Рум

Считается, что в 1345 AD  император Рума Иоанн VI Кантакузин пригласил Орхана и его воинов для борьбы со своим противником императором Иоанном V Палеологом.

За это Орхан получил, в частности, руку дочери Иоанна VI Феодоры и право “на добычу и дань” для своих гази  (заниматься грабежами в Европе, дань тогда можно было выбить только силой), для содержания вооружённой структуры.

В 1359  AD на престол вступил старший сын Орхана Мурад I (создатель системы девширме), выдающийся правитель, который закрепил постоянное присутствие  войск оттоманцев в Европе, овладев в 1361 AD Адрианополем (Эдирне) и включив его в состав своей диархии.

Эдирне стал европейской столицей оттоманцев вплоть до захвата Константинополя в 1453 AD.

В течение следующих 300 лет он оставался излюбленной резиденцией императоров Рума и опорной базой их европейских походов, а также местом расположения ставки вооружённых сил османов  вплоть до прошлого века.

Орхана и Мурада совершенно не интересовало, были ли вновь прибывшие  доисламским монотеистам суфийского толка, христианами или мозаистами (магометанами или иудеями), числились ли они арабами, греками, сербами, албанцами, итальянцами, иранцами или татарами.

Система правления строилась на сочетании левантийских, аравийских, персидских, сельджукских и римских обычаев и традиций.

На захваченных землях османы старались сохранить, насколько это было возможно, местные обычаи, чтобы не разрушать сложившихся общественных отношений.

Ещё Баязид Молниеносный (сын Мурада) продвигал в Империи монотеистическую, эклектическую религию (господствующую до Великой Схизмы в Средиземноморье), назвав своих сыновей в честь Моисея (Мусой), Соломона (Сулейманом), Иисуса (Исой) и Мухаммеда (Мехмедом).

При императоре Сулеймане Великолепном  позиции татарской аристократии (потомков доосманских тюркских правителей Анатолии) были полностью сведены на нет.

Этого удалось достичь передачей её земельной собственности девширме (коренным, так сказать “христианам”, обращёнными в “магометанство”) и заменой старой поместной кавалерии регулярными частями (самым известным был корпус янычар), в которых служили девширме и их сторонники.

Взятие под контроль регулярной армией осман  земель от Средиземного моря до Чермного моря и Персидского залива вместе с военно-морским доминированием в Средиземноморье сделали Сулеймана главным защитником старых  торговых путей из Индии и Китая в Европу через Левант.

“Португалия” попыталась открыть новый путь для торговли с Дальним Востоком через мыс Доброй Надежды, однако Сулейман занял основные порты на Чермном море и в Персидском заливе и направил военно-морские силы в Индийский океан.

Тем самым он помешал “португальцам” установить контроль над восточными морями, так что часть международной торговли по-прежнему шла через территорию Османской империи.

В Cinquecento, теснимая Габсбургами, Франция, с одной стороны, сближается с их исконными врагами — турками, с другой — с немецкими  князьями Аугсбургского вероисповедания.

Король Франциск I, попав в битве при Павии (1525 AD) в плен к Карлу V, начинает переговоры о помощи с турецким султаном Сулейманом Великолепным.

За этим вскоре последовало знаменитое  соглашение о “капитуляциях”, которое дало Франции широкие торговые и прочие привилегии в Турции.

Это было во время первой из четырех войн Франциска I с Карлом V (1521 — 1526 AD).

Разбитый под Павией и взятый в плен, Франциск I отправил в Константинополь специального посла.

Первое посольство оказалось неудачным.

Посол был схвачен и убит в Боснии вместе со своими двенадцатью спутниками; его бумаги и кольцо короля, знак доверительности посланца, были отправлены, кажется, в Константинополь.

Говорят, что великий визирь Ибрагим показывал впоследствии это кольцо, красовавшееся у него на пальце, хвалясь тем, что оно некогда было на правой руке французского короля.

Лишь второму послу Иоанну Франджипани удалось дойти до Константинополя и вручить султану письмо французского короля.

Оно не сохранилось.

“Известен” лишь ответ  Сулеймана Великолепного:

“Ты, француз и король Франции, прислал верного слугу Франджипани ко мне в Порту, которая служит убежищем для монархов.

Ты уведомил меня, что неприятель завладел твоим государством, что ты находишься в настоящее время в темнице, и ты просил моего содействия и помощи для возвращения тебе свободы.

После того как все это было изложено у подножия моего трона, который служит защитой для всего мира, моя императорская учёность вникла во все подробности этого дела.

Нельзя сказать, чтобы поражения императоров и взятие их в плен были неслыханными событиями; поэтому не теряй мужества и не падай духом.

Наши славные предки (да освятит Господь Бог их могилу) никогда не переставали вести войны, чтобы отразить неприятеля и приобрести новые владения. И мы шли по их следам...

И днем и ночью наш конь осёдлан, и мы опоясаны мечом”.

Говорят, что до императора Сулеймана дошло и первое письмо, взятое у убитого посла.

Оно, как говорил визирь Ибрагим, побудило Сулеймана предпринять поход в Южную Венгрию.

