В 2004 г. издательство НЛО выпустило примечательный двухтомник под характерным своей стилистикой названием «Охранка». Тем не менее, под обложкой находились весьма интересные и добротно изданные тексты: воспоминания А.Т.Васильева, А.В.Герасимова, П.П.Заварзина, А.П.Мартынова – видных деятелей русской полиции и её особого подразделения, Охраны.
Так вышло, что воспоминания А.Т.Васильева (1869-1930), последнего директора Департамента полиции (1.10.1916-28.02.1917 гг.), я прочитал только что. При этом, дочитав до конца вроде бы последнюю, ХXII-ю, главу, я обнаружил редакционное примечание, гласящее, что последние три главы книги опущены по причине их выхода за тематические рамки издания – автор писал в них уже не о русской, а о советской тайной полиции – ЧК-ГПУ. Формальный повод, как будто, убедителен, но против публикаторской этики очевидное прегрешение – кто ещё возьмётся издавать эти мемуары уже в неурезанном виде? Проблема ещё в том, что русский оригинал книги А.Васильева утрачен, его добросовестно искали, но не нашли. Поэтому за основу был взят английский перевод, вышедший в Лондоне в 1930 г. под названием The Ochrana: The Russian Secret Police. Историк русской полиции З.И.Перегудова, бывшая научным редактором-комментатором двухтомника, любезно предоставила мне текст трёх заключительных глав, перевод которых предлагается ниже. Содержание воспоминаний А.Т.Васильева и некоторые главы, вошедшие в издание 2004 г., можно прочитать здесь: http://www.hrono.ru/libris/lib_we/vasilev00.html.
ГЛАВА XXIII
Чека и её основатель Дзержинский – Возникновение и первоначальная организация Чека – Агенты Красного террора – Народные комиссары в руках Чека – Экономический шпионаж – Ускоренная судебная процедура – «Провокация» - «Выведены в расход» - Почтовая цензура – Сибирь сегодня – Система заложников.
Колыбелью Чека был Смольный Институт, некогда образовательное учреждение для благородных девиц, после октябрьской революции ставший резиденцией советского правительства. Собравшиеся там люди, с Лениным во главе, не имея никакого практического опыта, взяли на себя управление государством на абсолютных неизведанных путях, проложенных в соответствии с их собственными крайне шаткими политическими теориями. И, вне всякого сомнения, с самого начала они должны были бояться, что русский народ не будет расположен к безропотному принятию всех их легкомысленных начинаний. Поэтому, пребывая в течение первых месяцев их нечаянной власти в состоянии смертельного ужаса, они радостно приветствовали коварного поляка Феликса Дзержинского, взявшегося обеспечивать их безопасность.
Дзержинский, который своей хладнокровной жестокостью мог бы дать фору Марату, был весьма обрадован предоставившейся ему возможностью установить в С.-Петербурге режим террора. Он тут же учредил «Чрезвычайную комиссию по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и саботажем», личное руководство которой забронировал за собой. Так возникла Чека, чьё название не более чем соединение двух начальных букв, Ч и К, слов Чрезвычайная Комиссия. Дзержинский с самого начала ревниво следил за тем, чтобы его полномочия оставались ничем не ограниченными, и народные комиссары, дрожа за свои жизни, безоговорочно шли навстречу всем его требованиям. Был принят декрет, в соответствии с которым Чека, в отличие от полиции других стран, не подчиняется Министерству внутренних дел, а несёт ответственность напрямую перед всем правительством. Одно это решение предоставило ей полный контроль над страной и сделало из неё орудие тысячекратно более опасное, чем прежняя Охрана. В Царской России, разумеется, вся полицейская служба была непосредственно подчинена Министерству внутренних дел, что означало постоянный и тщательный надзор за её деятельностью, в то время как Совет народных комиссаров не был расположен, да и не мог, осуществлять контроль за всеми мерами, применяемыми Дзержинским.
Вскоре Чека начала свои рейды по С.-Петербургу, арестовывая всякого, кто в её глазах вызывал подозрение, и каждый день уничтожая множество случайных и невинных жертв. Ибо с самого своего зарождения эта уникальная власть соединила в себе функции полиции и юстиции, иначе говоря, не просто производила аресты, но действовала в одно и то же время как судья, обвинитель и палач. С тех пор никто в России не был спокоен за свою жизнь, что продолжается и поныне.
Когда советское правительство переехало в Москву, местонахождение Чека также изменилось, её печально знаменитая штаб-квартира разместилась на Лубянке. В С.-Петербурге главное учреждение было переведено в ряд зданий на Гороховой ул., а руководство доверено столь же кровожадному Урицкому. Этот человек был вскоре настигнут заслуженным им роком; он был убит эсером Каннегисером. Дзержинский немедленно использовал этот инцидент в качестве предлога для расширения своих полномочий и для дальнейшего развития страшной организации Чека.
