Рынки

Александровский (Апраксин) и Мариинский (Щукин) дворы в лицевых лавках по Большой Садовой производят торговлю главнее всего предметами одежды: готовым платьем и бельем, обувью, полотнами, шерстяными, бумажными и шелковыми товарами. Внутри же дворов имеются целые ряды лавок: мебельных, посудных, полотняных, готового платья, книжных, кожевенных, железных, суровских и фруктовых, курятных, зеленных, сундучных, перинных и проч. Наконец, здесь же находится центр лоскутного торга, разумея под сим продажу и покупку всевозможного хлама. В Мариинском (Щукином) рынке – главный центр курятной и яичной торговли в столице.
(из книги В. Михневича “Петербург весь как на ладони”. СПб. 1874)

Ярославские ребята : Петербургские янки  

Мясо и зелень петербургские кухарки покупали на Сенном рынке. Щукин двор торговал по преимуществу ягодами, фруктами, грибами, дичью.

Товар менялся от месяца к месяцу, цены зависели от урожая. Фруктами, ягодами, бахчевыми, орехами торговали во «фруктовом ряду», состоявшем из полусотни каменных лавок в две линии под общей стеклянной крышей.

Не доходя до лавок, стояли огромные чаны с клюквой. В канун Великого поста спросом пользовались соленые олонецкие рыжики (они носили название «носков») и грузди.

Самые крупные грузди («величиной с попову шляпу») шли на трактирную закуску и стоили 5 копеек за штуку.

Лучшие сушеные белые грибы поставляли из Даниловского уезда Ярославской губернии и из_под города Судиславля Костромской губернии. Знатоки называли их «ярославскими шляпками».

Сверху они были коричневого цвета, а снизу – белые как снег. «Ярославская шляпка» сладковата и душиста.

В 1910 году, ссылаясь на плохое лето, оптовики подняли цены на белые грибы на 20%, торговцы со своей стороны сделали прибавочку, после чего высший сорт «шляпок» поднялся в цене с 2 р. 50 к. до 2 р. 80 к. за фунт, средний с примесью корешков до 2 рублей за фунт, низший – до 1 р. 40 к.

Цена солений тоже поднялась, причем рыжик шел почти по цене груздя. Некоторые соленые грибы были «повиду весьма подозрительны».

В августе во всех фруктовых лавках, Апраксина и Щукина дворов оптовые фруктовщики варили варенье на зиму.

С 8 утра до 8 вечера примерно 500 крестьянок сезонниц, получавших по полтиннику за рабочий день, чистили ягоды.

Дневная норма чистки – земляники 2 пуда (32 килограмма), красной смородины – 10 фунтов, вишни – 35 фунтов. Варенье варили в особых мастерских.

1627 тысяч петербуржцев потребляли до 200 000 пудов варенья в год (стоило оно от 7 до 8 рублей за пуд).

Брусника осенью 1906 года была чрезвычайно дорогой. В Финляндии ее побило морозом, вследствие чего цены были небывалые – 5–6 р. за пуд. Главный урожай фруктов начинал поступать в Петербург в августе–октябре.

В каждой лавке кучами лежали антоновка, анисовка, титовка, золотое семячко и десятки других сортов яблок, пирамиды арбузов, бочонки крымского винограда.

Везли сушеные фрукты из Америки, чернослив из Бордо, финики из Марселя, шафран, ваниль, сливы из Нормандии, итальянский инжир и лимон, шанталу, миндаль и фисташки из Персии, константинопольский и крымский виноград, уфимский мед, астраханские арбузы.

В 1906 году, по сообщению газет, площадка Апраксина двора уже к Первому Спасу была завалена фруктами.

Обыкновенно такое случалось лишь в начале октября. Такое «неожиданное и внезапное» изобилие торговцы объясняли хорошим урожаем и боязнью большой политической забастовки. Опасаясь, как бы товар не застрял в пути из за беспорядков, производители поспешили (по сигналу из Петербурга) двинуть массы фруктов на рынок.

Другой особенностью сезона были арбузы из Смирны, которые продавались под названием «иерусалимские» по 4 р. за штуку.

Накануне Рождества наступал сезон лесной дичи. Оживала «курятная линия».

Из Пермской, Олонецкой, Архангельской губерний ежегодно по санному пути отправлялись в Петербург тысячи обозов с замороженными тетерками и рябчиками. Все лавки были переполнены мороженой дичью, которую раскладывали на прилавки, выставляли напоказ в окна и даже развешивали на косяках дверей.

