О генерале от инфантерии П.Д. Цицианове (продолжение)
1 феврале 1803 года Цицианов прибыл в Тифлис. Нашел он свою историческую родину, только что присоединенную к России, в страшном разладе, раздираемую внутренними смутами и междоусобицами. Их виновником становился то один, то другой царевич, домогавшийся престола вопреки договоренностям с Санкт-Петербургом предшествовавших властителей страны. Главноуправляющий, сам грузин и близкий родственник царицы Марии (вдовствующей супруги Георгия III, урожденной Цицишвили), быстро разобрался в ситуации. Он понял: или ждать кровавых разборок в кругу царственной семьи, самоубийственной борьбы за власть различных кланов и группировок, или сразу же вводить твердое правление. Но тогда надо было бы лишить враждующие стороны их предводителей. Наилучшим выходом из такой ситуации была высылка в Россию на почетное жительство всех членов грузинской царской фамилии, а таковых набиралось 26 человек.
С царевичами возникли немалые сложности. Александр и Теймураз бежали в Персию, рассчитывая с помощью персидской армии вскоре воцариться в Тифлисе, Юлон и Парнаоз – в соседнюю Имеретию к царю Соломону, надеясь в борьбе за престол на его помощь.
Получив из Петербурга разрешение на отправку царского семейства в Россию, Цицианов принялся за дело со свойственной ему энергией и настойчивостью. Напрасно царица и ее дочь притворялись больными, а царевич Вахтанг бросался перед ним на колени. Наместник был тверд в принятом решении: все без исключения Багратиды должны отправиться в Санкт-Петербург.
Когда очередь дошла до царицы Марии, она сказалась больной, задумав вскорости тайно бежать из Тифлиса со своими сыновьями. Цицианов, извещенный о намерении родственницы, принял меры. Он приказал генералу И. П. Лазареву арестовать ее, а генерал-майору С. А, Тучкову взять под стражу царевичей Давида, Баграта и Вахтанга.
Тучков выполнил поручение и под конвоем препроводил членов бывшего царствующего дома в Мцхет, откуда предполагалась их дальнейшая отправка в Россию с подобающими высокому положению почестями.
В 6 часов утра 19 апреля 1803 года И. П. Лазарев в свою очередь прибыл в дом царицы и объявил ей волю князя Цицианова. Мария приняла его в постели и отвечала, что ехать не желает. Тогда Лазарев оставил при ней офицера Сурокова, знавшего грузинский язык, чтобы -65- тот попытался увещеваниями склонить царицу к отъезду, сам же отправился сделать нужные распоряжения. Тревожный шум в покоях царицы заставил его вернуться. Там шла ожесточенная борьба: царевич Жабраил и царевна Тамара с кинжалом напали на русского офицера.
Лазарев подбежал к кровати, на которой лежала царица, чтобы уговорить ее остановить детей, как вдруг в руках самой Марии сверкнул кинжал, и Лазарев, пораженный ударом в левый бок, замертво упал на пороге комнаты. Происшествие подняло тревогу во всем Тифлисе. Высшие сановники Грузии немедленно съехались к царице, чтобы уговорить ее не противиться воле российского государя, но та никого не хотела слушать, продолжая угрожать кинжалом любому, кто порывался к ней приблизиться.
Нацвал (полицмейстер) Сургунов, обернув руку папахой, смело подскочил к царице и вырвал у нее оружие. Царевна Тамара с кинжалом кинулась на помощь матери, но второпях промахнулась и вместо нацвала ранила царицу, попав ей в плечо. К слову сказать, в покоях Марии обнаружили целый арсенал оружия, оно хранилось даже в постели...
Со временем будет сложено несколько версий кровавой драмы в доме грузинской царицы. Большинство их преследовало цель снять личную ответственность с убийцы русского генерала.
Царское семейство после оказанного им вооруженного сопротивления взяли под стражу и отправили в Мцхет. Цицианов был настолько потрясен гибелью Лазарева, военачальника и человека во всех отношениях достойного, что приказал Тучкову обращаться в дороге с царицей Марией и ее детьми не как с особами царской фамилии, а как с обычными уголовными преступниками.
Тело Ивана Петровича Лазарева с большими почестями погребли в тифлисском Сионском соборе, где впоследствии будет установлена и гробница князя Цицианова... А царицу Марию в России направили в воронежский Белогорский женский монастырь. Там по прошествии семи лет она получила прощение. Спокойно дожив свой век в Москве, вдова Георгия III умерла в 1850 году 80 лет от роду и была захоронена с большими почестями в родовой усыпальнице Багратидов в ограде Мцхетского замка.
