Пиратство

Война, торговля и пиратство –
Три вида сущности одной.
Johann Wolfgang von Goethe “Faust”

Обычно представление о феномене пиратства устойчиво связано с XVI – XVIII веками.

Однако в действительности его возникновение теряется в глубине веков. Само слово “пират” прочно вошло в лексикон эллинов и квиринов довольно давно, но и у него были предшественники, а пиратскими актами не гнушались ещё герои греческих мифов – Минос, Одиссей, Геракл, Ясон…

Пиратское ремесло уже тогда было столь же обыденно, как землепашество или скотоводство, отличаясь от них разве что большей степенью риска, а в бюджете  многих средиземноморских городов-государств нередко играло даже более существенную роль: тот же минойский Крит, конечно, во многом жил за счет морского разбоя.

Более того, в римских Дигестах (сборниках законов), в одном из законов, который дошел до римского права еще от времен эллинского мудреца Солона, перечисляются три морские “специализации” – мореходы, купцы и пираты.

Не просто три равноправные профессии, а три ипостаси одного морского дела, и быть ли в открытом море дичью или охотником, зависело исключительно от обстоятельств и в античности, и, как впрочем и в “просвещённые” века.

Ведь именно пиратству обязаны эллинские полисные цивилизации своим торговым и техническим расцветом на море, так же, как сухопутным набегам и войнам – развитием военной техники, технологий обработки металлов, полководческого искусства и политических систем.

Ведь необходимость уберечь свои жизни и имущество толкала мореходов к усовершенствованию судов и оружия, освоению новых торговых путей и развитию искусства навигации, разработке принципов картографии и разнообразных экономических дисциплин. А это неизбежно приводило к бурному развитию мореплавания и торговли.

И тут напрашивается аналогия с “санитарами леса” – волками, которые объективно способствуют выживанию и процветанию множества видов-“жертв”.

И точно так же, как чрезмерное увеличение численности волков превращает их из блага в бедствие, чрезмерно возросшее могущество пиратов делало их вместо стимула развития его тормозом.

Тогда государство устраивало на них облаву, наподобие той, которую учинил, как говорят, Гней Помпей на Сицилии, и количество “санитаров моря” на какое-то время входило в разумные рамки.

Так эти два процесса взаимного регулирования и чередовались из века в век, пока полезное начало морского разбоя, мол “не исчерпалось окончательно” – а признано это было всего-то немногим более века тому назад. Наконец, помимо прогрессивной и “санитарной” составляющих, помимо всё еще близкой многим идеи грабить награбленное, пиратство до самых последних времен его официального признания было связано с работорговлей.

“Охотиться должно как на диких животных, так и на тех людей, которые, будучи от природы предназначены к подчинению, не желают подчиняться. Такого рода война по природе своей справедлива!”

Эти слова принадлежат, ни много ни мало, отцу европейской позитивистской науки – Аристотелю, хотя, говорят, что некогда пираты обратили в рабство его собственного учителя – Платона, и выкупить того удалось только после долгих хлопот.

Правда, к началу эпохи Великих географических открытий европейское пиратство постепенно утратило свою роль одного из основных поставщиков “живого товара” на мировые рынки: к услугам морских государств Европы оказались необъятные охотничьи угодья Гвинеи, то есть, практически всё западное побережье Африки.

Португальские, а потом голландские, английские, французские официальные экспедиции охотников за рабами быстро вытеснили пиратов из этого прибыльного сектора торговли. И все же на продаже захваченных транспортов с чёрными невольниками им удавалось урывать неплохие куски, не говоря уже о традиционной практике выкупов за знатных белых пленников.

Ну и конечно беглые и захваченные на транспортах негры-рабы оказались обильным источником пополнения числа самих пиратов. При этом команды пиратских кораблей, частично состоявшие из негров, отличались особой стойкостью в бою: бывшим рабам было за что мстить, а в случае пленения их ожидала участь куда более горькая, чем виселица.

