"Русское чудо" 15 века : Образование Российского государства - Третьего Рима

1485 год.

Московия - загадочный северный гигант, столь манящий жадных до больших дел итальянцев. Действительно, в России происходит нечто удивительное. Семь лет, как подчинился Москве  Великий Новгород; пять лет, как свергнуто ордынское иго; наконкц, сдается Тверь - самая упорная соперница Москвы в борьбе за объединение Руси. Князь Иван Васильевич завершил двухвековый труд московских правителей, выполнил завет своего пращура Александра Невского. Каков же он - Иван III Собиратель - политический гений, или баловень судьбы? Ни то, ни другое: истина сложнее и интереснее.

Для предшествующего великому князю Ивану III времени идеалом правителя был князь — воин, самолично ведущий в битву полки, как Александр Невский, или даже сражавшийся в боевом строю, «на первом сступе», подобно Дмитрию Донскому в Куликовской битве. Великий же князь Иван III выступал не в качестве воеводы, а как организатор войны, т. е. в роли, присущей не князю удельного периода, а правителю складывавшегося централизованного государства. Такое непривычное поведение великого князя могло показаться непонятным и даже насторожить его современников. Этим и обуславливается неоднозначность отношения авторов летописей по отношению к этому правителю.
При объективном анализе военных событий 1480 года можно проследить и тщательность дипломатической подготовки Иваном III войны с Большой Ордой, и стремление к «политическому обеспечению»; можно наблюдать, как настойчиво проводил он общерусскую мобилизацию войска, вырабатывал общий стратегический план, наиболее отвечающий конкретной исторической обстановке, и последовательно, не взирая на непонимание и упреки современников, проводил этот план в жизнь. В определенные моменты политическая сторона войны оказывалась более значимой, чем чисто военная, и требовала личного участия великого князя.

Князь Иван физически могуч и вынослив, не робеет в бою - но воевать и вообще рисковать не любит. Он умен, молчалив и скрытен - но бывает бешен в гневе, злопамятен и беспощаден к врагам и ослушникам; бояре прозвали его Грозным (потом это прозвище забудется на фоне злодейств его внука и тезки Ивана 1У). Князь не блещет особыми талантами, порою он кажется нерешительным, даже пассивным. Но как активны его сподвижники, как успешно он координирует их действия, и как верно, не за страх, а за совесть, служат ему самые разные люди! Например, Даниил Холмский - из рода тверских князей, потомственных врагов Москвы - он во главе московской рати разгромил новгородцев в решающей битве на Шелони; под его командой бился и татарский царевич Данияр. Итальянец Фиоравенти был главным военным инженером в походах на Новгород и Тверь. Он же наладил в Москве регулярное литье пушек, воздвиг Успенский собор в старом белокаменном Кремле - а новый громадный Кремль из необыкновенно прочного кирпича уже начал строить другой итальянец, Антон Фрязин. Незнатный новгородец Назарий Подвойский, рискуя жизнью, привозил в Москву челобитные грамоты с жалобами князю на самоуправство новгородских бояр. Служат Ивану и греки, и литовцы ...

Ивану ли служат? Или проще - служат Москве, как воплощению порядка на востоке Европы? Ведь недавно и здесь царил изнурительный хаос. Отец Ивана - Василий Темный - в борьбе за власть ослепил своего двоюродного брата Василия Косого, потом сам был ослеплен его братом Дмитрием Шемякой; наконец, агенты московского князя отравили Шемяку. Но судьбу престола решила не княжеская ярость, а коллективные симпатии московского боярства и церкви: Темный одолел Шемяку потому, что показал себя лучшим хозяином в княжестве, более надежным и достойным наследником дела их общего прапрадеда - Ивана Калиты. Понятно, что в такой обстановке княжич Иван вырос консерватором. Никаких авантюр, все только наверняка! Побольше порядка и поменьше драк, семь раз отмерь - один отрежь, без особой спешки, но и без промедления ... и без лишней жестокости - ее, и нелишней, много вокруг! Но уж если резать - так напрочь!

Еще во время "стояния на Угре" Иван послал по Волге на судах рать, которая дотла разорила ордынскую столицу - зато теперь Орда не воскреснет. После Шелонской победы князь демонстративно казнил, как изменников, четырех вождей вольного Новгорода - зато после капитуляции северной республики казней не было. Только всех видных бояр выселили из родного гнезда в удаленные города Московской земли - пусть там хозяйствуют так же умело, как делали это на родине. А на место сосланных селят московских служилых дворян - они будут оплотом княжеской власти в Новгороде. Такие решительные меры проводит консервативное московское правительство, когда обстановка вынуждает его к новаторству.