Люди нового строя практически без исключения прошли школу подпольной работы и конспирации при старом режиме и за годы противостояния с Охраной приобрели широкий опыт. Они поэтому в точности знали, как организовываются заговоры, и теперь, оказавшись у руля, они могли принять все необходимые меры предосторожности с тем, чтобы задавить всякое контрреволюционное движение в самом зародыше. Ради этой цели Дзержинский создал машину, по сравнению с которой старая Царская тайная полиция безнадёжно проигрывала в отношении своего совершенства и размаха.
После завершения первоначального периода хаоса и террора Чека состояла из двух основных подразделений: Контрразведывательного отдела и Секретного оперативного отдела. Назначением первого было осуществлять пристальный надзор за всеми оппозиционными течениями и, как и в царские времена, эта задача в первую очередь решалась при помощи тщательно организованного внешнего наблюдения. Тысячи людей были принуждены, частично убеждением или подкупом, частично смертельной угрозой, помогать контрразведке. Они включали в себя офицеров Красной армии, женщин всех классов, политических деятелей, священников, а также рабочих и крестьян. Используемые методы были теми же, что и во времена Охраны. Имена агентов содержались в строгой тайне, будучи известны только на самом верху. Каждую неделю все агенты должны были докладывать своим начальникам отделов и предоставлять им результаты своей работы. Их материальное вознаграждение было очень скудным, поскольку советское государство имело возможности заставить непокорных служить Чека и за низкую плату.
Во всех центральных и местных правительственных учреждениях отделы Чека были созданы уже в 1918 г., так что вскоре не было ни одного городка или деревни, где бы не было за работой агентов Дзержинского, готовых подавить в крови всякое сопротивление революционному порядку.
И чрезвычайно примечательно то рвение, с которым Дзержинский с самого начала держал под наблюдением своих собственных начальников, народных комиссаров, и прочих ключевых деятелей советского правительства. Когда со временем некоторые государства, преследуя ложные цели экономической выгоды, установили дипломатические отношения с Советской республикой, Дзержинский немедленно послал своих агентов шпионить за каждым словом и действием советских послов.
Вскоре народные комиссары осознали, что сами являются заложниками Чека, но взаимное недоверие между «вождями народа» и их страх перед возможными покушениями на их жизни со стороны русских граждан различных политических убеждений стали столь велики, что ни один из них не осмелился нарушить абсолютную власть, приобретённую Дзержинским.
Всё новые и новые бесчисленные коммунистические организации, местные партъячейки, союзы молодёжи, редакции газет, школы призывались и привлекались к сотрудничеству с Чека; так что не только кадровые сотрудники Чека, но и все коммунисты страны становились активно вовлечёнными в слежку друг за другом и за всеми вокруг.
Изобретение «экономического шпионажа», учреждения доселе неведомого ни в одной части мира, дало Чека повод для внедрения в любые, даже самые невинные, дела граждан. Как только стало очевидно, что коммунистическая торговая политика, от которой Ленин и Ко ожидали невиданного преуспеяния, окончилась полным крахом, пришлось принять жестокие меры к подавлению «спекулятивного» потока, который всё продолжал расти, поскольку без него никто не мог добыть самых элементарных средств существования.
Многие торговцы и крестьяне, чья вина состояла лишь в приобретении или продаже нескольких фунтов муки или масла, совершенно необходимых для выживания, стали жертвой безумного стремления Чека к расправам, будучи арестованными и расстрелянными как люди, совершившие «преступления против коммунистического правопорядка». Едва ли требуется утверждать, что «защитники закона» сполна воспользовались всеми возможностями обогащения, «конфискуя» в свою пользу деньги или запасы продовольствия или же вымогая большие суммы у своих несчастных жертв.
Огромные размеры злоупотреблений в Чека, пожалуй, лучше всего доказываются фактом, что даже революционные трибуналы, которые в силу самой своей природы имели глубокую симпатию к уголовникам, тем не менее были вынуждены приговорить к смерти множество работников Чека по обвинению в злоупотреблении властью.
Но помимо самих по себе жестокости и террора Чека, бедственное положение русского народа тысячекратно усугублялось присвоенным ею правом не только производить аресты, но и выносить приговоры заключённым. Процедура была образцом простоты. Не было никакого судебного разбирательства. Обвиняемого вводили, выносили обвинение, допрашивали по поводу сообщников и затем приговаривали, независимо от его признания, были ли против него улики, или же только безосновательные подозрения. Если, в редких случаях, Чека решала отпустить заключённого, это не давало счастливцу ни малейшей гарантии того, что он не будет схвачен снова через неделю и на этот раз уже осуждён.
Решение о виновности обычно сопровождалось смертным приговором, выступающим под именем «высшей меры социальной защиты». Казнь обычно осуществлялась в виде расстрела в здании Чека: револьверный выстрел в затылок. Тела жертв не отдавались родственникам, но просто где-либо закапывались. Это был способ, применяемый Чека, чтобы сделать невозможным определение точного числа убитых.
