Казачьи способы заключения брака

Говорят, что терско –гребенские казаки,  в 17-м веке исповедывали “старую веру”.

Что это за “старая вера” такая, если судить по народным способам заключения брака ? Где попы ?

Среди казаков Северного Кавказа часть браков поначалу происходила путем умыкания невест у соседей-горцев. Часть таких похищений совершалась по добровольному согласию.

В негласном рейтинге предпочтений  превалировали конечно черкешенки, ценились также и персиянки и турчанки из гаремов, взятые в полон во время походов “за зипунами”.

Я видел вас: холмы и нивы,
Разнообразных гор кусты,
Природы дикой красоты,
Степей глухих народ счастливый
И нравы тихой простоты!
Но там, где Терек протекает,
Черкешенку я увидал, —
Взор девы сердце приковал;
И мысль невольно улетает
Бродить средь милых, дальных скал...
Так дух раскаяния, звуки
Послышав райские, летит
Узреть еще небесный вид:
Так стон любви, страстей и муки
До гроба в памяти звучит.

(М.Ю. Лермонтов)

Со временем казаки стали чаще вступать в родственные отношения с местными жителями, поселившимися в казачьих городках, а также с их родственниками и кунаками, остававшимися в горских обществах.

“Гребенская женщина, — писал, например, И.Д. Попка (“Терские казаки о стародавних временах. I. Гребенское войско”. СПб. 1880 AD), — во множестве случаев была местного горского происхождения”.

Песня : “Казак и черкешенка” –поёт Александр Гами

У первых великоросских и малоросских переселенцев на Тереке и Кубани свадебные обряды отличались простотой и незамысловатостью.

 Акт заключения брака у терцев, как и у донцов, во второй половине XVII века был прост. В знак защиты и покровительства казак прикрывал женщину полой своего кафтана.

Эта сугубо народная форма заключения гражданского брака долгое время сохранялась в казачьей “староверческой” среде гребенцов и терцев.

Известны примеры и еще одной архаической (языческой по своей сути) формы заключения брака, бытовавшей на Дону и Тереке, — “венчание” вокруг березы или вербы.

Когда девушку умыкали или брали в плен как военную добычу, брак вообще не заключался.

В XVIII—XIX столетиях свадебная обрядность все более и более усложнялась, в ней (в связи с новым притоком переселенцев) появилось много черт, общих с великоросской и малоросской свадебной обрядностью (Но опять о “православном таинстве брака” видимо довольно долго никто и не слыхивал).

В то же время в ней сохранялась специфика, связанная с военизированным укладом жизни казаков, а также с включением отдельных элементов свадебной обрядности местного северокавказского населения.

Это, например, характер праздничной одежды жениха и невесты, оставление части приданого в семье родителей, одаривание молодых предметами домашнего обихода, изготовленными из металла (кувшины, блюда, тазики и т. п.), некоторые детали свадебного обряда (например, возведение невесты на белый войлок, кошму или шкуру), весь внешний антураж казачьей свадьбы (джигитовка, стрельба из ружей и пистолетов, исполнение различных кавказских танцев).
    Дружественные и родственные связи казаков Северного Кавказа со своими соседями оказали большое влияние и на другие стороны их семейного быта. Как и у горцев, большим уважением у казаков пользовались старики, что порой накладывало отпечаток на характер многих казачьих обществ.

Сложился своеобразный стереотип поведения мужчин и женщин в семье и обществе. Казак стеснялся в присутствии посторонних брать на руки своих детей, оказывать знаки внимания им и жене. Женщина никогда не переходила дорогу мужчине, а при его появлении в доме вставала в знак уважения. Считалось неприличным появиться женщине с непокрытой головой на улице.

Однако строгие патриархальные нравы сочетались с относительной свободой женщины-казачки.

  Источники для характеристики одежды терско-гребенского казачества начального периода практически отсутствуют. Это редкие гравюры путешественников конца XVIII — начала XIX века, случайные упоминания того или иного вида одежды в документах (например, в описях награбленного у казаков имущества) и более поздние этнографические материалы.

Сведения о казачьем хозяйстве весьма фрагментарны.

В условиях постоянных набегов крымских (кстати 70 лет крымским ханам верой и правдой служили казаки –“некрасовцы”), ногайских, османских и иранских отрядов занятие земледелием в казачьих городках по Тереку и Сунже, а позднее и на Кубани не могло иметь постоянного характера. Развитию земледелия на пограничных землях мешали  набеги кочевников (которых потом усмирил великий Суворов).

Так, в начале XVIII столетия на верховья Дона было совершено около 100 таких нападений, во время которых в городах и на промыслах было убито 243, ранено 49, уведено в плен 835 человек. Еще хуже было положение на землях Терека, Сунжи, Кубани.
    Отсюда можно предположить, что основным богатством казаков на Северном Кавказе в ранний период заселения, как и у их соседей-горцев, долгое время являлся скот.

