Письмо прусского армейского генерала Людвига Йорка королю Пруссии Фридриху Вильгельму III стало сигналом для начала борьбы за освобождение Европы от Наполеоновского ига (гегемонии Франции).
В письме Людвиг Йорк заклинал своего короля воспользоваться благоприятным моментом и создать коалицию против Буонапарте, который только что впервые в своей жизни потерпел разгромное поражение в России.
После сражения на Березине Наполеон Буонапарте бежал с поля боя.
Вся численность Великой армии, вышедшей к Березине доходила до 90 000 человек, из которых половина была без оружия. Всего же при переправе противник лишился около 25 000 человек, a с отсталыми и безоружными около 50 000.
Потери французской армии на берегах Березины были чрезвычайны, и жалки были остатки её, успевшие избегнуть плена. Однако как ни ничтожна была эта горсть своим числом, но она имела большую качественную ценность в последующих войнах Наполеона с коалицией и доставила ему надёжные кадры для сформирования новой армии.
Кстати, в 1812 AD из 600 000, бывших на театре войны, под Бородином приняли участие только 130 000; 4/5 сил остались в тылу для обеспечения коммуникационной линии. Уйти из России смог только каждый пятнадцатый.
До введения всеобщей воинской повинности, при отсутствии запаса военно-обученых людей, полевые войска должны были выполнять на театре военных действий все задачи, как главные, так и большинство второстепенных.
В этот период, как исключение, Действующая армия (Armée active, Feldtruppen) усиливалась во время военных действий созывом ополчений (русское ополчение в 1812 AD и немецкое в 1813 AD) для охраны и защиты собственных стран.
“..Жизнь текла тогда не так быстро, как течет теперь, когда мы привыкли о каждом важном событии узнавать во всех концах мира через несколько минут, даже секунд после его свершения, и эта быстрота сообщения приводит к столь же быстрым откликам, вызываемым событиями.
Не то было тогда - тогда не трудно было всем отвести глаза и лживыми бюллетенями прикрыть тягостное и даже отчаянное положение, в которое был поставлен Наполеон походом в Россию.
В правящих кругах уже с первых чисел ноября были получены кое-какие более или менее верные сведения: русский агент, специально посланный в Вену, открыл тамошнему правительству истинное положение дел.
Что же касается большинства публики, то, хотя она и была встревожена разными неопределенными слухами и даже явным отсутствием более подробных известий, однако же она впервые уяснила себе истину только тогда, когда узнала, что император Наполеон 15 декабря прибыл неожиданно в Дрезден и, не остановившись здесь, проехал в Париж.
И только весьма постепенно все стали узнавать о подробностях катастрофы - и все же были еще весьма далеки от сознания ужаса всего совершившегося..”
“..правительство и король, и все его окружающие, не слишком скоро пришли к определенному решению: положение Пруссии после Тильзитского мира было такое, что для этого государства оставался только один выбор - или полная победа, или полная гибель.
В Берлине, на виду у французских оккупационных войск, в отдалении от места действия событии и их потрясающего впечатления, долгое время не могли освоиться с новым положением дел.
Надо было, чтобы какой-нибудь смельчак подал другим пример - такой смельчак и нашелся в лице командира прусского вспомогательного корпуса, подчинённого французскому главнокомандующему,- генерал Ганс Давид Людвиг фон Йорк..”
Написать письмо Йорка побудили следующие обстоятельства.
Фактически генерал отказался выполнять приказ короля.
“..Когда же великая катастрофа совершилась и ее влияние стало ощутительно и на корпусе Макдональда, Йорк увидел себя в положении человека, к которому одновременно с двух сторон обращались с совершенно противоположными предложениями и требованиями, Французы, до того времени относившиеся к нему не особенно милостиво, вдруг перешли к самой дружеской предупредительности: он получил в конце ноября 1812 года офицерский крест Почетного Легиона; затем награду в 20 000 фр.; ему дали понять, что в будущем его ожидает командование отдельным отрядом и маршальский жезл - для французов в высшей степени было важно сохранить неприкосновенной в Курляндии сплоченную воинскую силу, корпус Макдональда, численность которого достигала 27 000 чел.
