Крах коммунистической экономической системы – «Упразднение» Чека – Возвращение под другим именем – Улучшенные методы ГПУ – Фарс большевицкого судопроизводства – Иностранный отдел ГПУ – Слежка за русскими беженцами и иностранными путешественниками – «Око Москвы» - Секретный отдел ГПУ – Продолжающиеся преследования монархистов.
Безумная попытка большевиков ввести в России за один день коммунистическую экономическую систему с неизбежностью и скоро обернулась полным фиаско. Голод, отсутствие всего самого необходимого, фантастическое обесценение денег и угроза недовольства, постепенно растущая среди всего населения, казалось, делали крах советского господства абсолютно неизбежным.
Однако Ленин был достаточно умён, чтобы осознать в последний момент, что система может быть спасена лишь отходом, временным и внешним, от первоначальных принципов. Так как он не был расположен ни при каких обстоятельствах расставаться с верховной властью, он вполне определённо решил несколько уклониться вправо, справедливо полагая, что таким образом он выиграет время, чтобы перевести дыхание, и что в течение этой передышки шатающееся советское правительство сможет снова укрепить свою власть. Поэтому экспромтом было дано разрешение, при определённых ограничениях, на частную торговлю, которая до того строжайше запрещалась; и предпринимались все усилия, с помощью изображения перспектив быстрого обогащения, для привлечения иностранных капиталов в Россию. Так начиналась Новая экономическая политика, это бессмысленное гибридное изобретение, которому большевики обязаны сохранением своей власти до нынешнего дня.
Тем временем, однако, несмотря на все попытки изолировать страну, слухи относительно существования и методов действия Чека распространялись заграницей. Сначала люди думали, что услышанное ими было не более чем фантастическими россказнями иммигрантов, но очень быстро европейское общественное мнение убедилось и с ужасом признало, что практика террора, осуществляемого Чека, превосходит самые кошмарные плоды больного воображения. Кремлёвские джентльмены отчётливо увидели, что при сохраняющихся обстоятельствах восстановление экономических связей между Россией и демократическим Западом невозможно. Учитывая острую нужду советского режима в моральном и финансовом кредите заграницей, это означало, что именно Чека была серьёзным препятствием на пути к этой цели. И тогда, без лишнего шума, Чека была упразднена – во всяком случае внешне.
С некоторыми поверхностными изменениями её полномочия были переданы новому учреждению, носящему название Государственного Политического Управления, или, используя сокращение, ГПУ. Зарубежных корреспондентов торжественно уведомили, что времена «военного коммунизма», а вместе с ним и дни террора, окончены, и что ГПУ отныне не будет отличаться от политической полиции других стран. Они пошли даже так далеко, что подчинили ГПУ народному комиссариату внутренних дел, чем подчеркнули его отличие от Чека, не несшей ответственности ни перед каким министерством. Кроме того, было заявлено, что у ГПУ не будет больше судебных прерогатив: арестованные лица, как и положено в демократических странах, будут передаваться обычным судам. Это выглядело огромным шагом вперёд по сравнению с творившимся в Чека; а положение, что ГПУ может удерживать арестованных без суда в течение не более чем трёх месяцев, представало на фоне прошлого лишь досадным пятном.
В действительности, однако, внешние изменения Чека, сделанные с целью успокоить зарубежное общественное мнение, не затронули её практики. Как и раньше, ГПУ пользуется теми же методами средневековой инквизиции, с теми же жесткостью и устрашением, проявляя ту же абсолютную власть, что и её предшественница. Без сомнения, официальные представители ГПУ, входящие в контакт с зарубежными визитёрами, являют собой максимум обходительности и корректности. Но как только двери тюрьмы закрываются за очередной жертвой, и всякий риск нежелательных утечек устранён, ГПУ скидывает маску и обнаруживает свою истинную сущность: это всё та же жестокая, кровожадная и готовая на всё Чека, что и тогда, когда она открыто и беззастенчиво управляла террором.