Так, в известном перечне награбленного имущества у жителей девяти гребенских городков во время “кизылбашского разорения” 1653 AD в числе наибольших ценностей наряду с медными котлами и прочими металлическими изделиями назван и крупный рогатый скот, лошади, овцы, козы. В Шевелевском городке противником было угнано 28 лошадей и до 300 голов “рогатой скотины”, в Ищерском — соответственно 17 и 150, в Медвеженском — 50 голов крупного рогатого скота и 200 баранов. При этом в отличие от соседей-горцев в стадах великоросских и малоросских переселенцев явно доминировал крупный рогатый скот, в чем, видимо, сказывалось чисто русское влияние и старые славянские традиции пастушеского скотоводства.
    Овец разводили грубошерстной породы. Только во второй половине XIX века Северный Кавказ стал одним из центров тонкорунного овцеводства в России. Коневодство издавна было развито у казаков, что объяснялось военной спецификой их быта. Живя в соседстве с кочевыми народами и горцами, русские переселенцы восприняли от них и породы лошадей. Эти лошади способны были пройти в сутки на подножном корму до 100 верст.

    Техника и приемы обработки продуктов скотоводства у казаков и горцев имели много общего. Молоко употреблялось свежее (парное), кислое (кадык) и кадушечное (томленое). Как и у соседних кавказских народов, у переселенцев бытовал соленый и сушеный овечий и козий сыр, а также мучные изделия с добавлением в пресное тесто соленого творога и сыра.

Казаки много переняли у горцев во внутреннем убранстве дома. По одной стене, иногда по-кавказски украшенной коврами, было развешено оружие и доспехи, в углу горкой возвышались постели и одеяла, сложенные на кавказский манер ровными кипами; на самом видном месте красовалась на полочках тщательно вычищенная и парадно расставленная посуда, причем особой любовью пользовалась металлическая — главным образом медная и более редкая серебряная (кувшины для воды, блюда, кубки). По традиции в доме сохранялась традиционная русская печь с широким устьем, просторные русские лавки (порой на кавказский манер покрываемые коврами), стол, стулья, сундуки, а в красном углу под рушником висела икона или возвышался киот с образами (по словам путешественников первой половины XIX века)

Благодаря укреплению экономических, культурных и семейно-родственных связей между великороссами и малороссами и горским населением края у казаков появился обычай куначества, связывавший людей взаимной дружбой и помощью. Северокавказская знать активно переселялась в Терки вместе со своими людьми, и русское окружение оказывало влияние на их быт и культуру.

Куначество на Северном Кавказе приняло столь большие размеры, что имперские власти во второй половине XIX века не единожды на станичных казачьих сходах ставили вопрос о его запрете.

30 мая 1851 AD в станицу гребенских казаков Старогладковскую прибыл для прохождения службы Лев Николаевич Толстой. В то время отношения между казаками и квартирующими у них военными складывались непросто. По словам Толстого, солдаты острили и потешались над казаками и казачками за то, что они живут не так, как русские.

Казаки-старообрядцы в свою очередь относились к солдатам с неприязнью. Будущий писатель видел причину этого в том, что “влияние России выражается только с невыгодной стороны: стеснением в выборах, снятием колоколов и войсками, которые стоят и проходят там”.

    Немногие офицеры добивались расположения казаков, допускались в их мир и культуру, становились полноправными членами “товарищества храбрых кавказцев”. Так, князь Г. Г. Гагарин после первой недружелюбной встречи все-таки получил возможность рисовать портреты казаков и казачек, их жилища, а Толстому удалось тесно познакомиться с бытом казаков, побывать на их свадьбах, хороводах, получить сведения о ранней истории одной из старейших групп казачества на юге России.

10 августа 1851 AD в дневнике писателя впервые упоминается старый казак Епифан Сехин. С его слов Толстой записал ряд “простонародных рассказов”, которые в дальнейшем использовал в “Казаках”.
    В фольклорных записях Толстого находим следующее объяснение казачьего этнонима:

«Жили мы в старину за рекой (Тереком. —hvac.). Значит не мы жили, а может, не отцы, а деды, прадеды наши там жили. Днем видать, сказал старик, указывая рукой по направлению гор; там гребень есть; на нем-то и жили... Оттого-то мы и гребенские зовемся. От них-то наш род и ведется”.

• Пролегомен войн будущего : Атаманщина
• Кавалерийская езда : Шашка
• Налог крови : Казачьи войска
• Кавказская линия
• Кавалерия (конница)
• Кавалерийская езда - 1
• Фантом России
• Кавалерийская езда : Казачья езда и Джигитовка
• Потёмкин
• О военных в столице
• О военных в столице
• Смута : Преодоление (русский опыт)
• Нагайки - 1
• Крошка Цахес, светлое завтра и вечные ценности