...Успокоив Грузию, главнокомандующий на Кавказе направил свои усилия на покорение соседних с ней земель Закавказья.
Прекрасно зная сущность многих владетелей еще по Каспийскому походу графа Валериана Зубова, князь Цицианов, как правило, обращался с кавказскими феодалами грубо и высокомерно, в полном соответствии с морально-этическими нормами той противоречивой эпохи и обычаями местных правителей. Например, султану элисуйскому он писал, что у него "собачья душа и ослиный ум" и, что пока тот не станет верным данником российского государя, он, главнокомандующий на Кавказе, будет стремиться омыть его кровью свои сапоги. Элисуйский султан был из числа тех недовольных самовластных царьков, которых русская администрация и законы Российской империи лишили возможности обогащаться за счет грабежа соседей, прежде всего грузин, и работорговли.
Кавказский наместник, хорошо разбираясь в психологии азиатских властителей, отлично понимал, что сила оружия для них самый внушительный аргумент. Он взял на себя смелость пересмотреть государственную политику в отношении местных ханов - опоры персидского шаха в Северном Азербайджане и Восточной Армении. Если до него российское правительство старалось снискать расположение этих правителей подарками и высоким жалованьем, то Цицианов стал облагать их данью, непокорных приводил к послушанию мерами весьма крутыми.
Так он покончил, например, с разбоем азербайджанцев, проживавших в так называемых Джаро-Белоканских обществах (джамаатах) на границах Восточной Грузии. Столь же успешно были пресечены набеги лезгинских партий на Карта-линию со стороны турецкого Ахалциха. Цицианов без особых усилий миром добился присоединения к Российской империи Мингрелии. Ее владыка Георгий Дадиани в 1803 году подписал "просительные пункты". В апреле 1804 года их подписали также царь Имеретии Соломон II и правитель Гурии князь Вахтанг Гуриели.
Одновременно шло присоединение мелких азербайджанских ханств и султанатов. Та часть из них, что находилась в вассальной зависимости от Грузии, принимала покровительство России добровольно.
Однако ни Османская империя, ни шахская Персия не хотели признавать акты присоединения народов Закавказья к России и настойчиво требовали вывода русских войск за Терек. В этом их поддерживали Великобритания и Франция, имевшие собственные интересы в регионе.
В начале 1803 года русские войска при поддержке местных добровольческих формирований (кавказской милиции) постепенно охватывали и подчиняли России небольшие ханства, расположенные к северу от реки Араке. Тем самым подрывалось персидское могущество в Закавказье, обеспечивалась безопасность восточных границ Грузии, постоянно страдавшей от грабительских набегов.
Серьезное сопротивление оказывало только Гянджинское ханство, принадлежавшее ранее грузинским царям. Оно располагалось на правом берегу Куры до устья реки Алазань и имело стратегически важное положение: на востоке и юго-востоке граничило с ханством Карабахским (Шушинским), а на юге - с Эриванским.
Такое расположение делало ханство ключевым пунктом в борьбе России с Персией за Северный Азербайджан. Цицианов, как полководец, прекрасно понимал это, стараясь разрешить вопрос о -66- присоединении Гянджи сначала мирным путем.
Еще в 1796 году, во время Каспийского похода графа В.А. Зубова, гянджинский правитель Джавад-хан добровольно сдал собственную резиденцию русским и также по собственному почину присягнул на подданство Екатерине II. Но хан недаром считался большим хитрецом и коварным политиком. Когда русские экспедиционные войска ушли из Закавказья, владыка Гянджи сразу же отказался от недавно принятой клятвы и, более того, стал всячески содействовать персидским вторжениям в грузинские земли. Он участвовал в них и сам, поддерживал антирусские интриги некоторых грузинских князей, недовольных тем, что князь Цицианов сильно урезал их права, добиваясь соблюдения российской законности на присоединенных территориях.
Цицианову оставалось привести Гянджинское ханство к покорности только силой оружия. Сильный отряд, сформированный из 17-го егерского полка, батальона кавказских гренадер, двух батальонов Севастопольского пехотного полка, трех эскадронов нарвских драгун при 11 орудиях, к 20 ноября 1803 года под командованием Цицианова сосредоточился в пятнадцати километрах от Тифлиса.
Через два дня русские войска выступили в поход, пополняясь по пути добровольцами - преимущественно конной азербайджанской милицией. Прибыв 28 числа в Шамхор, Павел Дмитриевич направил Джавад-хану весьма уважительное послание, еще раз напомнив правителю Гянджи о принятии им шесть лет назад российского подданства, а также о том, что ранее эта область принадлежала Грузии и была отторгнута от нее лишь из-за слабости грузинских царей.
