В развитие темы : Новый Карфаген -Третий Рим

Новый Карфаген

Москва и град Петров, и Константинов град –

Комментаторы полагают, что под “градом Петровым” Тютчев понимал Рим, но можно вообразить, что, принимая дело Петра Великого, он объединял в этих словах оба города – Рим и Петербург, который и самим Преобразователем был назван городом святого Петра с прямым указанием на Рим. Причем “царство русское”, по его мысли, должно быть вечным. Он ссылается здесь на ветхозаветное пророчество (на книгу пророка Даниила) о том времени, когда “Бог Небесный воздвигнет царство, которое вовеки не разрушится, и царство это не будет передано другому народу; оно сокрушит и разрушит все царства, а само будет стоять вечно” (Дан 2, 44). Рисуя таким образом русскую географию, Тютчев, по сути дела, рисует всемирную монархию, мечта о которой одушевляла весьма многих европейских мыслителей, среди первых – Данте.

И Тютчев почти буквально следует пафосу дантовского трактата “Монархия”. Он пишет: “Вселенская монархия – это Империя. Империя же существовала всегда. Она только переходила из рук в руки, 4 Империи: Ассирия, Персия, Македония, Рим. С Константина начинается 5-я Империя, окончательная, Империя христианская”

Здесь опять некое историософское противоречие. Русь поначалу воюет Константинополь, после захвата его турками оказывает константинопольской церкви политическое покровительство, над греками на Руси всегда посмеивались, но существенно, что Константинополь – прямая линия от Рима. Но противоречие объяснимое. Заявить, что мы наследники Константина, значило заявить, что Россия прямая наследница Римской империи. В каком-то смысле связь более важная, ибо замешана на идее христианской империи, в то время как на Западе империя пала, поднимавшиеся же германские империи не имели римско-византийской легитимности. Тютчев писал:

“Что такое Восточная Империя? Это законная и прямая высшей власти Цезарей. Это полная и всецелая верховная власть, не исходящая, не проистекающая, в отличие от власти западных монархов, из какой бы то ни было внешней силы, но несущая основания своего владычества в себе самой, притом упорядочиваемая, сдерживаемая и освящаемая Христианством”

Тютчев здесь, в сущности, оживлял старое самопонимание Руси.

Весьма известна идея старца Филофея о Москве как Третьем Риме, как центре и хранителе всего христианского мира, актуализированная в XIX в., но интересно, что идея эта родилась в Пскове, на северной земле, откуда, собственно, пошло русское государство. В городе, который резонно полагал себя отцом русских городов, городе с иной, немосковской политической структурой, в республиканском Великом Новгороде тоже прозвучала аналогичная идея. Здесь, правда, не Москва, а вся русская земля называется Третьим Римом. Это говорит о серьезных сдвигах в восприятии русскими людьми геополитической картины мира того времени, которая не вызывала радужных настроений. Более того, она требовала стоического принятия на себя ответственности за весь христианский мир и была очень далека от националистического самовозвеличения: “Ибо древний Рим отпал от христианской веры по гордости и своевольству, в новом же Риме – в Константинополе, притеснением мусульманским христианская вера погибнет также. И только в третьем Риме, то есть на Русской земле, благодать святого духа воссияет. Так знай же, Филофей (константинопольский патриарх. – hvac.; любопытно совпадение с именем старца Елиазарьевского монастыря. – hvac), что все христианские царства придут к своему концу и сойдутся в едином царстве русском на благо всего православия”.

Поскольку носитель православия – это прежде всего Россия как самостоятельная и могучая политическая единица, другие же православные страны лишь примыкают к ней, то, с точки зрения Тютчева, было бы резонно понимать Россию не просто как центр Восточной Европы, но как Восточную Европу как таковую. Католические же страны закономерно тяготеют к Западу.

Сitato loco