Христейрос

Интегральный национализм

Вот общее место, что якобы последним потрясением в истории Мексики была революция 1910 AD. Левая ложь.

Последние  настоящие христиане, потомки крестоносцев, конквистадоров, мексиканские "христейрос" (cristeros).

Что мы знаем о них?

Расстановка сил была такова. Консерваторы опирались на духовенство и армию; это были главным образом креолы, потомки испанцев. Умеренные либералы - креолы хотели либеральной парламентской республики с сохранением своих поместий; крайние либералы - метисы были врагами церкви и армии; индейцы хотели, чтобы белые ушли и оставили их в покое. Гражданские войны и перевороты продолжались до 1920 AD и закончились победой метисов, воспринявших социальные институты индейцев - касикизм. Индейцы как этнос не могли победить, потому что не представляли целостности. По сути дела каждое племя было отдельным этносом.

Роскошные храмы с прекрасными скульптурами погибли во время пронунсиаменто, проходивших с жестокостью, перещеголявшей европейское Средневековье. Метисы были врагами всего европейского, в том числе католицизма.

Индейцы были набожны, но им были нужны церкви, а не духовенство. Они приходили в храмы по своим праздникам, украшали статуи святых гирляндами цветов, как древних идолов, и плясали перед ними, как перед богами. На защиту веры встали креолы, образовавшие в 1926-1927 AD отряды "кристерос". Мятеж был жестоко подавлен, причем пострадали неповинные крестьяне.

"Спасение придёт, если его принесут Русские. Я уверен, что Европа уже не имеет для этого достаточно сил. Пятьдесят лет демократии после 1945 года дали катастрофический результат. Это страны с колоссальной расовой ущербностью".

Леон Дегрелль

"Хлеба и зрелищ!" - кричали римские толпы.
"Хлеба и веры!, хотя бы ценою новых видов рабства",
- будут скоро кричать все народы Европы.

К.Леонтьев.

Интегрализм

Основой идеологии интегралистов является истинное Христианство, неприятие гедонистических ценностей буржуазного мира, непримиримость к финансовому капиталу, как бастиону мирового зла.

"Интегрализм"  значит "объединение" - сплочение нации вокруг одной идеи, в частности - вокруг идеи легитимного монарха, управляющего корпоративным государством. В этом государстве каждый человек приписан к какой-то корпорации, сиречь профсоюзу, законодательная же власть состоит из парламента, выбранного путем голосования по корпорациям.

Самых пылких адвокатов “интегральный национализм” нашел во Франции периода “fin de siécle” — конца XIX в, в трудах Мориса Барреса (см. ниже) и Шарля Морраса (1868-1952 AD), ставших в 1899 г. соучредителями движения “Аксьон франсез”.

Они выступали за Францию только для французов, причем для лояльных, коренных французов-католиков. Баррес, депутат от Мозеля, всю жизнь боролся за возвращение Эльзас-Лотарингии.

Ero книга Les Déracinés ("Беспочвенники", 1897 AD) породила самоё представление о не имевших корней и потому бесполезных членах общества.  В книге «La Colline inspiree» («Вдохновенный холм», 1913 AD) отстаивалась идея, что быть французом — значит быть католиком.

Выдающийся писатель и право-националистический идеолог М. Баррес (1862-1923 AD), автор романов "Свободный человек" (1889 AD), "Сад Береники" (1891 AD), трилогии "Роман на­циональной энергии", одна из частей которого называлась "Лишённые почвы" (1897 AD), был автором термина "укоренение" (racinement) и, соответственно, производных от него,

Морис Баррес: “Une nation, c`est la Terre et les Morts”. В переводе примерно так: “Нация – это земля, на которой мы искони живём и которой отдаём свои жизни”.

"L'Action frangaise"

Шарль Моррас мечтал о децентрализованном государстве, (разделении Франции на традиционные самоуправляющиеся провинции вместо республиканской нейтралистской системы департаментов) опирающемся на национальные традиции, церковь, аристократию и монархию, с широким местным самоуправлением и самостоятельными сельскими общинами.

В сельской местности общины, а в городах гильдии или цеховые организации (с отношением к своей деятельности: не только как к способу заработать на кусок хлеба, но и как к своему вкладу в умножение земной красоты, обустройству культурного ландшафта) должны регулировать экономику (воссоздании  корпоративной структуры). Он осуждал классовую борьбу и капиталистическую конкуренцию, предлагая взамен интегральный национализм , основанный на смеси социального элитизма и чувства общинности, гармонии и общественной стабильности.