Сулейман, из сострадания к Франциску и интересов господствующего военного сословия, решил начать войну с Карлом, “обнаружившим дурные намерения”.

После взятия под контроль османами Балканского полуострова Сулейман Великолепный намерен был двинуться дальше в Европу.

Письмо Франциска I пришлось весьма кстати.

Уже в следующем году войска Сулеймана разгромили соединённые чешско-венгерские войска при Мохаче в южной Венгрии, а в 1529 AD подступили и к стенам самой Вены.

Таким образом, союз Франции с Турцией с необходимостью вытекал из обстановки: у Франции и Турции был один и тот же враг — Габсбурги.

Союз поэтому и оказался прочным, “на века”.

Считается, что в 1535 AD был заключен первый договор, который послужил образцом для последующих договоров, заключенных Оттоманской Портой с европейскими державами.

В секретной части договора имелось обещание поддерживать Порту в ее борьбе с Восточными марками Габсбургов и Венецией.

Франции этот договор предоставлял торговые льготы, которые позволили ей монополизировать всю торговлю Турции с европейскими странами.

Значение этого договора, или первой Капитуляции , определялось односторонними льготами, предоставленными султаном французским купцам и французскому правительству.

Из этих льгот впоследствии выросли притязания европейских держав сначала на протекторат над своими подданными, проживающими в Оттоманской Империи, а затем и над всеми христианами вообще.

Капитуляции, это — императорские дипломы, грамоты и привилегии, выданные Портою различным европейским державам, которыми подданным этих держав давалось право беспрепятственно въезжать в магометанские земли, спокойно заниматься там своими делами и отправлять различные культы (богослужение).

От договоров они отличались тем важным признаком, что не основываются на взаимности, не обсуждались совместно заинтересованными сторонами и не утверждались ими на основе взаимных выгод и уступок.

Наоборот, они являлись односторонне дарованными льготами, которые, следовательно, соответствующее правительство могло по своему усмотрению взять назад.

И, в действительности, Порта в разное время уничтожала привилегии, данные ею какой-либо державе, тем, что распространяла их и на другие или совершенно отменяла, воспрещая дальнейшее пользование ими.

Этот непрочный характер капитуляций превращал их в неиссякаемый источник споров, жалоб со стороны послов и вызывал бесконечный обмен противоречивыми нотами и фирманами, возобновлявшимися в начале каждого нового царствования.

В 1536 AD Османская Империя в союзе с Францией напали с моря на Северную Италию.

Вслед за этим Венеция вступила в войну на стороне Габсбургов.

25 сентября 1538 AD объединенный венецианский и габсбургский флот потерпел поражение от османов в сражении у западного побережья Греции, и османский флот установил гегемонию на Средиземном море.

Той же борьбой Франции с Габсбургами определялись и отношения Франции к Германии или, лучше сказать, к германским князьям.

  Франция была заинтересована в слабости  императора — Габсбурга; она, как говорил король Генрих II (1547—1559 AD), всегда стояла на стороне “исконной аллеманской свободы”, то есть поддерживала протестантских князей Аугсбургского вероисповедания против католического императора.

Тем самым Франция содействовала политическому ослаблению Империи, чтобы выйти на рубежи своих естественных границ , или как говаривал в Ottocento небезызвестный в наших краях третьесортный экономист “время от времени урывать куски немецкой территории”.

Основные линии французской политики, которые сделались своего рода аксиомами её дипломатии, сохранялись и в Seicento, проявляясь в деятельности ее выдающихся политиков и дипломатов, как Генрих IV и его министр Сюлли, кардиналы Ришелье и Мазарини.

Франция была заинтересована в мятеже в северных провинциях Pays-Bas.

Мятежный союз семи провинций (Голландия, Зеландия, Гельдерн, Цутфен, Утрехт и области Обериссель и Гроннинген) Северных Нидерландов, находился под правлением Оранского дома, а принцы Оранские не гнушались получать пенсии от французского короля.

Миф модерна о неизменном единстве “нации”  и её “исконной территории” тогда просто не имел смысла.

Вся эта нерелевантная чушь о какой-то там “республике” жирных голландских пополанов –баснословный продукт “историков” Ottocento. 

Историки поддаются искушению  читать  историю задом наперёд.

Когда в Ottocento впервые создавались национальные истории, Нидерланды только что разделились на два королевства: Бельгию и Голландию; тогда стали придерживаться мнения, что голландцы и фламандцы существовали как отдельные общины от века.

Реально же понадобилось немало поворотов при бургундском и габсбургском правлении и много перемен в экономике и демографии, прежде чем Страна дамб определилась в своём теперешнем виде и роли.

В инструкции министра Генриха IV Жаннена от 11 августа 1609 AD, французскому послу Прео указывается, что он должен платить определенную сумму денег на поддержку Морица Оранского и других высоких лиц, дабы укрепить их французские симпатии и их вражду к Испании, исконному врагу Франции.

Король Генрих IV в примечании к инструкции назначил для этой цели 100 000 ливров.

Пример неиссякаемого французского юмора  – эмблемы в виде османского полумесяца на головных уборов голландской босоты (gueux), так называемых “гёзов” (“лесных” и “морских”)