Джавад-хан отвечал уклончиво, и Цицианов приказал готовиться к взятию Гянджи. От Шамхора войска пошли прямо на столицу враждебного ханства. Штурм ее можно смело отнести к числу выдающихся подвигов, совершенных русскими чудо-богатырями.
Гянджа закрывала подступы к Северной Армении со стороны Большого Кавказского хребта. "Крепость, расположенная на левом берегу реки Гянджи (правом притоке Куры), имела форму шестиугольника до трех с половиной верст по периметру и считалась сильнейшей в Закавказье.
Осадив Гянджу и овладев в жарком бою предместьями, Цицианов вплотную подступил к стенам. Однако штурм крепости откладывался пять раз в надежде на мирное разрешение вопроса. Кавказский наместник посылал Джавад-хану предложения о добровольной сдаче, но безуспешно.
Дело в том, что хан перед приходом русских приказал согнать во множестве женщин и детей из семей горожан (в большинстве родственников его воинов и слуг) внутрь крепостных стен, тем самым превратив их в заложников.
В письмах гянджинскому хану Цицианов призывал его отказаться от подобного варварского способа организации обороны, однако тот категорически отказывался выпустить за крепостные стены семьи своих приближенных и стражи.
2 января 1804 года на военном совете было принято решение о штурме в ближайшую ночь. Хотя огонь артиллерии мог еще до общего приступа эффективно подавить сопротивление ханского гарнизона, предшествовавшей в подобных случаях бомбардировки вражеской крепости не было, поскольку двор ее заполняло несколько тысяч женщин и детей.
В 5 ч 30 мин 3 января войска, соблюдая тишину, вышли из лагеря. Штурмующим удалось в предрассветной мгле незаметно подойти совсем близко к крепости. Так начался знаменитый штурм Гянджинской крепости. К полудню Гянджа была взята.
Из девяти тысяч женщин и детей, согнанных ханом в крепостной двор, никто не погиб и даже не пострадал, что для войн на Востоке дело неслыханное. А причина в том, что Цицианов заранее продумал, как обеспечить безопасность мирных жителей. Под страхом строгого наказания он потребовал не допускать насилия и грабежей по отношению к ни в чем не повинным людям. Кроме того, сказалось природное человеколюбие русских. Весть о гуманности Цицианова при взятии Гянджи далеко разошлась по кавказским землям.
Обороняя крепость, ханское войско потеряло 1750 человек убитыми, 18 тыс. сдались в плен. Трофеями победителей стали двенадцать орудий, шесть фальконетов{3}, восемь знамен и личный штандарт гянджинского правителя. Потери штурмовавших составили 17 офицеров и 227 нижних чинов погибшими и ранеными. По ушедшим из жизни справили панихиду прямо в ханской твердыне, развернув походную церковь. При штурме погибли отчаянно сопротивлявшийся Джавад-хан и его средний сын Гуссейн-Кули-ага.
Цицианов проявил редкое для Востока благородство в отношении побежденных. Он даровал свободу ханскому семейству, щедро одарив его членов деньгами и вещами в знак уважения к храбрости погибшего хана. Тело Джавад-хана князь разрешил захоронить в пригородной мечети.
Падение крепости, считавшейся неприступной, произвело сильное впечатление на спесивых правителей Персии, ранее и не помышлявших о разрешении территориальных споров с Россией мирным путем.
В письме к кавказскому наместнику один из его друзей, граф Ф.В. Ростопчин (будущий московский губернатор в Отечественную войну 1812 г.), называл Гянджу "азиатским Гибралтаром", ставил победу над Джавад-ханом в один ряд со взятием Очакова и Измаила и выражал мнение, что именно чувства благородной души Цицианова нашли отголосок в душах солдат, проявивших "истинное человеколюбие". -67-
Цицианов назвал покоренный город в честь императрицы Елизаветы Алексеевны Елизаветполем. Само ханство, получившее название Елизаветпольского округа, было присоединено к России. Кстати сказать, большинство местных жителей приветствовало этот шаг.
За блестящую победу кавказский наместник был произведен в генералы от инфантерии.
Летом 1804 года началась первая русско-иранская война, развязанная персидским правителем Баба-ханом (после восшествия на престол Фетх-Али-шаха) с целью восстановить господство над утраченными территориями, вернуть контроль над всем Закавказьем. Имея многократное преимущество в количестве войск. Баба-хан за лето и осень потерпел от Цицианова несколько серьезных поражений (у Эчмиадзинского монастыря, близ селения Караклис, под Эриванью) и утерял власть теперь уже над ханствами "Карабахским, Шекинским и Шурагельским, правители которых поспешили присягнуть на верность России. Всю зиму персидский властелин готовился к продолжению войны, от исхода коей зависело дальнейшее благополучие воцарившейся династии Каджаров.