Около того же времени и со стороны России были сделаны Йорку первые предложения - порвать связь с французами и перейти на сторону русских, интересы коих были вполне тождественны с прусскими. Для того, чтобы ознакомиться ближе с положением дел, Йорк отправил лейтенанта Капица в Вильну, и тот, возвратившись к нему 8 декабря, выяснил полную картину гибели "Великой Армии".
Затем с одной стороны, Дибич, начальствовавший русским отрядом, наступавшим на пруссаков, отходивших к Кенигсбергу, делал ему свои предложения, поддерживаемые немецкими патриотами, находившимися в русском войске, графом Дона, Клаузевицом и т. д., - и эти предложения, которым он и без того сочувствовал, представлялись ему весьма привлекательными. ..”
Карл Клаузевиц принимал участие вместе с Дибичем в переговорах о конвенции с командиром прусского корпуса генералом Йорком y Пошерунской мельницы, по которой Йорк обязался прекратить военные действия против русских. При начале войны за освобождение Германии Клаузевиц разработал план образования восточно-прусского ландвера, по мысли Шарнгорста.
“..С другой стороны, из Берлина не приходило никаких распоряжений, и все его просьбы относительно инструкций оставались без ответа; а он, как истый солдат, не решался по собственной своей воле сделать самостоятельно такой шаг, который должен был иметь не столько военное, сколько политическое значение.
Как бы для того, чтобы ускорить его решение, последовал ему от Макдональда приказ: как можно скорее двинуться к Тильзиту, причем ему надо было обязательно пробиться через русские войска... И вот - он принял наконец решение…”
Командуя прусским вспомогательным корпусом, который в свое время был принудительно интегрирован во французский армейский корпус Макдональда для похода против России, Йорк, окружённый русскими войсками, по своей инициативе, без ведома короля Пруссии Фридриха Вильгельма III (1779-1840 AD) заключил с русским командованием сепаратный мир (Таурогенская конвенция, согласно которой прусские войска прекращали военные действия и отходили в Восточную Пруссию).
Таурогенская конвенция
“..30 декабря, на мельнице, близ Таурогена, он заключил с генералом Дибичем, в присутствии Дона и Клаузевица, конвенцию и этот договор был первым шагом к разрыву связи, установившейся между прусской и французской армиями.
По Таурогенской конвенции прусский вспомогательный корпус должен был остаться нейтральным и занимать территорию между Мемелем, Тильзитом и Гаффом, пока не получено будет иное распоряжение от короля: в случае же, если бы король приказал вновь присоединиться к французам, то корпус обязывался в течение 2 месяцев не участвовать в военных действиях против России. Значение подобного дополнительного условия было всем вполне понятно.
Однако Прусское государство никак не могло так быстро на что-нибудь решиться: король прусский, конечно, не мог позабыть того, что 6000 французов, под командой сурового Ожеро, недалеко от его резиденции, занимают Берлин гарнизоном, и потому отнесся с порицанием к поступку Йорка, приказав предать его военному суду; и государственный канцлер, узнав о конвенции и передавая о ней французскому послу, старался выказать себя негодующим и озабоченным.
Однако так как русские не пропустили через свои линии того офицера, который вез немилостивый королевский указ, то Йорк не получил о нем никакого официального уведомления и на время мог его вполне игнорировать.
Его положение было более чем незавидно: он ставил на карту не только свою жизнь, но и честь, и честь вверенной ему части - и настроен был, конечно, весьма мрачно…”
Впоследствии этот смелый шаг имел огромное значение на судьбы Пруссии, но с точки зрения военной был признан преступным деянием(Капитуляция)
Восстание в Восточной Пруссии
“..Но решительный шаг Йорка уже нашел себе отголосок в провинции и вызвал горячее одушевление. Дело не ограничилось только одной капитуляцией - Йорку вскоре удалось даже пополнить свой корпус. 21 января в Кенигсберг явился барон фон Штейн, в качестве уполномоченного от императора Александра, и, при содействии восточно-прусских патриотов - Шена, Дона, Ауерсвальда, - сделан был весьма важный по своим последствиям шаг: генеральный сейм восточно-прусской провинции был созван в Кенигсберге на 5 февраля 1813 года.
