Geschichtsdenker – размышляющий над историей (Ernst Nolte)
Русское издание: Эрнст Нольте. Европейская гражданская война (1917—1945). Национал-социализм и большевизм. М.: Логос, 2003. 528 с.
Что критикуют сторонники англо-саксонской исторической прадигмы в этой книге представителя Новой волны евроистории ?
- То, что Нольте постоянно акцентирует внимание на том, что и другие диктаторские режимы совершали и совершают подобные преступления, и тем самым ставит под вопрос тезис об уникальности национал-социализма.
- То что он даёт эпохе фашизма дополнительное определение: это эпоха “европейской гражданской войны”. Некоторые черты фашизма или национал-социализма, рассматриваются всего лишь как реакция на большевизм. Коммунизм, этот “старший из тоталитарных режимов”, в новой книге Э. Нольте сопровождает национал-социалистов на каждом шагу в качестве “образца и пугала” и по существу определяет их тактику.
- То что Нольте оспаривает точку зрения на антисемитизм, как идеи фикс гитлеровского мировоззрения, его краеугольного камня .Для него ненависть Гитлера к евреям — это, по сути дела, лишь проявление антикоммунизма, хотя и очень важное.
- То что Нольте пишет о потрясении, которое вызвали у будущего фюрера и его единомышленников многочисленные сообщения о “красном” терроре после 1917 года. То что, в сущности, это была, по словам Э. Нольте, “буржуазная” реакция, ибо такое же отвращение методы большевистской власти вызвали и в других слоях немецкой и европейской буржуазии. То что Нольте считает возникновение этой контридеологии, для которой “перегибы” были почти необходимы, принимая во внимание масштабы и беспрецедентность того, что ее вызвало к жизни,— возмездием истории, которого едва ли можно было избежать.
- То что Нольте пишет о неэфемерности угрозы “мировой революции” и военной мощи СССР. То что чувство нависшей опасности, экзистенциальной угрозы, которое немецкий Jedermann ощутил после Октябрьской революции в России и Ноябрьской революции в Германии было главной эмоцией. Постоянным ощущением этой угрозы согласно Нольте были продиктованы наиболее важные особенности поведения, идеологии и политики Гитлера, включая его воинствующий антисемитизм и "окончательное решение".
- То что Нольте предлагает в качестве "ключевого слова", объясняющего мотивации агрессивности Гитлера, термин "крысиная клетка", обозначавший пытку, которая практиковалась на Лубянке "китайской ЧК". Он ссылался при этом на роман Джорджа Оруэлла "1984" и на застольные беседы Гитлера, который употреблял данный оборот для обозначения немецких страхов. "Не сотворили ли национал-социалисты, Гитлер свое "азиатское" дело, наверное, как раз потому, что они и им подобные рассматривали себя как потенциальных или реальных жертв такого "азиатского" дела? Не являлся ли Архипелаг ГУЛАГ чем-то более изначальным по отношению к Аушвицу? Не было осуществленное большевиками "убийство классов" логически и фактически первичным в сравнении с "расовым убийством", учиненным национал-социалистами? Нельзя ли самые тайные деяния Гитлера также объяснить именно тем, что он помнил о "крысиной клетке"?"
- То что Нольте константирует центральное обстоятельство, то что большевики до 1923 года продолжали относиться к Германии как к образцовой капиталистической стране, которая после социалистической революции займет свое законное место во главе мирового коммунистического движения и отодвинет Россию на задний план. Именно с социалистической Германией тогда связывали свои надежды на мировую революцию и успех социалистического строительства в России не только Ленин и Троцкий, но и Сталин (есть мнение, что в планах мировой закулисы , Ленин –это второй Ратенау, или Ратенау –второй Ленин).
- То что Нольте представляет политику Третьего рейха, реактивной и даже оборонительной.
- То что Нольте высмеивает беспринципность Черчиля, как английского государственного деятеля, этого якобы убежденного “антикоммуниста”, который, однако, выразил готовность оказывать Советскому Союзу безоговорочную поддержку после нападения немцев.