В это время Баба-хан получил поддержку от... императора французов Наполеона I. Бонапарт предпринял энергичные шаги, чтобы войти в прямой контакт с шахом и установить единый фронт политической и военной борьбы против России (ранее он воздерживался от этого, поскольку традиционно Персия искала поддержки у британской короны). Еще в 1804 году, когда шах решился на войну, из Парижа ему пришло предложение, чтобы он и император французов действовали в "сердечном согласии" против России. Какое-то время шах раздумывал, но после поражений первого года войны поспешил обрести могущественного европейского союзника.
Утрата трех ханств за столь короткий срок подстегивала самолюбие Фетх-Али-шаха. Он рассчитывал на реванш, зная, что основные вооруженные силы Российского государства будут крепко скованы на Западе и Цицианов не получит серьезных подкреплений своим уставшим и обескровленным полкам.
Для придания себе большего веса лукавый правитель писал Бонапарту о невероятных победах, якобы одержанных им над русскими войсками, огромных потерях последних, утверждая, что Цицианов потерял только убитыми 12 тыс. человек, хотя тот имел под ружьем всего-то 7000...
В переписке с Наполеоном персидский шах сообщал, что летом 1805 года огромная иранская армия начнет победоносное наступление на Россию и, возможно, на каком-то рубеже встретится с французской армией.
Надо полагать, искушенный в стратегии император французов не верил в осуществимость столь грандиозного замысла, однако сам по себе факт подобного рода предположения, высказанного восточным владыкой в дипломатической переписке, говорит о многом.
Но вопреки далеко идущим планам Фетх-Али-шаху не удалось перехватить инициативу у Цицианова в кампании 1805 года. Вторгшаяся в Южный Азербайджан сорокатысячная армия под командованием наследного принца Аббас-Мирзы не сумела одержать ни одной сколько-нибудь заметной победы над русскими войсками, которых на этом театре военных действий насчитывалось в 1805 году не более восьми с половиной тысяч человек.
Потерпела поражение и поспешно покинула территорию Карабаха и другая многочисленная, имевшая сильную конницу армия под командованием самого Фетх-Али-шаха.
Второй год русско-иранской войны ознаменовался рядом внушительных побед русского оружия, достигнутых массовым героизмом воинов России и полководческим мастерством князя П. Д. Цицианова и его соратников. Князь, однако, не обольщался достигнутыми успехами. Он ясно видел всю сложность положения русских войск в Закавказье. Россия в то время не имела здесь ни одного порта ни на Черном, ни на Каспийском море. Все сообщения с центром осуществлялись по единственному пути – через Кавказский хребет по Военно-Грузинской дороге, которой можно было пользоваться не во всякое время года.
Переговоры с Блистательной Портой об уступке ею портового города Поти не дали результатов, Турция не желала допускать Россию на черноморское побережье Грузии. За него еще предстояло воевать.
Однако кавказский наместник заложил в Мингрелии, в устье реки Хопи, приморское укрепление Редут-Кале, что серьезно встревожило Константинополь.
Цицианов замыслил утвердиться и на берегах Каспийского моря, занять столицу Бакинского ханства и тем самым получить удобнейший морской порт.
...Военная экспедиция численностью 1600 человек (по другим данным – 1800) выступила из Елизаветполя 23 ноября 1805 года, имея всего 10 полевых орудий. Вскоре к походу на Баку присоединилась карабахская конница численностью в 1500 сабель.
Проделав трудный переход через Шемахинские горы, отряд вступил в пределы Бакинского ханства. 30 января 1806 года войска стали походным лагерем в урочище Нахар (Нахыр)-булах, в двух километрах от города.
Из этого лагеря Цицианов потребовал от Гуссейн-Кули-хана безусловной сдачи Баку. Переговоры длились недолго. Владыка города пообещал, что отдается милосердию российского государя, а тем временем за высокими крепостными стенами замышлялось предательское убийство русского полководца, доставившего столько горьких минут шаху.
Утром 8 февраля, в день, заранее назначенный для церемонии сдачи крепости -68- , главнокомандующий, одетый в парадную форму со всеми наградами, в установленном месте ожидал ключи от города, которые обещал преподнести хан подобающим этому торжественному случаю образом.
Однако городские ворота оказались заперты. Тогда князь велел переводчику подполковнику Эристову съездить к воротам и напомнить бакинскому владыке, что ему, представляющему здесь особу российского императора, неприлично ждать долее.