Сейм собирался теперь не по королевскому приказу или соизволению: непосредственное чувство национальной гордости, сознание того, что дело идет о будущности государства, а именно нравственное побуждение (тот "категорический императив", о котором говорит Эммануил Кант) - вот во имя чего собрались эти люди.
Это было настоящее собрание представителей народа и обсуждало оно не какие-нибудь избитые официальные темы, а такое решение, которое не мог не одобрить король, потому что оно было лучшим выражением верности ему народа.
На этом сейме объявлено было о поголовном вооружении - о призыве к оружию ландштурма и ландвера, к которому тотчас же и приступили. Эрнст Мориц Арнд, прибывший на сейм вместе с Штейном, заговорил даже с горячим одушевлением о "священной германской реке", которую предстояло отвоевать у французов.
И все население провинции не отстало от своих представителей в самоотверженном одушевлении.
Несмотря на то, что эта провинция в последнюю войну пострадала более всех других, решено было, что из каждых 26 человек один должен идти под ружье.
Шаг этот был очень смелым - и в высших политических сферах на него откликнулись не скоро.
Английское правительство не воспользовалось этим в высшей степени благоприятным моментом с той поспешностью и настойчивостью, какие в данном случае были необходимы; еще менее можно было ожидать от другого союзника России - шведского кронпринца.
Всюду, как обычно бывает в подобных случаях, проявилось желание рассчитывать и взвешивать шансы и выгоды, обсуждать обоюдные интересы.
Спорили о том, в какой степени твердо будет выдержано императором Александром его решение - перенести войну в Германию, и долго ли он будет в состоянии ее выносить?
Толковали с грустью и о том, что половина Германии еще - князья Рейнского союза и их подданные - привязана позорными узами к наполеоновской государственной системе; но более всего горевали, что общее одушевление не находило себе поддержки - в подтверждении и согласии самого короля…”
Агамемнон
Император Александр I полагал, что нельзя класть меча до тех пор, пока Наполеон Буонапарте не будет окончательно ниспровергнут; нельзя полагаться на прочность договоров с ним.
"Я или он, — говорил Александр, — он или я, но вместе мы царствовать не можем".
Таким образом, война за освобождение Германии является личным делом русского императора.
Между тем, средства Наполеона были еще громадны.
Он располагал не только Францией, финансовое положение которой было очень хорошо, благодаря громадным контрибуциям, полученным от прежних войн, но также Италией, Голландией, германскими государтвами Рейнского союза.
Впоследствии он привлек на свою сторону и Данию обещанием присоединить к ней Норвегию.
Словом, почти вся Западная Европа раболепно ему повиновалась, и только на Пиренейском полуострове и Тироле ему пришлось вести упорную борьбу с народом, восставшим за свою независимость.
На стороне России по-прежнему была Англия, и лишь потом присоединились Пруссия, Швеция и Австрия.
“..К Австрии еще в ноябре 1812 года было обращено со стороны русского правительства требование - порвать связь с Наполеоном, и прусский посол при венском дворе, Гумбольдт, со своей стороны также получивший подробные сведения, настаивал на том же.
Казалось бы, что для правителя, пережившего то, что со времен Кампо-Формийского договора, со времен Ульма, Аустерлица и Ваграма пережил император Франц Иосиф, было бы весьма естественным в данную минуту пожелать возвращения всего утраченного и возможно большего ограничения столь вредного для всей Европы могущества Наполеонова, а о тех опасностях, какие со временем могли грозить со стороны России или Пруссии, на время отложить всякие помыслы.
Но в том-то и беда, что душа таких людей, как император Франц Иосиф и его правая рука, граф Меттерних, недоступна никакому мужественному настроению, никакому сознанию государственного достоинства.
Они видели, конечно, что их положение улучшается: им было ясно, что теперь союз с Австрией приобретает большую цену и что эта цена должна еще более возрасти, если хватит ума и терпения на выжидание.