Корзины с замороженной дичью сохранялись в особых ледниках, причем их покрывали сверху рогожами, а с боков – снегом или льдом. В рождественские дни 1912 года в Петербурге было продано 75 тысяч индеек, 110 тысяч гусей, 260 тысяч кур и уток.

Летом «курятная линия» торговала живой птицей. Клетки с курами, утками, гусями привозились по Николаевской железной дороге из подмосковных губерний. Каждая лавка Щукина двора имела как минимум два этажа. В нижнем торговали, в верхнем резали птицу. В подвалах работали «щипари» (всего на рынке их было человек 150). Щипари и резали птицу, потрошили ее и ощипывали

  Выходцы из  Ярославской губернии славились как «петербургские янки» – именно они составляли большинство столичных торговцев.

Ярославских мальчиков отдавали учениками в торговые заведения сразу по окончании ими сельской школы (26,7 % ярославских торговцев были моложе 18 лет). Обязательное условие занятия торговлей – умение читать, писать, считать, поэтому в Мышкинском уезде, например, будущие торговцы были грамотны на 98 %.

Иногда мальчика отдавали односельчанину, приехавшему в деревню на побывку, иногда его брал с собой в столицу отец, служивший в торговом заведении, чаще же пристраивали мальчика «по родству и знати», то есть при помощи родных и знакомых, живущих в городе.

В возрасте 16 – 17 лет мальчик кончал договоренный срок ученичества и становился подручным, то есть ближайшим помощником приказчика. Затем он становился младшим и, в случае удачи, старшим помощником, приказчиком, наконец – доверенным (первым замом владельца заведения, заведующим филиалом). 7,2 % всех торговцев составляли самостоятельные хозяева: шанс завести собственное дело в этом бизнесе был выше, чем в какой-либо другой профессии.

Минимальные заработки ярославских торговцев в Петербурге были: у самостоятельных хозяев – 88 рублей, доверенных – 31 рубль, приказчиков – 15 рублей, подручных – 12,5 рубля, мальчиков – 4 рубля.

Квартира и харчи предоставлялись при этом за счет хозяина. Жили приказчики по нескольку человек в комнате, отдельное от хозяина помещение полагалось доверенным. Еда была обильной: мясо – 5 раз в неделю, 2–3 раза в день – чай.

Главная сложность торговой деятельности – длиннейший рабочий день при почти полном отсутствии выходных. Рабочий день в торговых заведениях столицы начинался в среднем в полседьмого утра и продолжался до без четверти десять вечера, то есть всего 15,5 часа.

Перерывы в работе не были специально определены, но в среднем продолжались по 2 часа. В праздничные дни торговля продолжалась 4 часа.

Регламентация эта не касалась лавок, торгующих продовольствием, где работало большинство ярославцев. У них было всего три выходных дня в году: Пасха, Троица, Рождество, а в Прощеное Воскресенье, на Масленицу, в Фомино воскресенье (день годового расчета с хозяевами) работали с 12 часов дня.

Жили в столице без жён, к ним ездили на побывку.

Отношения между хозяевами и служащими носили патриархальный характер. Хозяин играл по отношению к «молодцам» роль строгого, но справедливого деревенского большака. После пасхальной заутрени разговлялись все вместе, дома у хозяина. Приказчикам лавочник жаловал по пятерке, мальчикам – по двугривенному. Перед Рождеством наступали в торговле самые горячие дни. Многочисленные петербургские чиновники получали наградные, все спешили обзавестись подарками к празднику. За несколько дней до Рождества молодцы собирали с окрестных торговцев деньги «на ложу» (театральную). В Рождество пили кофе с хозяином, а потом кутили, уже своей компанией, по трактирам.

В 1866 году ярославцам принадлежало 149 фруктовых и бакалейных лавок (32,9 % их общего числа в столице). По переписи 1869 года 80 из 247 владельцев таких лавок (32,4 %) и 978 из 1499 приказчиков в них (65,2 %) были ярославцами.

Больше всего фруктовщиков шло в Петербург из Романо-Борисоглебского (Артемьевская волость) и Угличского (Ермоловская и Покровская волости) уездов.

В начале XX века ярославцы сохраняли преобладающую роль во фруктовой торговле города в большей степени, чем в каком-либо другом виде торговли.

Ярославцы контролировали деятельность располагавшихся в Апраксином дворе Фруктовой, чайной, винной и Рыбной бирж (16 членов биржевого комитета, в том числе председатель – И.В. Черепенников, товарищ председателя – Ч.Г. Бродович, казначей – С.И. Буштуев).

 Иван Черепенников – крупнейший петербургский фруктовщик, уроженец села Селище Романо-Борисоглебского уезда. С 10 лет в столице мальчиком во фруктовой лавке односельчанина.