Хотя давление иностранного сообщества вынудило большевиков пойти на введение по крайней мере подобия законного правосудия, существует множество параграфов советского законодательства, настолько эластичных в своём толковании, что это даёт ГПУ возможность легального преследования неугодных, с осуждением их на тюремное заключение, ссылку или смерть. Для этой цели не нужно ничего кроме совершенно туманного понятия «политической» или «экономической контрреволюции»; либо предположения, что достоин наказания всякий, чьи действия способны как-либо помешать успехам коммунистической политической системы. Только совершенно наивный и ни о чём не подозревающий иностранец может продолжать заблуждаться относительно истинного характера советского судопроизводства, принимая за чистую монету институт народных судов, которые на бумаге выглядят неким подобием судов присяжных в Западной Европе. Кстати говоря, эти народные суды устроены таким образом, что не могут ничего решать самостоятельно и целиком зависят от пожеланий ГПУ. Кроме того, и сегодня нет счёта жертвам новой Чека, которые были брошены в тюрьмы, не представ до этого перед судом.
Только в одном отношении ГПУ действительно отличается от своей предшественницы: его методы стали более отточенными и совершенными. Вследствие этого Россия сегодня покрыта такой плотной сетью политического шпионажа, какой никогда прежде не существовало в мире. В больших городах имеются сотни и тысячи платных секретных сотрудников ГПУ, следящих за малейшим умственным движением в стране. Почтовая цензура ещё более усовершенствована, и даже на почтовых поездах теперь регулярно путешествуют технические сотрудники ГПУ, вскрывающие и исследующие любую вызывающую подозрение корреспонденцию. Их методы столь совершенны, что получатель не в состоянии узнать, что письма подвергались изучению, даже если конверты по пути вскрывались три или четыре раза. Разные специалисты занимаются чтением невидимых чернил, расшифровкой шифров, переводом написанного на других языках.
Дальнейшее развитие получила и практика наблюдения за советскими чиновниками и даже народными комиссарами. Обязанностью каждого руководителя является составление ежемесячного отчёта о политических отклонениях своих сотрудников; с другой стороны, бесчисленные агенты политической полиции, распределённые по всей стране, следят подобным образом и за самими руководителями.
По сравнению с тайной работой, открытая деятельность ГПУ незначительна. Разумеется, существуют люди в форме этой службы, которые, подобно жандармам в Царской России, наблюдают за пассажирами на железных дорогах и кораблях, но каждому известно, что относительно числа повсеместно присутствующих сексотов и шпионов люди в форме составляют лишь малую часть.
Как было сказано, Охрана имела иностранный отдел для наблюдения за революционерами заграницей; ГПУ не замедлило воспринять и развить эту систему. Поразительны непонимание и беззаботность, с которыми европейские державы разрешают открывать советские «миссии» с чрезвычайно раздутыми штатами в своих столицах. Большая часть лиц, причисленных к этим торговым делегациям, миссиям Красного Креста, представительствам и посольствам, не имеет официальной должности. Они не более, не менее чем агенты ГПУ, направленные для слежки за русскими беженцами, для организации преступных актов против опасных противников большевизма, для контроля за художниками, учёными и актёрами, временно покинувшими Россию, и для регулярного снабжения Москвы информацией об их поведении.
Иностранная агентура ГПУ всегда стремится войти в контакт с любой организованной группой эмигрантов, с тем, чтобы установить, что в ней обсуждается и какие решения принимаются. Её агенты столь ловки, что, к сожалению, смогли преуспеть в ряде самых невероятных предприятий. Поскольку они имеют на руках много денег, а, с другой стороны, бывшие Царские чиновники в изгнании зачастую пребывают в нищете, не раз случалось, что тот или иной эмигрант уступал соблазну и принимал предложение стать секретным сотрудником. Что такое предложение делалось мне самому, я сообщал выше; и я благодарен Богу, что Он дал мне силы отвергнуть его в единственно надлежащей форме.
Другой обязанностью иностранной агентуры является сбор предварительной и максимально точной информации о политических взглядах, образе жизни и круге знакомств людей, собирающих поехать в советскую Россию с туристической или научной целью. Слежка за такими иностранными путешественниками начинается ещё до того, как они покинули свои дома, но ГПУ, как правило, делает это с такой находчивостью, что сами объекты наблюдения понятия не имею о том, что за каждым их шагом следят. Понятно, что наблюдение становится в сотни раз более интенсивным, стоит путешественнику пересечь советскую границу: в конце концов, в советской России нет ни одного поезда, в котором не было бы агентов ГПУ, нет и гостиниц, в штате которых не было бы платных шпионов. Иностранец не может написать или получить письма, которое не было бы вскрыто и скопировано; он не может нанести визит без того, чтобы этот факт не был занесён в записную книжку следящих за ним агентов. На каждого иностранного гражданина, живущего в России, в ГПУ заведено досье, содержащее копии всей его переписки и изложение всех его разговоров и действий.