Но почему эти меры удаются? Ведь монархи Испании, Англии, Франции могут лишь мечтать о такой полноте власти - а для москвичей она естественна, хотя и здесь нет еще ни мощного бюрократического аппарата, ни профессиональной оплачиваемой армии ... Действительно, нет - зато есть двухвековая традиция коллективного противостояния давлению Орды, давлению столь сильному, что порознь было не устоять. Оттого правящая бригада московских бояр - Дума - поневоле сохраняла единство, не вынося ссор из избы, активно поддерживала или корректировала действия своего главы - князя, зорко следила за настроением посадского люда. А тот не ждал милостей свыше, нередко с оружием выходил на улицы, предъявляя верхам свои требования: "глас народа - глас божий", он громко звучал в Москве. Подобное было и в Новгороде; но там, видимо, нехватило близкой и мобилизующей ордынской угрозы. Без нее диалог боярской верхушки с посадом привел их к взаимной нейтрализации (так получилось и во Флоренции). В Москве же выработался коллективный стереотип активного служения отечеству, которое требует от человека больших жертв, но без которого сразу сгинешь. Благодаря этой привычке Россия завершила свою Реконкисту в ранге великой державы, и теперь она вступает в свое Новое время - а оно не легче старого.

Золотая Орда распалась на малые ханства: Крымское, Казанское, Астраханское. Но степняки никуда не делись, их хозяйственный уклад не изменился, и набеги по-прежнему угрожают южным рубежам России. Надо еще придумать, как наладить устойчивый мир на юге, и в любом случае это будет стоить дорого - пойдут ли средства на создание постоянной пограничной охраны или на поддержку промосковских партий в Казани и Крыму, либо на подогревание традиционной вражды Крыма с Казанью. А ресурсы юной Российской державы еще так невелики! Только через семь десятилетий быстрого экономического роста Московское царство сумеет навсегда подчинить себе Поволжье.

Западная проблема ничуть не проще южной. Подчинив Тверь, Иван III объявил себя "государем всея Руси", то есть дал обязательство воссоединить с новой Россией все земли и языки, некогда входившие в Киевскую Русь. Это не прихоть и не пустая похвальба: опытный князь верно чувствует громадные потенциальные силы великорусского этноса, который сложился в рамках Московского государства. Силы эти чуть не взорвали державу в недавнюю эпоху "великой замятни", когда правительства сыновей и внуков Дмитрия Донского не сумели оправдать народные чаяния, возглавить общие усилия для достижения великой национальной цели. Такие ошибки нельзя повторять - вот и приходится консерватору Ивану вживаться в роль новатора.

Западнорусские земли, включая Киев и Смоленск, оказались в составе Великого княжества Литовского. Его правители тоже пытались объединить всю Восточную Европу под своей властью - но успех москвичей на Куликовом поле рассеял эти надежды, и литовские князья пошли на союз с католической Польшей, чтобы устоять против Московской державы. Теперь Москве предстоят долгие войны с Литвой за земли Белоруссии и Украины. Нужна большая постоянная армия, а ее нет, и причина все та же: нехватка денежных средств в государстве средневекового типа, где крестьяне платят натуральный оброк традиционного размера. Чтобы воины-профессионалы часто и бесплатно выступали в поход "людны, конны и оружны", князь вынужден давать им деревни "в кормление". Так формируется класс дворян - "помещиков", получающих доход по своему месту в боевом строю или в государственном аппарате. Ускоряется закрепощение русских крестьян - ведь уровень их эксплуатации в мелких поместьях неизбежно выше, чем в крупных княжестких и боярских вотчинах, взыскать увеличенный оброк дворянин может только с помощью государственного аппарата. Поэтому дворянин становится на триста лет главным рычагом новой государственной машины, а крестьянин - ее колесиком, все более бесправным.

Это долгий процесс: только внук Ивана III повелит крестьянам "платить, как вас господин ваш изоброчит". Такое наступление на жизненный уровень вызовет массовое бегство крестьян с помещичьих земель на "вольную Украйну", потом пойдут массовые крестьянские восстания - тоже вещь пока неведомая на Руси ... Ничего этого не предвидит правительство Ивана III, которому хватает сегодняшних забот: где изыскать земли для новых дворян, и как строить новые отношения с церковью?