И вот потому именно Австрия удовольствовалась лишь тем, что Шварценбергу, командовавшему австрийским вспомогательным корпусом в России, приказано было перед русскими войсками отступать все далее и далее, очистить даже и Варшаву, и, весьма некстати, отпустить состоявших у него под командой саксонцев на родину..”
“..Прусское правительство примкнуло к народу значительно позже, когда уже частные усилия сгруппировались и объединились около наступающей русской армии - и привели к всеобщему восстанию Германии.
Совершенно справедливо восклицает один из беспристрастных немецких историков: "Нет, и сто раз нет! Без Александра не было бы войны 1813 года!"..”
Успехи народной войны с Наполеоном в России, Испании и Тироле дали Шарнгорсту, Гнейзенау и Бойену в Пруссии идею всеобщего народного призыва и в феврале 1813 AD воззванием прусского короля "К моему народу" впервые положено основание германского ландштурма.
Королевское воззвание было опубликовано в газете Schlesische Privilegierte Zeitung. В нём Фридрих Вильгельм III просил народ поддержать освободительную войну против французских оккупантов, которую он накануне объявил Франции.
Одновременно стало известно, что королю Пруссии удалось заключить с Россией союз для борьбы с Буонапарте.
14 февраля 1813 AD фельдмаршал Кутузов подписал в Бреславле формальный договор о союзе России с Пруссией, а 16 февраля Шарнгорст в Калише — ставке Императора Александра I.
Россия и Пруссия договаривались вести совместные военные действия и не заключать сепаратного мира или перемирия.
Договором предусматривалось восстановление Пруссии в границах 1806 AD. Калишский союзный договор положил начало войне за освобождение Германи и 6-й коалиции.
“..Калишский договор получил некоторые дополнения в виде особого условия, подписанного в Бреславле Штейном, Нессельроде, Гарденбергом и Шарнгорстом; в этом дополнительном условии, которое было уже прямо рассчитано на восстание всей Германии, определился состав центрального правительственного совета, который должен был принять на себя временное управление в областях, подлежащих оккупации союзного войска, и в них изыскивать вспомогательные источники для поддержки общего дела.
В этом смысле весьма любопытным и характерным представляется нам современное событиям письмо Штейна к графу Мюнстеру, государственному деятелю, который, хотя и не уклонялся от общего патриотического настроения, однако все же пытался смотреть на дело глазами ганноверца и взвешивать его шансы с точки зрения чисто ганноверских интересов.
"Мне, в данную минуту высокого подъема народного духа, - так писал Штейн к Мюнстеру, - решительно нет никакого дела до каких бы то ни было династий: все они представляются мне не более, как орудиями. Мое желание одно: видеть Германию великой и сильной, дабы она вновь могла достигнуть самостоятельности, независимости и отстоять свою национальность, а также обеспечить свое положение между Францией и Россией".
Тем же духом веет и в воззвании короля "К моему народу" от 17 марта, в котором ничто не забыто, ничто не украшено и не преувеличено и впервые просто, но красноречиво указывается на общность, почти на тождественность интересов Пруссии и Германии.
Воззвание обращается к "бранденбургцам, пруссакам, силезцам, померанцам, литовцам": король напоминает им о великих моментах прусской истории, о великом курфюрсте, о Фридрихе Великом, подводит крупные итоги пережитого прошлого, указывает на богатые плоды, которыми увенчались труды предшествующих поколений - в свободе совести, в славе, в независимости, в торговле, в промыслах, в науке.
"Теперь нам предстоит последняя решительная борьба"... "и нет иного исхода, как почетный мир или гибель со славой"... "а потому мы должны с уверенностью положиться на то, что Бог и наша твердая решимость доставят нам победу в борьбе за правое дело".
И не только коренные, прирожденные германцы говорили языком подобного одушевления и выспреннего строя: русский полководец Витгенштейн обращался к вестфальцам и саксонцам со следующим энергичным воззванием:
"Саксонцы! Германцы! Наши родословные древа, наши родовые списки заканчиваются 1812 годом! Деяния наших предков уничтожены унижением, в котором мы видим их внуков. Только общее восстание Германии может вновь вывести и призвать к действию благородные роды, может возвратить блеск тем, которые некогда гордились своим благородством"...”