Все русские знают, что иностранцы подвержены пристальному наблюдению и, следовательно, по возможности избегают иметь с ними дело; в противном случае они рискуют предстать перед ГПУ и быть подвергнутыми допросу относительно имевших место разговоров. Вот почему путешествующие по России иностранцы никогда не слышат слов критики по поводу существующих условий, если только такой критик сам не является агентом ГПУ.
Советское правительство имеет полное представление о том, как наилучшим образом влиять на сознание иностранцев. Оно знает, что в отдельных случаях, то тут, то там, некоторая критика всё же должна иметь место, дабы её полное отсутствие не начинало казаться иностранцу подозрительным; поэтому ГПУ предоставляет бутафорскую критику по своим каналам, как бы невзначай сводя иностранца со своими агентами, которые, нося маски обычных граждан, торговцев, рабочих или служащих, представляют требуемый «глас народа».
Собранные данные о «гостях» и о деятельности эмигрантов заграницей поступают в особый отдел центрального аппарата ГПУ в Москве, где подвергаются систематическому анализу. Оттуда также поступают указания сотрудникам иностранной агентуры, так что ничто в мире, что может быть враждебным советскому режиму, не ускользает от «Ока Москвы».
Борьба с внутренними врагами большевизма осуществляется Секретным Отделом ГПУ, имеющим множество подотделов. Особые подразделения разрабатывают материалы, относящиеся к меньшевикам, эсерам, духовенству и монархистам. Недавно изобретённая картографическая система позволяет руководителями этих подразделений быстро обозревать все «гнёзда заговорщиков», действительные или предположительные, по всей России.
Институт тайных свиданий, как он ранее использовался офицерами Охраны для встреч со своими секретными агентами, также взят на вооружение ГПУ. Такие тайные квартиры находятся под присмотром специальных сотрудников, которые сами близко не подходят к зданиям ГПУ и не несут никаких внешних признаков своей принадлежности к тайной полиции. На эти адреса агенты внутренней службы наблюдения приносят свои доклады и там же они получают новые указания, так что им нет никакой необходимости лично являться в ГПУ.
Успех, достигнутый ГПУ благодаря всем этим методам, к сожалению, весьма заметен. Вдобавок, приверженцы монархической идеи не имеют, конечно, никакого опыта секретной работы, почему выношенные ими заговоры всегда были неискусными и любительскими. Например, группа под руководством контрреволюционера Щепкина, включавшая триста человек, в основном бывших офицеров, была выдана ГПУ тем фактом, что её участники пренебрегали пользоваться своими вымышленными именами даже в частных разговорах между собой. Агенту ГПУ удалось войти в доверие к двум легкомысленным заговорщикам, а затем добыть полный список членов, что позволило красной полиции уничтожить всю организацию. Результатом, разумеется, были три сотни казней.
Более поразительной была та лёгкость, с которой ГПУ удалось раскрыть заговор эсеров, несмотря на то, что члены этой организации давно имели обширный опыт конспирации, приобретённый в противостоянии с Охраной. В данном случае именно Иностранный Отдел ГПУ преуспел в сборе необходимых сведений, выкрав целиком архив эсеровского «Административного (Руководящего? - С.К.) центра», находившийся в Париже. Документы были переправлены в Москву и это решило судьбу партии.
Хотя сегодня под железной пятой советского гнёта монархическое движение в России почти полностью уничтожено, преследование настоящих или предполагаемых приверженцев монархии продолжается с неуменьшающейся жестокостью. В июне 1927 г. множество лиц было обвинено в участии в монархических заговорах и казнено, среди них был кн. Павел Долгоруков, бесстрашно перешедший из Румынии в советскую Россию; Микулин, член Думы (тут какая-то ошибка, такого члена Думы не было – С.К.), предоставивший свой дом в распоряжение террористической группы монархистов; кн. Мещерский, сторонник Вел. Кн. Николая Николаевича, и несколько бывших офицеров Белой армии. (Окончание следует)
