О любви и сочувствии

Из сочинения Йозефа Крипке "Европа и душа Британии. Философские и моральные размышления". Часть III, "Британский национальный характер".

«Англичанам часто приписывают особую склонность к заговорам, умышленной дезинформации, подстрекательствам, убийствам из-за угла и всевозможным формам предательства. Эту репутацию нельзя назвать незаслуженной, но она, безусловно, слишком раздута. К тому же следует принимать во внимание извинительные исторические обстоятельства, включая бытовые. Ужасный климат, делающий Британские острова малопригодным местом для цивилизованной жизни, отвратительная кухня, которой на контитенте пугают детей, и, разумеется, кошмарные британские традиции, идущие из мрачной глубины веков, как нельзя более способствуют тому меланхолическому озлоблению, которое так бросается в глаза представителям более счастливых народов, когда они сталкиваются с англичанами, и которое, в свою очередь, явояется подлинной причиной того самого английского коварства, которое принято клясть. Однако, узнав британцев лучше, начинаешь понимать, что это свойство их скорее тяготит. Британец, совершая свои обычные дела – убивая родителей из-за наследства, обкрадывая нищего или порабощая какой-нибудь свободный народ – не испытывает, по крайней мере, той простодушной гордости, которая отличает каких-нибудь африканских дикарей. Он всё же чувствует некую смутную вину, и, по крайней мере, пытается скрыть свои дела под маской того, что мы называем английским лицемерием. Если и можно сравнить британскую нацию с Иудою, то с Иудою, уже прозревшем ужас совершённого им преступления против Бога и совести, и уже подумывающего о петле. Англичанин не лезет в петлю только из упрямства, которое только и спасает его от мучительного кошмара больной совести, и которое, какой бы смешной и нелепой она нам казалась, стоит понять и извинить - как, скажем, стоит извинить упрямые попытки безнадёжно больного, человека казаться здоровым. Эта невесёлая метафора как нельзя более подходит к англичанам высшей касты – глядя на их лица, невольно думаешь о каком-то тяжёлом недуге, снедающем их изнути, какой-то постыдной и отвратительной болезни, самого имени которой нельзя называть. Многие отмечали, что высшее общество Британии напоминает таберкулёзный санаторий – который тоже не может послужить образцом не только физического, но и нравственного здоровья. Англичанин же, в некотором смысле, болен от рождения…»