Оскар Егер, “Всемирная история”
Союзным главнокомандующим был назначен Кутузов.
Подъем духа пруссаков был очень велик; начались народное вооружение (в марте выставили 100 000, a во время всей войны до 250 000).
Повсюду собирали деньги и ценности для финансирования предстоящей войны. Некоторые супружеские пары, настроенные особенно патриотично, жертвовали свои золотые обручальные кольца, заменяя их железными.
В тылу французов в Саксонии (Давыдов, Прендель, Орлов) и Нижней Эльбе (Чернышев, Дерберг и Тетенборн) хозяйничали русские и прусские партизаны.
После жёсткого вооружённого противостояния, ряда поражений и побед в весеннем и осеннем походе, союзники перешли в общее наступление и 4—7 октября в Лейпцигском сражении разгромили армию Буонапарте.
Её остатки отступили за Рейн.
Перед открытием кампании 1813 AD Буонапарте хотя и сказал: "Эту кампанию я буду вести, как генерал Бонапарт", но "император" всё-таки повлиял в пропуске удобного минуты для отступления за реку Заалу и с Лейпцигского поля сражения.
К походу 1814 AD оставалиск еще во власти французов Глогау, Кюстрин, Магдебург и Гамбург и цитадели Эрфурта и Вюрцбурга
В 1814 AD Буонапарте приходилось не завоевывать области y своих врагов, a защищать гр-цы Франции, к-рые он присягал при короновании сохранить в целости.
- средства его к тому времени сильно уменьшились. Он лишился содействия многих, прежде подвластных ему государств
- истощённая Франция желала мира во что бы то ни стало
- народ с неохотой и даже сопротивлелением давал конскриптов на пополнение армии
- в материальных средствах ощущался крайний недостаток
Между тем, союзники остановились на Рейне на 2 месяца.
- Австрия не стремилась к низложению Буонапарте, a желала только ослабления его могущества, что, по мнению Меттерниха, уже и было достигнуто
- Германия была освобождена, и король прусский полагал, что не следовало подвергать достигнутые успехи случайностям войны
- Англия, достигнув своих целей, не хотела больше тратиться и увеличивать свой государственный долг, a потому представитель её лорд Кэстльри 3 февраля 1814 AD сделал императору Александру весьма настоятельное представление о мире
Александр, возвыся голос, ответил:
"Милорд! Это будет не мир, a перемирие, которое нам позволит разоружиться лишь на минуту. Я не могу каждый раз поспевать вам на помощь, будучи с моими войсками за 400 лье. Я не заключу мира, пока Наполеон будет оставаться на престоле!"
Таким образом, лишь один Александр настаивал на борьбе до конца, a потому переговоры о мире, которые потом велись во все время войны в Шатильоне с Коленкуром, не могли привести ни к чему: Буонапарте постепенно ставились всё более и более тяжелые условия.
Волна народов, прокатившаяся в 1812 AD с запада на восток до Москвы, отхлынула обратно и, повинуясь воле “Агамемнона”, достигла в 1814 AD Парижа.
Несмотря на взятие Парижа неприятелем, Буонапарте, находившийся в Фонтенбло, решил дать сражение. Это не было бравадой; расчет сил был сделан правильно, и были шансы на успех.
Но маршалы, его ближайшие помощники, утомлённые войной и желавшие насладиться своими титулами и богатствами, не желали продолжения борьбы.
Мармон, соратник Буонапарте с юных лет, изменил ему и передался врагам, a Ней, Лефевр, Удино и Макдональд заставили его подписать отречение от престола (6 апреля 1814 AD).
За несколько дней перед отречением Буонапарте сказал Коленкуру:
"У меня в армии ведут честным образом игру только нижние чины и офицеры, не заслужившие еще графских, герцогских и княжеских титулов. Мне следовало выслать всех этих бывших героев из армии... и начать войну опять с молодыми людьми, обладающими юношеской, незапятнаной ещё доблестью".