Прежде все было ясно: в борьбе с Ордой церковь неизменно поддерживала князя не только молитвами, но выставляла полки со своих земельных владений, готовила образованные кадры для государственного аппарата, ведала народным просвещением. И нынче Иван III не может обойтись без такой поддержки, но нельзя ли платить за нее подешевле? Кажется, можно: ведь ряд церковных идеологов считает, что монастырям не подобает владеть селами, а кормиться монахи должны трудом своих рук. Если князь поддержит этих "нестяжателей", то можно будет мирно отобрать у церковников лишние земли, и раздать их дворянам! Да, это был бы удачный выход - через полвека им воспользуются многие европейские монархи в ходе Реформации, и горожане поддержат их в борьбе за "дешевую церковь". Но в России этого не случится. Почему?

Именно потому, что Европа уже стоит одной ногой в Новом времени, и церковь давно исчерпала там свою конструктивную роль, стала непопулярной. Россия же лишь вступает на порог своего нового времени: здесь предстоит огромный труд державостроительства, резкое изменение условий народного бытия. В этом рискованном предприятии правительству нужна активная поддержка церковников - а для этого церковь должна оставаться вассалом короны. Лишенная же земель, церковь станет не только "дешевой", но и неуправляемой. Слишком независимо мыслят, по мнению Ивана III, монахи-нестяжатели; завтра они могут перейти к политическим действиям, возглавить народное сопротивление непопулярным реформам правительства. Государь всея Руси не может этого допустить: ему не нужен ни "русский Ян Гус", ни "русский Савонарола". Поэтому симпатии Ивана III скоро склонятся на сторону "осифлян" - противников нестяжателей, и русская церковь останется богатой, но послушной приспешницей власть имущих.

Итак, в конце 15 века Россия еще не созрела для Реформации, но первые ростки нового мировоззрения уже пробиваются - и не только в Новгороде, издавна тесно связанном с Европой, где уровень разномыслия всегда был высок. Еще в 14 веке там, впервые на русской земле, появилсь еретики - секта "стригольников". Подчинение Новгорода Москве вновь обострило социальные конфликты - и вот возникла ересь "жидовствующих", стремящихся самостоятельно изучать священное писание в первоисточнике, не доверяясь его официальной трактовке. В условиях объединенной России еретики быстро появились и в Москве - эта невидаль очень беспокоит церковников. Подозрителен им и кружок Федора Васильевича Курицына - виднейшего дипломата и друга великого князя. Этот дьяк долго пробыл в Италии и увлекся там интеллектуальной революцией Возрождения. Что более всего поразило пытливого москвича? Весть о том, что Земля, должно быть, круглая, или тот факт, что люди пытаются осмыслить свое бытие, не заглядывая в Библию? Мы не знаем этого; но, вернувшись в Москву, Курицын создал в своем доме небольшой исследовательский кружок по проблемам натурфилософии - тоже вещь небывалую на Руси.

Новгородский епископ Геннадий мечет громы и молнии в вольнодумцев, которые "ум свой ставят в бога место". Хорошо осведомленному церковнику не дают спать "достижения" европейской инквизиции: он тоже хочет жечь еретиков, обратить вспять начавшуюся культурную революцию. Но традиционное общественное мнение России не приемлет таких диких методов, и умный консерватор Иван не хочет пятнать свой авторитет пособничеством церковнику-террористу. Только после 1500 года, когда Курицын умрет, а старый князь ослабеет волей - тогда мракобесам разрешат их желанный эксперимент, и два костра в Новгороде и в Москве поглотят немногих вольнодумцев. Народ с отвращением воспримет эту новинку, и методы инквизиции не привьются в России вплоть до эпохи опричного террора, когда Новое и Старое времена и здесь вступят в смертный бой, исчерпав возможности мирного сосуществования.

Но это будет позже; а пока русский народ пробует свои силы в десятках новых богатырских дел, о которых двадцать лет назад и не мечталось. Кто плывет "за три моря", кто осваивает степи Поволжья и леса Беломорья, либо торит путь за Урал ... В юной огромной России еще почти никому не тесно (этим она выгодно отличается от Испании), и оттого русский национальный характер (во многом близкий к испанскому) выделяется на общеевропейском фоне еще большей готовностью к сотрудничеству с чужаками, будь они "латынцы", "басурмане" или "язычники". Пожалуй, при ином психологическом складе нашим предкам не удалось бы размахнуть свою родину на треть Евразии!