Но важнейшим фактором, сформировавшим главные черты того пиратства, которое мы сейчас воспринимаем как “классическое”, было, конечно, открытие Америки. Когда в океанские просторы стали робко проникать новоявленные морские государства – Голландия, Англия и Франция, мир уже был целиком поделен между империями тех времён: Испанией и Португалией.

На законных основаниях другие страны претендовать на создание заморских колоний не могли: такое положение вещей было освящено буллой самого Папы. Захватить силой? Тоже сомнительно: те же колонии нескончаемым потоком поставляли серебро и до той поры редкое в Европе золото в сокровищницы испанской и португальской корон, так что война с этими монстрами была обречена на провал по чисто экономическим причинам. Единственным выходом из этого замкнутого круга было санкционированное пиратство “по национальному признаку”.

Так расцвёл знаменитый институт каперства, нацеленный на подрыв экономической мощи и колониального всесилия испанцев и португальцев. И в очень скором времени большая часть европейских пиратов, сориентировавшись в обстановке, переместилась в Карибское море и к африканским берегам.

Стали возникать пиратские базы на Тортуге, Провиденсе, Мадагаскаре, и уже к середине XVII века карибские пираты стали достаточно сильны, чтобы не только нападать на испанские казначейские галеоны, но и захватывать целые города на Панамском и Дарьенском перешейках. В истории пиратства начался “золотой век”.

В европейских странах – претендентах на равноправное членство в “морском клубе” такое положение вещей вызывало двоякие чувства. С одной стороны, даже после гибели Великой Армады Испания оставалась безусловным хозяином морских просторов, поэтому правительство Англии, например, старалось не лезть на рожон и официально открещивалось от “своих” пиратов.

С другой стороны, для реализации колониальных устремлений новичков разбойные нападения на испанские транспорты продолжали оставаться чрезвычайно полезными. К тому же, уменьшились опасности судоходства в европейских водах, а в среде буржуазии громкие пиратские походы против “золотых городов” Новой Испании вызывали настоящие приливы “патриотизма”, иногда даже несколько горячечного.

Да, в общественном мнении конкретный живой пират формально оставался одиозной личностью, даже если само государство прекращало по отношению к нему судебное преследование.

Но сами пиратские подвиги, со всей их кровью и грязью, не только случались далеко от родного порога, но и очень сильно подогревали чувство “национальной” гордости у юных “наций”.

Не случайно именно в XVI – XVII веках в молодой пиратской стране Англии начинают печатать книги небывалого доселе жанра – путевые дневники и воспоминания пиратов, которые неизменно пользовались определённым читательским спросом.

Пират Уолтер Ралей топчет пиратскую королеву Елисавету, которая “замужем за Англией”.

Откуда вообще брались пираты в XVI – XVIII веках? Как обычно, здесь можно найти несколько источников и несколько причин.

Если присмотреться к периодам взлетов и падений пиратской активности, выяснится, что всплески её приходятся на окончание крупных войн между морскими державами Европы.

Действительно, люди с авантюрной жилкой, не слишком озабоченные чистотой своих перчаток, во время очередной войны получали прекрасную возможность законным образом удовлетворить и свою страсть к приключениям, и жажду наживы, получив каперское свидетельство.

Когда война кончалась, большинство из них, войдя во вкус, но не имея более законных оснований к морскому разбою, начинала заниматься им незаконно. Через какое-то время правительству приходилось в очередной раз браться за показательную чистку пиратских гнездовий.

Второй источник: матросы и даже офицеры захваченных пиратами судов. Говорят, что пиратскую вольницу, вместе с маячившей в перспективе петлей, предпочитал каждый третий, и даже немного больше!

Вообщем “триединство” морских профессий купца, морехода и пирата никто не отменял, оно не только сохранилось с давних времен, но и обрело четвертую ипостась: первопроходца новооткрытых земель.

И Новый Свет с его золотом, индейцами, пионерами и флибустьерами оказался тем клапаном, через который из стареющей Европы вырвались на волю  энергичные люди .

Именно здесь могло найтись применение их неуемной энергии, а уж направить ее на разрушение или созидание, зависело от обстоятельств.

• Sea Power –1

• Sea Power -2