Из записок гр. Ланжерона

Артель

Артель - (от тюркского слова "орта", община) — впервые появляется в актах второй половины сейченто, заменяя собой другое, также восточного корня, слово — ватага.

Значение слова артель в народной речи весьма условно; народ приноравливал его вообще ко всем тем случаям, когда приходится действовать не одному человеку, a нескольким, соединившимся вместе для достижения какой-либо цели.

Начало существования артели в наших войсках относится ко времени учреждения в России регулярной армии.

Штатами 1711 AD армейскому солдату, рядовому, отпускалось денежного жалованья в год 10 р. 80 к.; табелью же 1720 AD жалованье это увеличено до 10 р. 98 к.

В этой сумме заключался отпуск на обмундирование (5 р. 32 к.) и на продовольствие, о котором (кроме хлеба) по "Уставу воинск. 1716 г." он обязан был заботиться сам как в мирное, так и в военное время, как в своей, так и в чужой земле.

Как бы, однако, ни стояли низко цены на съестные припасы, продовольствоваться на те деньги, которые солдат получал от казны, в одиночку не представлялось возможности.

Естественным следствием этого было образование солдатской артели.

Необходимые для ротного хозяйства предметы покупались на общинные ротные деньги, с разрешения начальства, однако, по предварительному приговору ротной сходки, которая собиралась с разрешения ротного командира раз или два в месяц.

Нa сходках этих, между прочим, обсуждался вопрос и о размере вычетов из жалованья в артель.

Ротная сходка составляла приговоры, которые записывались в особый журнал за подписью грамотных нижних чинов, участвовавших на сходке.

Эти же сходки выбирали ротного хозяина и 4 отделенных артельщиков.

Гр. Ланжерон так характеризует устройство, достоинства и недостатки артелей Екатерининского времени.

“ ..Солдат в полку, командир котораго не палач, счастливейший из всех солдат в Европе.

Он превосходно одет, прекрасно накормлен зимою у крестьян, а летом в лагере; он наслаждается в продолжение восьми месяцев в году полнейшею свободою; это маленький царек в своей деревне; в своей артели он имеет свою собственность, чего не имеет ни один солдат в Европе.

Он получает жалованье, правда ничтожное, но предназначенное единственно на его мелочные расходы..”

"Русский солдат, — говорит он, — имеет то, чего нет ни y одного солдата в Европе, — свою собственность.

Эта собственность называется артелью; она составляется из суммы, получаемой от экономических продовольственных денег за зимнее время, и из удерживаемых y солдата, с его согласия, половины или ⅓ его жалованья; эта сумма находится на руках 4 старых солдат каждой роты, избираемых остальными солдатами и называемых артельщиками; сумма эта составляет общую собственность роты, и в нее ни ротный, ни полковой командиры ни под каким видом не должны вмешиваться.

На эту сумму покупают небольшие повозки, в которые запрягают по 2—3 лошади и которые служат в походе для перевозки солдат, багажа, для принятия больных или раненых.

Часть этой суммы употребляется также во время лагерного сбора на покупку мяса, овощей и пр., так как казна отпускает только муку и крупу.

Остаток суммы остается на руках y артельщиков, и в полках, хорошо управляемых, каждый солдат имеет независимо от своей части в повозках, лошадях и пр. еще 8—10 руб., вложенных в артель.

Товарищи наследуют после умершего, если только он не завещает свою часть другу или родственнику".

"Артель, — говорит далее гр. Ланжерон, — представляет много выгод: она предоставляет солдату известную собственность, поддержку, занятие, продовольствие.

Невозможно себе представить, до какой степени привязаны солдаты к своим лошадям и насколько они ухаживают за ними и кормят их.

Сверх того, солдат в случае желания дезертировать удерживается от этого опасением лишиться 8—10 руб., вложенных в артель; эта же мысль о собственности заставляет защищать с ожесточением повозки, когда они подвергаются неприятельскому нападению".

Но, с другой стороны, артели, по свидетельству гр. Ланжерона, представляли некоторые неудобства: они отнимали y строя роты по меньшей мере 8 солдат, обременяли армию огромным количеством лошадей и повозок (полк гр. Ланжерона, состоявший из 5 батальонов, имел артельных около 350 лошадей и 70 повозок) и, наконец, способствовали грабежу.

"Это последнее настолько укоренилось в артели. — признавался Ланжерон, — что первым делом солдат, когда они располагаются на квартирах, это — красть сено и овес, сносить их к своим ротным командирам и таким образом устраивать y них свои магазины.

Экспедиции эти производятся по ночам или в свежую погоду и обыкновенно под начальством унтер-офицера".

Сопоставив достоинства артели с её недостатками, гр. Ланжерон находил, что "артели более полезны, чем вредны".

С 1848 AD начинается заметное улучшение в материальном быту русского солдата.

С 1 января этого года всем строевым и нестроевым нижним чинам, за исключением денщиков, повелено было отпускать по 20 фунтов соли в год на человека безденежно.

С 1 января 1850 AD начался отпуск строевым нижним чинам всех полевых войск еженедельно, кроме четырех постов, по пяти полуфунтовых порций мяса на человека.

Эти два распоряжения, a также введенные вольные работы, часть денег за которые перечислялась в артельную сумму, дали возможность производить довольствие солдата без вычетов из его жалованья в артель.

С течением времени артели все более и более теряют свой первоначальный вид, и к 1913 AD роль их в войсковой организации уже стала ничтожна, выражаясь, главным образом, в выборе артельщика.