С 1863 года приказчик в лавке на углу Бассейной улицы и Литейного проспекта, которую затем купил у хозяина (в долг). К началу 1880_х годов – владелец 25 фруктовых лавок со 150 служащими и оптового склада в Апраксином дворе.

«Можно сказать, не преувеличивая, что не только из его села, но и из других деревень в течение многих лет мальчики его стараниями и заботами были устраиваемы на места. Иная баба верст двадцать чешет в Селище, дабы узнать, когда приедет “родимый” на родину; она спокойна: у нее подрос сынишка, и “родимый” наверное куда-нибудь его упоместит…»

Большие участки земли, приобретенные им на родине, были отданы для обработки землякам, причем арендная плата никогда не взыскивалась. Черепенников пожертвовал деньги на строительство двухклассной школы и богадельни в Селище (он был попечителем обоих этих учреждений).

Дело Черепенниковых после смерти отца перешло к сыновьям Александру и Ивану Васильевичам, владельцам 11 магазинов колониальных товаров и 12 чайных лавок, пяти доходных домов (трех на Литейном, по одному на Фонтанке и Невском).

Владельцем другой процветающей фирмы по продаже колониальных товаров «Латынина Ивана сыновья» был в начале века другой ярославец, А.И. Латынин – глава петербургских старообрядцев-федосеевцев, гласный городской Думы, председатель правления Мариинского торгового общества, председатель хозяйственной комиссии Волковской богадельни (фактического конфессионального центра федосеевцев в Петербурге).

Фирме Латынина принадлежало 5 лавок на Мариинском рынке и два гастрономических магазина в собственном доме на Забалканском и на углу Казанской и Гороховой.

Ивану Крючкову, многолетнему председателю Ярославского благотворительного общества, принадлежало пять лавок на Апраксином рынке, три на Мариинском и два доходных дома на углах Матвеевской с Большим проспектом и с Большой Пушкарской улицами.

Значительную роль в торговле фруктами играл и клан купцов В.А., И.Г., С.И. и Ф.А. Буштуевых (11 лавок в Апраксином дворе; одна на Мариинском рынке, два доходных дома на Гороховой, дом на 8-й Рождественской).

Родоначальник династии Александр Степанович Буштуев принадлежал к крестьямам деревни Черной Покровской волости Угличского уезда. Своеобразной биржей по оптовой торговле фруктами и ягодами был распололоженный в Щукином дворе трактир «Ягодка»:

«...сюда приходят и крупный садовладелец, самолично привезший плоды на продажу в Петербург, и содержатель фруктового магазина, и мелкий разносчик.Усевшись за столик где-нибудь в укромном местечке и потребовав порцию чаю, посетители ведут между собой деловой разговор, нередко шепотом, чтобы не разгласить коммерческую тайну. В особенности большое оживление в этом трактире бывает в ягодную пору, когда торговля имеет спешный характер, а также во время фруктового сезона, когда в столицу приезжают арендаторы и владельцы садов» .

Известно, что «Ягодка» служила своеобразным центром ростовцев и, в особенности, угличан, проживавших в столице (другим таким центром был Спас-на-Сенной).

 Корзины, сделанные из сосновой дранки в виде ящиков для упаковки ягод, посуды, яиц и других хрупких или легко повреждающихся товаров, широко употреблялись в магазинной торговле города. Их производство сосредотачивалось в основном в Апраксином переулке.

В 1869 году этот промысел в столице был почти полностью монополизирован ярославскими крестьянами (21 из 29 хозяев корзиночных мастерских и 173 из 273 рабочих в них).

Подавляющее большинство из них (98,3 %) отправлялось в столицу из трех волостей, лежавших на стыке Романо-Борисоглебского, Пошехонского и Даниловского уездов .

Отход здесь не был сезонным, корзины в магазины требовались постоянно. Широко применялся труд подростков – четверть корзинщиков была моложе 18 лет.

Ученье продолжалось два_три года, причем в это время мальчикам жалования не полагалось. Подмастерье зарабатывал от 10 до 14 рублей в месяц на хозяйских харчах.

Жили работники в помещениях мастерских. Работа продолжалась 13–15 часов чистого времени в день. В день рабочий изготавливал в среднем 60 корзин из сосновой дранки.

Технология работы была сравнительно несложной, инструмент стоил 5–10 рублей и поэтому среди корзинщиков было довольно много cамостоятельных хозяев (5,7 %, или 38 человек).

Одиночка зарабатывал в год минимум 300 рублей, хозяин , минимум – 1200.

Citato loco