Ниже – фрагменты из рукописных воспоминаний Н.М.Лупповой (ур. Каринской, 1878-1957), дочери профессора философии М.И.Каринского (1840-1917) и племянницы его старшего брата и моего прапрадеда С.И.Каринского (1839-1901). Эти отрывки были любезно предоставлены мне правнучкой их автора петербургской художницей А.А.Васильевой. Они ценны тем, что дают свидетельства о частной жизни среды, к которой принадлежали мои предки, небогатые городские обыватели последней четверти XIX в. Необходимые комментарии приводятся мною в скобках. Обо всех упомянутых в этом тексте лицах можно получить биографические справки, в большинстве случаев снабжённые портретами, в родословном древе: http://avasilyeva.ru/familytree/.
Из воспоминаний Н.М.Каринской о весне-лете 1884 года
«Когда мне было невступно 6 лет, брат мой Коля (Н.М.Каринский, 1873-1935) в то время ученик 1-го класса 7-й классической гимназии в С.-Петербурге захворал скарлатиной, нас, здоровых детей — меня и брата Володю (В.М.Каринский, 1874-1932), было необходимо отделить от больного. В то время интеллигентные семьи жили не в комнатах, а в отдельных квартирах, и было принято, чтобы детей, больных заразной болезнью, не отправляли в заразную больницу, а оставляли дома, а детей здоровых на время их болезни отправляли жить к родным или знакомым. У моих родителей в Петербурге не было ни родных, ни близких знакомых, и они решили отправить нас к нашей бабушке, маминой матери, в Раменское (в Раменском под Москвой проживал брат М.В.Каринской (ур. Зотиковой, 1849-?) В.В.Зотиков (1850-1921) вместе со своей матерью А.П.Зотиковой (1828-1908), бабушкой мемуаристки).
[…]
На праздники (Пасха) приезжали к нам из Москвы нас навещать папины родные: дядя Сережа, папин брат (С.И. Каринский), с нашими двоюродными братьями и сестрами. Мы с ними играли в карты, а Володя показывал свой театр.
[…]
Из дома стали приходить веселые письма: брат Коля поправлялся, и мама писала, что они все скоро приедут к нам. По просьбе папы дядя нанял для нашей семьи в селе дом, где мы все будем жить летом после выздоровления Коли.
[…]
Когда приехали на дачу в Раменское мои родители, папин брат Сергей Иванович Каринский тоже нанял дачу в Раменском. Сам он, как служащий, не имел возможности жить на даче, но семья его жила там все лето.
У дяди Сережи было 6 человек детей — наших сверстников. Старший сын Ваня (И.С.Каринский, 1869-1886) был уже большой, на три с половиной года старше моего старшего брата, второй, Сеня (Сем.С.Каринский, 1872-1922), на год с лишком старше Коли, остальные моложе. У них было 4 мальчика и 2 девочки. Младшая девочка Тоня (А.С.Каринская, в замужестве Игнатова, 1878-?) была моя ровесница. Как и в нашей семье, мальчики были старшими, давали общее направление в играх. Я очутилась среди большой группы шумных веселых ребят и узнала много веселых игр. Наши двоюродные не были знакомы с бабушкиной семьей, с другой стороны, я не была знакома с их родственниками по матери, которые имели на них большое влияние. Мы играли в войну. Копья мы тоже, как в Петербурге, делали из скрученной газетной бумаги, делали стрелы тоже из газеты, а пулями служили ягоды бузины, которых много росло в нашем саду. Но здесь играть было гораздо свободнее, чем в петербургской квартире, здесь мы носились по всему саду кругом нашей дачи.
Кроме игры в войну, мы играли в разные подвижные коллективные игры, например в пятнашки, колдуны, в палочку-воровочку. В эту игру в нашем саду было очень удобно играть, так как можно было обежать кругом дома, и когда водящий шел искать в одну сторону дома, можно было бежать выручать с другой стороны дома.
Процветала в это время у нас игра в бабки (в кости от ног телятины). Этой игры мы прежде не знали. Бабки расставлялись гнездами, и надо было их сшибать, для этого у каждого играющего была бабка, «биток», и гнезда бабок. Сшибленные доставались сбившему их, а промах грозил штрафом — надо было отдать за него свои бабки. Играли до тех пор, пока не останется на кону бабок, и тогда считали, сколько у каждого оставалось бабок, у кого больше оставалось — тот выигрывал. Выигранные бабки оставались собственностью играющих. Ставили новые бабки на кон, и игра начиналась снова. Играли в бабки по партиям со страстным увлечением. В игре требовалась меткость.
Игра в бабки
Кроме того, мы играли в чижа. В эту игру мы играли вдвоем: рисовался на песке круг, один из играющих с палочкой в руке становился в этот круг, а другой бросал в этот круг маленькую палочку (чижика), а стоящий в кругу старался своей палкой отбить чижа и не дать ему попасть в круг. Если чиж попадал за черту круга, играющие проводили пальцем по черте круга, и если при этом движении чиж окажется в кругу, то значит чиж попал в круг, если же выйдет за черту круга, значит он не попал в круг. Бывало, с замиранием сердца следишь за чижом, когда противник обводит пальцем по черте круга,
Во всех этих играх и многих других, в которое мы играли, требовалось точное выполнение правил и честность — коллектив ребят решал, правильно ли поступлено.