В 1814 AD, по удалении Наполеона Буонапарте на остров Эльбу, политические дела Европы не давали надежды на скорый мир;
- войска союзников находились в полном составе и легко могли быть использованы для новой войны, которая могла возникнуть из-за несогласия держав на Венском конгрессе по поводу участи Польши и Саксонии
- сама Франция при Людовике XVIII разбилась на партии, неприязненные одна другой, из которых каждая была недовольна новым правлением
Наполеон зорко следил за событиями в Европе и Франции; изложенные обстоятельства породили в нем мысль возвратить себе трон, a опасения за свою личную безопасность ускорили ход событий.
Мария-Луиза не приехала к Наполеону: ей в виде искусителя приставили в Австрии изящного человека, камергера графа Нейпперга, с которым она и утешилась.
Опасаясь, не без основания, что его убьют или похитят и заточат где-нибудь далеко (на Венском конгрессе шла речь о том, что Наполеон находится слишком близко к Европе и что его надо удалить на Азорские острова или на Св. Елену), не получая обещанного содержания (2 миллиона франков в год), Наполеон Буонапарте решил бежать, — хуже быть не могло. Обстоятельства для этого складывались благоприятно.
26 февраля 1815 AD маленькая флотилия из 8 судов, имея на борту 1 600 солдат, 8 лошадей и несколько пушек, подплыла к берегам Франции.
1 марта Наполеон высадился на берегу Жуанского залива и по дороге к Греноблю встретил отряд королевских войск, преградивший ему дорогу.
Наполеон один медленно подошел на пистолетный выстрел в сером походном сюртуке и в треугольной шляпе с трёхцветной кокардой. "Солдаты 5-го полка, — сказал он звучным спокойным голосом, — я перед вами"!
Офицер скомандовал для пальбы. Подойдя еще на несколько шагов, Наполеон расстегнул сюртук, обнажил грудь и воскликнул:
"Если между вами найдется солдат, который в состоянии убить своего императора, он может сделать это беспрепятственно: моя грудь к его услугам".
Стройные ряды войск мгновенно превратились в толпу растроганных, плачущих людей, бросившихся с восторженными приветствиями целовать ноги своего кумира.
Гарнизон Гренобля передался на его сторону и отворил ворота: "До Гренобля я был еще искателем приключений, a в Гренобле стал государем", писал впоследствии Наполеон.
Дальнейшее шествие его к Парижу было триумфальным.
Людовик XVIII выслал против него Нея, но Ней перешел на сторону Наполеона со всем отрядом. Людовик бежал, не успев захватить со стола депеши Талейрана, компрометировавшие его относительно России.
Наполеон переслал их Александру.
Началось вторичное царствование, известное под именем "Ста Дней".
К моменту высадки Наполеона на берега Франции русская армия возвращалась домой и уже перешла Неман; часть прусских войск находилась на правом берегу Эльбы, значительный корпус австрийцев действовал против короля неаполитанского, a половина английских сухопутных войск была в Америке…
Наполеону представлялось два плана действий. Один, оборонительный, заключался в том, чтобы допустить союзников прорваться через линию французских крепостей и идти на Лион и Париж, после чего, базируясь на эти оба пункта, начать с ними упорную борьбу.
При осуществлении этого плана предполагалось, что союзники перейдут французскую границу не ранее 1 июля и могут появиться y Парижа не ранее последних чисел июля; пользуясь этим временем, a также большими запасами, Париж может быть превращен в укреплённый лагерь.
Второй план, наступательный, сводился к тому, чтобы начать военные действия в Бельгии, пока союзники еще не готовы к наступлению.
Наполеон принял наступательный план, полагая при этом, что, так как союзники могут быть готовы к совокупному действию не ранее 15 июля, то, если ему к 15 июня удастся собрать на северной границе Франции армию в 130—140 тысяч, атаковать и рассеять английскую армию, a прусскую отбросить за Рейн, то поход 1815 AD можно будет считать оконченным, потому что, утвердившись в Бельгии и на Рейне, Наполеон мог рассчитывать на заключение выгодного мира.
Французские исследователи считают, что этот план имел важные неудобства: открывая кампанию в половине июня, французы ускорили вторжение союзников в восточные области, не собрав конскриптов 1815 AD, не окончив снабжения крепостей, не укрепив Парижа и Лиона; в случае неудачи в Бельгии, армии не на что было опереться при дальнейшей борьбе.