Не стоит воображать, что "в земной жизни можно отвоевать себе хотя бы локоть пространства иначе, нежели в суровой борьбе человека с человеком".

"..C точки зрения этологии жизнь конкретного человеческого общества (этноса, нации, цивилизации) можно условно представить, как работу, направленную на создание максимально благоприятных условий развития для определенной людской популяции - биогенетической и \или социальной общности, - в противостоянии с окружающей средой и другими человеческими сообществами.

И хотя, как существо разумное и социальное, человек, по-видимому, способен в значительной мере освобождаться от тяготеющих над ним инстинктов, все же, как неоднократно указывали различные мыслители, его возможности здесь ограничены .

Существование живых существ в природе представляет собой борьбу и равным образом и существование человека, как в древности, так и позднее представляло собой борьбу - в брутальной или более гуманной форме.

Поэтому-то, вероятно, в число самых успешных в политическом смысле наций и вошли как раз те народы, которые сохранили более тесную связь со своими биологическими корнями, и чей жизненный уклад гармонировал с состоянием жизни, как стихией борьбы.

Так, в дикой природе, как правило, выживают сильные животные, и мы видим, что и почитающие силу успешные нации, избежав физического уничтожения и порабощения со стороны соседей, добиваются военного могущества и/или развивают активную хозяйственную деятельность (тоже, очевидно, требующую приложения известных усилий).

Так же, в дикой природе инстинкт "запрещает" смешиваться разным видам. И мы видим, что и успешные нации, культивируя ксенофобию, избегают смешения с "чужими": сохраняют свою биогенетическую общность и/или свою социальную общность, объединенную ценностями религиозного избранничества.

У многих животных из числа самых сильных особей выделяются вожаки, и у успешных наций мы тоже видим слой "естественных вождей" (руководителей и людей, способных служить примером), формирующийся из самых сильных и уважаемых представителей сообщества.

Так, уже на заре истории человечества, в самых первых людских сообществах практикуется принцип тесной взаимозависимости, и мы сталкиваемся с примерами коллективного принуждения, оказываемого на членов племени. Например, c практикой остракизма за трусливое поведение на войне или на охоте .

И подобный же социальный авторитаризм в более сложной форме обнаруживается и у могущественных народов, стоящих на более высокой ступени развития.

Например, российский исследователь нравов американских индейцев Ю. Стукалин в своей книге "Хороший день для смерти" пишет:

Джон Брэдбери, находясь в селении осейджей в 1811 году, обратил внимание на женщину, очень похожую на мужчину. Ему объяснили, что, когда юноша отправляется в свой первый военный поход, старшие воины внимательно следят за ним, и если он проявит трусость, по прибытии домой его обряжают в женское платье и впредь вынуждают вести жизнь, подобную женщинам. Более никогда ему не предоставляли возможности доказать свою храбрость. Мужчины не общались с ними, им запрещалось жениться и иметь половые отношения с женщинами. Любой воин мог безнаказанно оскорблять их, поскольку они были не способны постоять за себя. В том осейджском селении жило несколько подобных трусов

Наконец, принято считать, что животное подчиняется инстинктам, а человек, как существо более сложное, руководствуется ещё и разумом.

Однако наибольшую жизненную активность у людей чаще всего проявляют те, кто имеет убеждения, идеалы, ценности, апеллирующие скорее к чувствам и основанные на вере, не подлежащей рациональному анализу.

В частности, вере религиозной. Это, видимо, неслучайно: пусть человеческие чувства и животные инстинкты и не одно и то же, но, по меньшей мере, опосредованная связь между ними несомненно есть.

И вот мы видим, что у успешных наций мораль и гражданственность держатся, как правило, не на рациональных аргументах, а именно на религиозной вере..." (Из статьи Игоря Богацкого)

"Я веру в победу легионерского движения прежде всего потому, что я верю в победу христианского духа. Движение, возникшее и развившееся из христианской духовности, ментальная революция, направленная, в первую очередь, против Греха и против потери человеческого достоинства, вовсе не является политическим движением.

Речь идёт о христианской революции. Легионерское движение - это движение религиозной революции, революции сознания... Я верю в победу легионерского движения, потому что я верю в свободу, во власть души над биологическим и экономическим детерминизмом.

Тот, кто присоединяется к Легиону, поступает так, потому что свободен.

Легионер больше не является рабом детерминизма и биологических инстинктов. Он "ничего к прибыли не имеет" (Мирче Элиаде)