Во всех этих играх старший мальчик Ваня не принимал участия, он уже считал себя большим. На наши игры он смотрел сверху вниз скучающим взглядом. Но была одна игра, в которой он принимал, по нашей просьбе, активное участие: это была игра в школу, в которой он бывал учителем, и никто кроме него не умел выполнять этой роли так хорошо, как Ваня. Ваня всегда был строгий учитель, и когда мы ленивыми и шаловливыми учениками. Он нас строго наказывал за шалости и за лень. Иногда делал вид, что он нас сечет розгами, а мы делали вид, что плачем. Но он на самом деле нас, маленьких, никогда не обижал и относился к нам хорошо.
Мне было очень весело играть с двоюродными братьями и сестрами.
[…]
Мама рассказала мне, что когда Ваня был маленький, он был единственным сыном, после того как у его родителей целых шесть лет не было детей. Они очень его любили, и мать (В.С.Каринская, ур. Грузова, 1843-1904) его баловала, исполняла все его детские желания, а к труду не приучала, не научила серьезно и с интересом относиться к учению, хотя сама была образованная. Отец его был умный и честный человек, он не получил высшего образования и был суров к мальчику. Сам он учился в старинной духовной школе, где детей секли за худое учение и за шалости. Когда Ваня стал лениться и от этого плохо учиться, он сек его, чтобы его исправить, а тем еще более отбил хоту от учения у самолюбивого мальчика. Кроме того, большое и не очень хорошее влияние имели на Ваню старшие его двоюродные братья — дети старшей сестры его матери. Мама говорила мне, что поведение Вани очень огорчает его папу и маму.
После этого лета у меня явилось новое отношение к моим папе и маме. Раньше я представляла по-детски, что все папы и мамы бывают хорошие в добрые, а теперь у меня явилась мысль, что наши папа и мама лучше, чем бывают папа и мама у других детей, и я их еще больше и сознательнее полюбила и в душе решила, что я всегда буду хорошо учиться и не буду их огорчать».
[…]
«Осмотрев Академию (Московскую Духовную Академию в Сергиевом Посаде: в том же 1884 г. летом семья М.И.Каринского предприняла путешествие в Москву, а оттуда пешком в Троицкую Лавру, исполняя обет, данный при болезни сына Николая - осложнении после скарлатины), мы воротились в лаврскую гостиницу. Пообедав там и отдохнув немного, мы с вечерним поездом вернулись в Москву в квартиру нашего дедушки-священника, отца папы (о.И.А.Каринский, 1815-1891). Дедушка наш, очень серьезный и в то же время добрый человек, был уже старый, ему было около 70 лет. Он был вдовый, жил зимой один, но на лето к нему приезжала его дочь с мужем и маленьким сыном Ваней. Наша тетя Феня (Ф.И.Каринская, в замужестве Некрасова, 1855-1930), была по виду не такая, как наши раменские родные; она окончила курс в институте (в Александровском мещанском училище) и там приобрела институтские привычки. Раменские родные одевались очень просто, скромно, тетя Феня была всегда нарядная, в корсете, и даже подкрашивала свои брови, но по душе она была простая, веселая, племянников она любила, охотно шутила с нами, любила доставить нам какое-нибудь удовольствие. Муж её Михаил Александрович Некрасов (ок. 1850-?) был преподавателем философии в Вифанской семинарии на том месте, которое когда-то занимал наш папа».
Ф.И.Некрасова (ур. Каринская), "тётя Феня"
М.А.Некрасов
Из воспоминаний Н.М.Каринской за 1887 год
«Когда мне было девять лет, в нашей семье произошло два события.
Наш дедушка, московский священник, праздновал 50-летний юбилей своего священнослужения. Ему уже было более 70 лет, он был вдовый и жил один со старушкой домработницей. Прихожане его уважали, а дети: папа, дядя Сережа и тетя Феня — очень его любили, он имел очень большое влияние на них, когда они были маленькие.
Мы, когда бывали в Раменском, всегда заезжали к нему в гости в Москву. Он всегда был ласков с нами. Папа решил по случаю юбилея послать ему фотографии всех внучат и поднести ему их в подарок. Папа, из-за служебных занятий, сам ехать в Москву не мог. Когда мы сфотографировались, то вместе с фотографией каждый из внучат послал ему письмо. Я написала совершенно самостоятельно такое письмо: «Милый дедушка, поздравляю Вас с Вашим юбилеем, я хотела бы быть на Вашем юбилее и поэтому я посылаю Вам свою карточку». Мое письмо было одобрено родителями и было послано дедушке, который остался им очень доволен».
Н.М.Каринская перед поступлением на Бестужевские курсы
А вот как выглядело Александровское мещанское училище (с 1891 г. - Институт), которое в разные годы окончили О.А.Каринская (1821-?), В.С.Каринская (Грузова, 1843-1904), Ф.И.Некрасова (Каринская, 1855-1930) и некоторые другие представительницы этих семейств, живших вблизи от этого заведения, расположенного на Нов. Божедомке.
Нина Михайловна Луппова (в девичестве Каринская) писала эти мемуары в 1957 г. в Рощино на даче, снятой для нее детьми