После поражения при Ватерлоо 3 июля Наполеон приехал в Рошфор.
Капитан американского корабля заявил, что сочтёт для себя величайшим счастьем и честью принять Наполеона к себе на борт; но в те времена флаг Соединёных Штатов не мог оградить его личную безопасность, и он решил отдаться на "великодушие Англии", прося гостеприимства этой страны, чтобы ему позволено было жить там частным человеком под именем генерала Дюрока.
15 июля его встретили на "Беллерофоне" со всеми почестями, но затем отвезли на о-в Св. Елены, где в заточенье и отравили.
На о-в Св. Елены Наполеона сопровождали некоторые из его приближённых; с ними он занимался составлением мемуаров, a некоторые из них и сами записывали и кое-что оставили, особенно относительно пребывания его под стражею на острове.
Была потом запущена дезинформация о том, что преждевременная смерть Буонапарте понадобилась французскому графу Монтолону, который тоже отправился на остров, причём с женой.
Он бежал туда якобы от своих кредиторов и ареста за большие долги или чтоб быть агентом восстановленной монархии и мстил за интимную связь своей супруги с императором, а еще — чтоб завладеть большой частью императорского наследства.
Дескать, не случайно Монтолон записал в своем дневнике 5 декабря 1821 AD: “Ему осталось жить не более полугода...”
Доктор Кунц — заместитель директора Института судебной медицины в Страсбурге, признанный специалист в области токсикологии, — считает, что концентрация мышьяка в волосах Наполеона в момент его смерти превышала от 7 до 38 раз допустимую норму. Это является признаком мышьякового отравления организма.
Сейчас бытует представление, что Наполеон был отравлен испарениями, исходившими от обоев в доме где он содержался под стражею.
Англичане и после кончины “потрясателя Европы” не отнеслись к нему с уважением: над могилой была положена простая каменная плита, на которой даже не разрешили высечь слово "император" .
В 1840 AD прах Наполеона Буонапарте торжественно был перевезён во Францию, в Париж, и положен в Доме инвалидов, в великолепный саркофаг, сделанный из русского гранита (“отлитого в граните” :)) .
Das Leben des Feldmarschells gr. Iorck v.-Wartenburg
Ганс Давид Людвиг, граф Йорк-фон-Вартенбург -прусский генерал-фельдмаршал, родился в 1756 AD.
Отец его был офицером при Фридрихе Великом и принимал участие во всех его походах.
Получив домашнее образование, 13 лет начал военную службу юнкером пехотного полка. Произведенный через 5 лет в лейтенанты, принял участие в войне за баварское наследство 1778—1779 AD.
Затем за нарушение дисциплины был разжалован и, по отбытии наказания в крепости Браунсберг, поступил на службу голландской Ост-Индской компании.
В Индии Йорк участвовал в походе 1783—1784 AD, в сражении при Мадрасе и на острове Цейлоне, в морском бою y мыса Доброй Надежды и других.
Вернувшись в Европу, Йорк только после кончины Фридриха Великого вновь был принят на прусскую службу в один из фузилерских батальонов в чине майора и отличился в походе в Польшу в 1794 AD.
Применяя обширный боевой опыт в обучении только что сформированных отрядов лёгкой пехоты, Йорк со временем стал главным руководителем боевой подготовки прусской армии.
В 1797 AD Йорк был назначен командиром фузилерского батальона, a в 1799 AD командиром егерского пехотного полка; пользуясь тем, что для егерских полков в то время еще не существовало особого устава, он расширил круг обучения егерей и создал из них прекрасных разведчиков, стрелков и дисциплинированных солдат.
В 1801 AD он подал королю доклад "о способах приведения прусских батальонов в состояние, наиболее соответствующее боевым требованиям".
В кампанию 1806 AD, после поражения при Иене и Ауерштедте, Йорк во главе 6 рот своего полка прикрывал отступление войск герцога Саксен-Веймарского 26 октября y Альтенцауна; здесь он проявил большое искусство в ведении боя и дал возможность корпусу герцога Веймарского переправиться через реку Эльбу y Сандау.
