Город -3

По Фернану Броделю

В Европе от старинных домов кое -что сохранилось ( вне Европы, за исключением княжеских дворцов, почти ничего не сохранилось : их подвёл материал, из которого они были построены)

Музей Клюни в Париже напротив Сорбонны - особняк клюнийских аббатов - был закончен в 1498 AD меньше чем за 13 лет Жаком д'Амбуазом, братом кардинала, долгое время бывшего министром Людовика XII.

Здание  Национального архива в квартале Марэ с 1553 по 1697 AD было резиденцией Гизов, тогда как Мазарини в 1643-1649 AD жил, если можно так сказать, в Национальной библиотеке.

Дом Жака-Самюэля, графа де Кубер (сына Са- мюэля Бернара, во времена Людовика XIV богатейшего купца Европы), на улице дю Бак, 46, в нескольких метрах от бульвара Сен-Жермен, был построен в 1741-1744 AD.

Девятью годами позже, в 1753 AD, его хозяин обанкротился, и даже Вольтер пострадал от этого.

В Кракове, сохранился дом Вежынека, богатейшего купца Trecento, находится на Рыночной площади.

В Праге - дом Валленштейна на берегу Влтавы.

В Толедо же музей герцогов Лерма, вне всякого сомнения, более подлинный, нежели дом Эль Греко

Даже когда развернулось непомерно широкое, по мнению парижан Seicento - Settecento, строительство, горожане по-прежнему жили в неважных условиях - хуже, чем сегодня.

Меблированные комнаты в Париже (их обычно держали виноторговцы или цирюльники) - грязные, полные вшей и клопов-служили прибежищем проституткам, преступникам, чужеземцам, молодым людям без средств, только что приехавшим из своей провинции.

Полиция без всяких церемоний производила в них обыски.

Люди с чуть большим достатком жили на новых антресолях, построенных архитекторами со скидкой, в помещениях вроде подвалов, или в последних этажах домов.

Чем выше, тем ниже  социальное положение квартиранта.

На седьмом, на восьмом этажах, в мансардах и на чердаках обитала нищета. Некоторые из нее выбивались; так жили Грез, Фрагонар, Берне и “не краснели из-за этого”.

Но остальные?

В “Сен-Марсельском предместье”, наихудшем из всех, в 1782 AD “целая семья занимает (часто) одну комнату ... где убогие постели не занавешены, а кухонная утварь катается по полу вместе с ночными горшками”.

В конце каждого трехмесячного срока найма множились поспешные  переезды.

Самым зловещим из них был переезд под рождество, в зимний холод.

А периодически этот квартал подвергался еще и наводнениям Бьевра - “речки мануфактуры Гобелен”.

А что сказать по поводу притиснутых один к другому домов в маленьких городках, вроде Бове, каркасных, со скверным заполнением стен - “две комнаты внизу, две наверху и по семье в каждой комнате”!

Или о дижонских домах - “целиком вытянутых в глубину, которые на улицу выходят только узким фасадом”, с заостренными коньками “в виде дурацкого колпака”, тоже сделанных из балок и самана.

То же положение везде, куда ни глянь.

Так, в голландских городах и в самом Амстердаме пополаны обитали в низких домишках или в полуподвалах.

Такой типовой дом - а он был правилом до всеобщего расцвета Seicento - это две комнаты: “передняя и задняя”.

Пол на первом этаже долго будет сделан из утрамбованной земли.

Самый любопытный обычай старины вплоть до Settecento заключался в том, чтобы покрывать полы первого этажа и жилых комнат соломой зимой и зелёными листьями или камышом –летом.

Потолок долгое время именовали “полом”: он и в самом деле был всего лишь полом чердака или вышележащего этажа; его поддерживали выступавшие наружу балки и лежни-необработанные в рядовых домах.

Типичное окно на голландский лад с неподвижным стеклом в верхней его части и открывающимися деревянными створками в нижней части не было в какой-то данный момент нормой для всей Европы от одного ее конца до другого.

Во Франции остеклённые рамы зачастую бывали глухими. Существовали также и открывающиеся окна со створками из пергамента, проскипидаренной ткани, промасленной бумаги, из пластинок гипса (Лион, Женева).

Камин в Seicento утвердился по всей Европе. В конце Settecento в Англии, Рамфорд,  оптимально модернизировал очаг камина.

Отопительная печь встречалась в Германии, Венгрии, Польше, России. Это были обычные печи, сложенные из камня, из кирпича, иногда слепленные из гончарной глины (иногда облицованные фаянсовыми плитками).

Во Франции печи из глазурованной глины появились  только в Seicento , а окончательно они утвердились в Settecento.

Часто приходилось обогреваться жаровнями. В Settecento парижские пополаны продолжали пользоваться “brasiers”, в которых горел каменный уголь. От этого происходили нередкие отравления от угара .

Во всяком случае, во Франции камин в конечном счете будет играть большую роль, чем печи, которыми пользовались главным образом в холодных странах Востока и Севера.

В Испании не было ни печей, ни каминов.

Когда эти дома увеличивались в размерах, становясь отныне “буржуазными”, они, оставаясь узкими по фасаду и вмещая обычно только одну семью, вырастали насколько возможно в высоту и в глубину; наращивались полуподвалы, этажи, комнаты на консолях, все в закоулках и пристройках; комнаты соединялись между собой ступенями или лестницами шириной со стремянку.

В доме Рембрандта позади парадной комнаты находилась комната с альковом и кроватью, на которой отдыхала больная Саския.

В Settecento решающей роскошью станет прежде всего отказ от привычной организации жилища у обеспеченных горожан.

Появилось, с одной стороны, жилое помещение-место, где едят, спят, где воспитываются дети, где женщина исполняет лишь роль хозяйки дома и где скапливается, при огромном избытке рабочей силы, прислуга, которая трудится (или делает вид, что трудится), которая болтлива и вероломна, но и запуганна: одно слово, одно подозрение, одна-единственная кража означают тюрьму, а то и виселицу ...

А с другой стороны, появился дом, в котором работают, лавка, где торгуют, даже кабинет, где проводят большую часть своих дней.

До того времени существовала определенная нерасчленённость: лавка или мастерская помещались в собственном доме хозяина, и там же он поселял своих работников и подмастерьев.

Отсюда и возникла характерная форма домов купцов и ремесленников в Париже, домов узких (по причине цен на землю) и высоких: внизу размещалась лавка, над нею - жилище хозяина, а выше-комнаты работников.

И так же точно в 1619 AD каждый лондонский булочник давал у себя кров своим детям, слугам и подмастерьям; вся эта группа составляла “the family”, главой которого и был мастер-пекарь.

Даже королевские секретари во времена Людовика XIV порой имели служебные кабинеты в собственных своих жилищах.

В Settecento все переменилось.