к ногам, там жирный кот трется об ноги старухи. Та, по-прежнему без какого-либо выражения
на лице, поворачивается и уходит. Камера занимает ее место Мы видим стол с синей лампой, и что белый сверток —
это конверт с младенцем.
Крупным планом - младенец. Он спит.
Общий план стола — вокруг него сидят двенадцать человек. Все они очень странно одеты. На всех — добротные советские
костюмы, но, почему-то, у каждого деталь, выбивающаяся из общей стилистики одежды. При этом каждый держит в руке
кинжал. Детали по кругу: маска из золотой фольги, как у венецианской проститутки из высшего света, вышедшей потрахаться
всласть на карнавал; накладные пейсы, отчего их обладатель становится похож на гипертрофированного Пушкина; ярко-красная
кипа, больше похожая на шапочку кардинала, но видно, что люди старались на ощупь, и воспроизводили кипу по рисункам;
накладной нос, делающий его обладателем карикатурным пауком-банкиром с плакатов фашистской Германии и т.д.
Вообще, на дворе ранние 60-ее, сионизм в СССР только начался, поэтому многое еще не придумано: тысячелетняя история Храма,
еврейские предки Менделеева, почему Гитлер не был евреем, и т.д.
Лица мужчин напряжены. Один из них — с фальшивыми пейсами, - говорит:
- Ну, и?
Никто не отзывается. Мучительная, долгая пауза. Мужчины выглядят, как руководство строительного треста МССР, которое узнало,
что их будет проверять ОБХСС. Очень смущенные, задумчивые и грустные, но, в то же время, не без нотки решимости. Наконец
тот, что в маске из фольги, говорит:
- Судя о протоколам сионских мудрецов, нам нужно нанести ему раны сюда, сюда и сюда...
При этом он очень осторожно и издалека тычет ножом в те части свертка, в которые, предположительно, и надо бить.
- А потом сюда и так, - говорит он.
Садится. Все переглядываются. Молчание. На пороге комнаты появляется старуха.
- Борюсик, - говорит она.
- Мама, хватит вам уже со своим Борюсиком! - раздраженно говорит мужчина в маске.
- Цыц, - говорит, не меняя тона, старуха, и мужчина сникает.
- Борюсик, - говорит старуха.
- Мама, меня ЗАТРАХАЛИ ваши коты, - говорит старичок.
- Забей пасть, гой сраный!!! - говорит старуха.
Кот глядит на мужчину в маске с ненавистью. Видно, что они соперничают в этом доме.... Наконец, кот Борюсик снова бросается
к старухе в ноги. Трется. Старуха поворачивается и уходит. Мужчина с накладными пейсами вынимает из кармана пачку сигарет
без фильтра - «Жок» - и закуривает, не отрывая взгляда от младенца. Сосед, так же глядя на ребенка, протягивает руку и
вынимает папиросу из пальцев курильщика. Гасит об стол. Укоризненно качает головой.
- А, ну да, при детях же, - бормочет курильщик.
- Докуришься ты с этим блядь «Жоком» до рака легких, - говорит мужчина в маске.
- Я? - говорит курильщик.
- Да я блядь еще всех вас переживу, отродье, - говорит он, и смеется тихонько.
Крупным планом смеющийся рот. Камера отъезжает и мы видим, что это кашляет, задыхаясь, уже постаревший курильщик, отец Натальи,
котрый рассказывает дочери всю эту ужасную историю с жертвоприношением. Наталья глядит на отца с ужасом.
- И... вы...? - говорит она.
Мужчина терпеливо взмахивает рукой. Снова комната. Крупным планом показаны лица мужчин. По ним стекает пот. Медленно... капли
ползут, как в фильмах Бекбамбетова, который еще не родился. Крупным планом показано, как одна капля падает об стол и разбивается
на тысячи микроскопических брызг. Отец Натальи хриплым шепотом говорит (рот с золотыми коронками крупно):
- Давайте все-таки начнем...
Человек с накладными пейсами так же шепотом поддерживает тему. Говорит:
- Предлагаю, чтобы первым... первый...
- Чтобы, так сказать, первый кирпичик заложил самый старший и уважаемый из нас, - говорит он.
- И это, - говорит он.
- Товарищ Эфраим Эрлих, - говорят все хором, но шепотом, отчего становятся похожи на хор сумасшедших кубанских
казаков (но диссонанса не возникает, те ведь тоже ряженые — прим. В.Л.)
- Товарищи, - протестуя, шепчет мужчина с идиотской звездой на груди.
Лица остальных непреклонны.
- Товарищи, - шепотом говорит избранный на роль первопроходца товарищ Эфраим Эрлих.
- Не стоит забывать, что я всего лишь кандидат в мастера по шахматам МССР, - говорит он.
- А среди нас есть победитель республиканских соревнований, серебряный призер всесоюзных состязаний, - говорит он.
- Мастер спорта, товарищ Яков Копанский, - говорит он.
- Верно, - снова шепотом поддерживает его кубанский хор семитов-казаков (при их слаженных выдохах зрителю становится
понятно, что никакого противоречия в имидже и судьбе певца Розенбаума нет — прим В. Л.).
Выпрямив спину, встает человек, который и оказывается мастером спорта по шахматам, Яков Копанский. У него очень необычная
для шахматиста внешность: покатый лоб, маленький злые глазки, уродливое лицо, фигура громилы... Он поправляет на лице маску
царя Давида (о том, что это она, мы видим по корявым буквам на лбу, стилизованным под корону - «маскацарядавида») и говорит.
У него неожиданно писклявый голос.
- Ну что же, товарищи, - пищит он.
- Кто-то должен решиться, - говорит он пискляво.
Решительно тянется к ножу. Заносит его над свертком. Камера стремительно несется вдоль стола, потом резко взмывает — с ножом,
и опускается, внезапно застыв на уровне сантиметров 10-15 от стола. Крупным планом сверток.
Мы видим, что младенец открыл глаза.
----------------------------------------
Самая страшная и самая смешная книга 2011 года. "Копи Царя Соломона". 30 апреля.
Здесь.
April 22 2011, 07:20:07 UTC 8 years ago
April 22 2011, 07:29:36 UTC 8 years ago