Арьергардные бои y Ябеля и Россентина (в которых Йорк был ранен, но остался в строю) сделали имя Йорк и его егерей популярными в Пруссии.
Снова трижды тяжело раненный при Любеке (6 ноября), он был взят в плен.
Вернувшись в ряды армии, Йорк был произведён в генерал-майоры и назначен начальником западной прусской бригады.
Реформа прусской армии, проведенная генералами Гнейзенау и Шарнгорстом, совершилась без непосредственного участия Йорка, которому была поручена инспекция стрелковых батальонов.
Влияние Йорка на воспитание войск усилилось с 1810 AD, когда он стал во главе всех лёгких (полевых) войск по должности генерал-инспектора.
Свои взгляды на обучение этих войск Йорк изложил в изданной им в 1810 и 1811 AD "Инструкции для сборных лёгких бригад".
Исключая той части инструкции, где говорится о тактике и обучении гусар, основные положения этого труда и через сто лет не потеряли значения. Йорк особеннно подчеркивал необходимость требовать от каждого бойца инициативы, умения примениться к местности и хорошего огневого действия.
Когда в силу политических условий Пруссия была вынуждена примкнуть к Франции и отдать часть войск в её распоряжение (в конце 1811 AD) для предполагаемого похода в Россию, Йорк, сочувствуя в душе барону Штейну и его друзьям, требовавшим разрыва с Наполеоном Буонапарте, решил остаться на своем посту губернатора и выжидал развития событий.
17 марта 1812 AD Йорк был назначен помощником начальника вспомогательного прусского корпуса, высланного под командованием генерал - фельдмаршала Граверта (20 000 человек) в помощь Франции, a когда Граверт заболел, то Йорк принял командование над прусскими войсками.
Действуя против русских войск в Курляндии, Йорк прославился искуссными маневрами против корпуса генерала Штейнгеля и одержал над ним победу 17 сентября y Руенталя близ г. Бауска.
Об этой победе впоследствии Йорк сказал:
"Сражение под Бауском и связанные с нею 5-дневные боевые операции дали мне то огромное удовлетворение, что принудили ненавидевшего меня Наполеона признать во мне солдата".
Во время отступления корпуса Макдональда Йорк командовал арьергардом.
Окруженный русскими войсками, Иорк по своей инициативе заключил 30 декабря 1812 AD близ Tayрогена (городок в Ковенской губернии) конвенцию с русским уполномоченным полковником бароном Дибичем (который во главе отдельного отряда удачно действовал против Макдональда)
Дибич Иван Иванович, сын барона Дибича Ивана Ивановича (Ганса Эринфринда).
В последствии, возведённый в графское достоинство по окончании миссии на Кавказ (в качестве доверенного лица императора) для устранения возникших между Ермоловым и Паскевичем “трений”, вредно отражавшихся на ходе военных действий против Персии и получивший титул "Забалканского" за кампанию 1829 AD и Андрианопольский мир.
Впоследствии этот смелый шаг имел огром. значение на судьбы Пруссии, но с точки зрения военной был признан преступным деянием.
Йорк был отрешён от командования корпусом, но приказ не был приведен в исполнение, и Йорк с отличием участвовал еще в ряде сражений 1813—14 AD (при Кацбахе, Вартенбурге, Мекерне, Лейпциге, Лаоне и Париже) в армии Гебхарта Лебрехта фон Блюхера.
За победу при Вартенбурге Йорк был возведён в графское достоинство с разрешением именоваться графом фон Вартенбург.
По заключении Парижского мира граф Йорк фон Вартенбург был назначен командующим войсками в Силезии, каковую должность сохранил до кончины в 1828 AD.
В 1821 AD граф Йорк фон Вартенбург был пожалован в генерал-фельдмаршалы прусской армии. Восточный прусский батальон № 1 числил Йорка своим шефом.
В 1817 AD отношения между Россией и Пруссией стали еще более тесными. Принцесса Шарлотта вышла замуж за великого князя Николая Павловича (позже Николай I) и сменила веру.
