"Вообще в этом вопросе не только бюрократия, но и общественность проявляли какую-то странную робость. Число лиц, сознававших и, главное, признававших все отрицательные стороны общинного землевладения, было более чем значительно, но число решившихся высказаться за энергичные меры, направленные к разрушению общины, было совершенно ничтожно./.../ Земельная община представлялась каким-то фетишем, и притом настолько свойственной русскому народному духу формой землепользования, что о её упразденении едва ли даже можно мечать. К числу таких лиц в течение долгого времени, несомненно, принадлежал и Витте, чем и объясняется, что центр тяжести крестьянского вопроса он переносил в его политическую плоскость. Наконец, за общину усиленно стояли социалисты всех толков, а русская общественность, даже в той её части, которая не была заражена социалистическими утопиями, всё же не смела высказаться за меры, которые будто бы противоречили благу народных масс. Да, социалистические учения у нас многими признавались за неосуществимые, но если бы они могли быть постепенно осуществлены - за отвечающие интересам большинства человечества, и очень мало лиц постигало в полной мере, что идея всеобщего человеческого во всех отношениях материального равенства не только утопична, но и вредна и ведёт не к улучшению условий человеческого существования, а к их ухудшению./.../ В особенности же считалось у нас непристойным высказываться за такие меры, которые по духу своему были антисоциалистичны. Робость нашей общественности в вопросе об упразднении общины во многом зависела от этого." (В.Гурко. Op. cit., с.396.)
"Вообще в этом вопросе не только бюрократия, но и общественность проявляли какую-то странную робость. Число лиц, сознававших и, главное, признававших все отрицательные стороны общинного землевладения, было более чем значительно, но число решившихся высказаться за энергичные меры, направленные к разрушению общины, было совершенно ничтожно./.../ Земельная община представлялась каким-то фетишем, и притом настолько свойственной русскому народному духу формой землепользования, что о её упразденении едва ли даже можно мечать. К числу таких лиц в течение долгого времени, несомненно, принадлежал и Витте, чем и объясняется, что центр тяжести крестьянского вопроса он переносил в его политическую плоскость. Наконец, за общину усиленно стояли социалисты всех толков, а русская общественность, даже в той её части, которая не была заражена социалистическими утопиями, всё же не смела высказаться за меры, которые будто бы противоречили благу народных масс. Да, социалистические учения у нас многими признавались за неосуществимые, но если бы они могли быть постепенно осуществлены - за отвечающие интересам большинства человечества, и очень мало лиц постигало в полной мере, что идея всеобщего человеческого во всех отношениях материального равенства не только утопична, но и вредна и ведёт не к улучшению условий человеческого существования, а к их ухудшению./.../ В особенности же считалось у нас непристойным высказываться за такие меры, которые по духу своему были антисоциалистичны. Робость нашей общественности в вопросе об упразднении общины во многом зависела от этого." (В.Гурко. Op. cit., с.396.)
Deleted comment
January 12 2009, 15:31:26 UTC 10 years ago
Deleted comment
January 12 2009, 16:20:09 UTC 10 years ago
Представьте, что Александра II не убили, принимается конституция, а дальше решается вопрос полномасштабной крестьянской эмансирации, превращения их в полноправных граждан-собствеников, вместо оставления их обитателями огромного гетто, живущего по совершенно иным порядкам и законам, чем вся цивилизованная Россия. Ведь земельный вопрос был лишь одной из составляющих крестьянского вопроса. Они ведь были вне гражданского правового поля и даже вне административного поля - на нижнем уровне осутствовала всесословная мелкая административная единица, крестьяне были выделены из всех прочих сословий.