- То что Нольте пишет о том, что Третьему рейху угрожала не только Англия , не только СССР , но то что Третьему рейху угрожали евреи (“Так как евреи в Третьем рейхе числились “враждебными иностранцами”, “невозможно с порога отрицать, что депортации (евреев) в глазах населения могли выглядеть необходимостью”)
- То что Нольте бросает упрек исторической литературе в том, что она уделила недостаточно серьезное внимание тем, кто усомнился в убийстве евреев, заклеймив их вместо этого в качестве “праворадикальных элементов” (все же — таков его вывод — “тот, кто принимает Гитлера всерьез, не может отрицать акции уничтожения в Освенциме и Треблинке, так же как и газовые камеры”)
- То что Нольте твердит - “Неужели запрещено ставить вопросы ?”
- То что Нольте рассужает о "негативной жизненности" Третьего рейха, то есть о высочайшей чувствительности немецкого и международного “общественного” мнения ко всему, что связано с нацистским режимом. Согласно Нольте, "негативная жизненность известного исторического феномена представляет для науки большую, даже смертельную угрозу. Ведь перманентная негативная или позитивная жизненность неизбежно имеет характер мифа как потенцированной формы легенды; а именно, в силу того, что она может стать идеологией, упрочивающей или низвергающей государство"
- То что Нольте выводит три постулата историографии Третьего рейха. Постулат первый и самый важный: "Следует преодолеть ту изолированность Третьего рейха, в которой он остается даже тогда, когда рассматривается в рамках "эпохи фашизма". Он должен быть поставлен во взаимосвязь развязанных промышленной революцией переворотов, кризисов, страхов, диагнозов и терапий, и вместе с тем изучен историко-генетически, а не только путем простого структурного сравнения. В особенности Третий рейх должен быть сопоставлен с русской революцией как своей важнейшей предпосылкой; а его обращенный в будущее облик надо сызнова вычленить посредством анализа тех "освободительных движений", к которым он в известном смысле принадлежал и которые, со своей стороны, надо сравнить со своеобразными "огосударствлениями" в "мировом коммунистическом движении". Вторым постулатом Нольте является элиминация всяческих инструментализаций Третьего рейха, когда, например, иные авторы критикуют нацизм, а между тем метят в ФРГ или в капитализм, или когда нацистское прошлое Германии используется для давления на неё. Третий постулат состоит в преодолении "демонизации Третьего рейха": "Основательные инвентаризации и проницательные сравнения не устранят единичности Третьего рейха, но, несмотря на это, они сделают его частью истории человечества".
- То что Нольте пишет о том, что Советско-германский пакт 1939 года с его секретными протоколами, а также договоренности Молотова с Гитлером были соглашением двух держав, претендовавших на мировое господство, о переделе мира. Нольте пишет: "Разработку возможных военных планов по "устранению" России Гитлер поручил своему Генеральному штабу в конце июля 1940 года <...> вместе с тем все еще не исключалась возможность генерального урегулирования, составлявшего программу визита Молотова в Берлин, намеченного на период с 12 по 14 ноября. Она предусматривала присоединение Советского Союза к заключенному 27 сентября Пакту трех держав - Германии, Японии и Италии. <...> Каждой из четырех держав отводилось огромное пространство как область влияния и гарантировалась доля "конкурсной массы" Британской империи. Это был план "нового раздела мира" между новыми, растущими великими державами, о котором так много говорилось в марксистской теории, и Советскому Союзу доставалась ценнейшая, хотя и самая удаленная часть добычи, а именно Индия. Молотов <...> был в достаточной степени искренним, когда на вопрос Гитлера ответил, что представляет себе "урегулирование" в отношении Финляндии "в том же формате, что в Бессарабии и в пограничных государствах". 14 дней спустя Советский Союз сделал официальное заявление о готовности присоединиться к Пакту трех держав, однако повторил при этом свои требования в отношении Финляндии, Болгарии, а также военной базы в проливах. И дополнительно потребовал внесения того корректива, что в качестве центрального пункта его претензий признавались территории южнее Батума и Баку в общем направлении Персидского залива, то есть потребовал господства над нефтяными промыслами Ближнего Востока. Гитлер не удостоил это послание ответом и велел приступить к окончательной разработке плана операции "Барбаросса". <...> Трудно понять, почему Сталин и Молотов не усмотрели истинной подоплёки того, что их оставили без ответа, а именно, провозглашения ориентации на военную альтернативу, однако так или иначе Советский Союз с величайшим напряжением готовился к войне, и, судя по всему, его руководители ожидали, что Гитлер сделает им в конце концов ультимативное предложение о начале переговоров".