Вскоре из крепости выехали знатные беки и комендант с ключами от города. Они преподнесли хлеб-соль и объявили, что хан опасается за свою жизнь.
Цицианов ответил, что коли так, то пусть выезжает в назначенное место встречи – к колодцу в ста саженях от крепостной стены хоть с тысячным конвоем, а он будет только с князем Эристовым (переводчиком).
...Калитка б крепостных воротах отворилась и навстречу князю Цицианову выехал из крепости в сопровождении двух нукеров Гуссейн-Кули-хан. Он подал ключи от города и заключил русского главнокомандующего в свои объятия.
Затем свидетельства расходятся. По словам одного из очевидцев, едва Цицианов освободился из объятий хана, как два всадника, подъехавшие следом из крепости, разом выстрелили в князя и мгновенно обезглавили его кинжалом.
В официальном донесении генерал-майора И.И. Завалишина, командовавшего Каспийской флотилией, сцена убийства Цицианова выглядит иначе. По его словам, оно было совершено в то время, когда князь сидел на войлоке, дружески беседуя с Гуссейн-Кули-ханом. Перед ними стояли два перса, а позади них – Ибрагим-бек, приближенный бакинского властителя. Когда по восточному обычаю Гуссейн передал Цицианову кальян, то (видимо, по заранее установленному сговору) Ибрагим пистолетным выстрелом убил генерала.
По-разному описывается и гибель сопровождавшего главнокомандующего подполковника Эристова. Безымянный очевидец утверждает, что конная толпа с криками вылетела из крепости, окружила хана и, подхватив тело убитого русского генерала, поскакала назад к воротам. Князь Эристов преследовал хана, осыпая его укоризнами, и тот велел пристрелить русского офицера.
Завалишин же сообщает, что во время "беседы на войлоке" другая пуля Ибрагим-бека сразила и князя Эристова.
Отрубленная голова кавказского главнокомандующего была выставлена на главной площади Баку в качестве доказательства "победы" Гуссейн-Кули-хана. Затем Ибрагим-бек отвез ее в Тавриз к шаху, за что тот дал ему ханский титул и назначил начальником отряда персидских войск.
После присоединения Бакинского ханства в 1806 году к России прах полководца предали погребению в армянской церкви города, а спустя еще шесть лет перенесли в столицу Грузии, в Сионский собор. Над его могилой поставили памятник с красноречивой надписью, рассказывающей страшную историю гибели Павла Дмитриевича Цицианова, "которого враги, быв слабы победить силою, умертвили изменнически".
Павел Дмитриевич оставил о себе память как о способном администраторе, много сделавшем для благоустройства края. По его настоянию приступили к разработке дороги с Кавказской линии в Грузию, под его деятельным руководством отстроили Владикавказ, учредили регулярное почтовое сообщение по Военно-Грузинской дороге. Почти неотрывно занимаясь военными вопросами, главнокомандующий в то же время хлопотал об учреждении в Тифлисе гимназий, присылке русских учителей, доставке книг для создаваемых библиотек и о многом другом.
Память же о нем у жителей Закавказья осталась довольно-таки противоречивая. Как о полководце, малыми силами побеждавшем персидские орды, и как о царском наместнике, устанавливавшем мир и спокойствие в подвластном ему крае решительными, а порой и жестокими мерами. В русской же армии память о первом главнокомандующем на Кавказе чтили свято. Популярный в свое время журнал "Вестовой", издававшийся Военным министерством, писал:
"Военные подвиги генерала князя П. Д. Цицианова составляют много блестящих страниц в летописи кавказской войны. Благодаря его выдающейся деятельности была успокоена Грузия, усмирены лезгины, присоединены к России Имеретинское царство и Мингрельское княжество и несколько ханств; под его же руководством прошел боевую школу целый ряд военачальников, составивших себе на Кавказе громкое имя. Для увековечения памяти выдающегося полководца в 1891 г[оду] последовало Высочайшее повеление о назначении кн[язя] Цицианова шефом 156-го пех[отного] Елисаветпольского полка"{4}.
Примечания:
{1} Пушкин А. С. Соч. в трех томах. М.: Художественная литература, 1986. Т. 2. С. 21.
{2} Нукер – здесь в значении воин личной охраны восточного феодала.
{3} Фальконет – старинное артиллерийское орудие калибра 45-100 мм, состоявшее на вооружении европейских армий в
XVI - XVIII вв.
{4} Вестовой. Журнал военно-библиографический. 1910. № 170. 8 декабря. С. 171. -69-
Шишов А.В.Военно-исторический журнал. 1997. №3. С.62-69.