Разумеется, нет недостатка и в так называемых «провокациях», в которых революционеры всегда обвиняли Царскую полицию, как мы видели, несправедливо. Так как агенты Чека часто получали вознаграждение, если им удавалось схватить «спекулянта» или «буржуя», никто не мог чувствовать себя в безопасности. Изобличающие вещественные улики могли быть подброшены в любой дом, и следствием этого была смерть и потеря имущества. Типичным для деловой процедуры, принятой Чека, было техническое выражение, используемое в полицейском жаргоне для обозначения смертного приговора: жертвы их уникальной юстиции обозначались как «выведенные в расход».
В своём подходе к работе с секретными сотрудниками Чека также очень быстро обнаружила отличие от того, что было принято при Царях, и это изменение было к худшему. В то время как руководители Охраны всегда пытались, насколько это было возможно, принять во внимание психологические трудности своих подчинённых и предпочитали скорее уволить их со службы, чем ставить под угрозу их жизни, Дзержинский принципиально запретил увольнение секретных сотрудников. Кто бы, добровольно или под принуждением, ни поступил на службу в Чека, уйти от неё он мог только умерев. И горе тому агенту, кто необдуманным словом или неосторожным шагом выдаст себя контрреволюционеру, за которым он следит! Такие несчастные, как правило, немедленно арестовывались и на много лет ссылались в Соловецкий монастырь.
Нет ничего удивительного в том, что «чёрные кабинеты» вновь были заведены Чека. Нимало не беспокоясь об уважении тайны переписки, большевицкая полиция ввела во всех больших почтовых отделениях специальные отделы, чьей задачей был просмотр всей корреспонденции. Эти «чёрные кабинеты» приобрели особую важность, когда было возобновлено почтовое сообщение с заграницей, ибо теперь было необходимо предотвращать пересечение границы любой правды о жизни в советской России. Используя современные технические средства, рентгеновскую и фотоаппаратуру, химические технологии разных видов, вся международная корреспонденция оказалась под строгим контролем. Если кто-либо был столь неосмотрителен, чтобы написать в письме хотя бы одну критическую фразу о советской системе, он мог быть вполне уверен, что вскоре окажется за решёткой. И, с другой стороны, ввоз любых газет и книг, не разрешённых большевиками, был также остановлен, с тем, чтобы никто из живущих внутри советской границы не мог узнать, что происходит в окружающем мире и что люди в Европе и Америке думают о советской России.
Новые правители в значительной своей части въехали в Кремль, вернувшись из сибирской ссылки. Что может быть естественнее для них, чем высылка всех неугодных в Сибирь? Это оказалось тем более удобно, что все тюрьмы в результате Красного террора оказались переполнены, и некоторая их разгрузка была необходима. Соответственно, те, кто был повинен в менее тяжких преступлениях, как например крестьяне, открыто проявившие свою преданность Церкви, или торговцы, занимавшиеся «контрабандной» торговлей в провинции, были сосланы на несколько лет в самые удалённые уголки Сибири. Однако, те преступления, за которые при Царях наказывали ссылкой, такие как публикация запрещённых материалов или участие в работе нелегальных обществ, вели к неминуемой смерти от рук Чека, а даже самая отдалённая связь с одним из осуждённых за такие дела была достаточной, чтобы разрушить судьбу совершенно невинного человека.
Но все ужасы этой системы были далеко превзойдены варварским обычаем взятия заложников. Чека воспользовалась приёмом самых диких племён и грабителей с большой дороги: у неё нет колебаний по поводу ареста родственников или иждевенцев нужного им человека и содержания их в заключении, пока тот сам им не сдастся. Кроме того, каждый русский гражданин, желающий получить разрешение на поездку заграницу, должен сообщить Чека имена и адреса всех членов своей семьи, живущих в России, и ему прозрачно намекают, что они тут же станут объектами мести Чека, стоит ему заграницей произнести хоть слово критики в адрес советской России. (Продолжение следует)
March 5 2013, 18:09:28 UTC 6 years ago
/Тем не менее, под обложкой /
А с качеством в НЛО до сих пор нормально.
March 5 2013, 18:23:28 UTC 6 years ago
March 5 2013, 18:25:15 UTC 6 years ago
Следить нужно за чиновниками, а не за отличными издательствами.
March 5 2013, 18:30:13 UTC 6 years ago
Васильев - "зав. Особым отделом Департамента полиции". О, это сверхсекретный орган. Наверное, многое о нём рассказал?
March 5 2013, 19:32:39 UTC 6 years ago
March 6 2013, 01:23:02 UTC 6 years ago
March 6 2013, 07:15:25 UTC 6 years ago
March 6 2013, 08:56:40 UTC 6 years ago
March 6 2013, 09:02:21 UTC 6 years ago
March 6 2013, 15:29:33 UTC 6 years ago
/Что может быть естественнее для них, чем высылка всех неугодных в Сибирь?/
И дело не в том, что они оттуда вернулись - как пишет Васильев - а в том, что их туда ссылало полицейское министерство, в котором подвизался мемуарист; они пользовались опытом васильевых.
Отважный парень, по-всему: жареный петух клюнул, и он в Гражданскую сразу за бугор.
March 6 2013, 16:28:40 UTC 6 years ago