Константин Крылов (krylov) wrote,
Константин Крылов
krylov

Надежда валяется на постели и гонит бредятину. Кое-что записал на диктофон. После минимальной литературной правки:

МАМОНТЫ ...И вот прекрасных, несчастных, травоядных мамонтов, которые любили бабочек, и за бабочками бегали, топоча огромными ногами... вот этих прекрасных мамонтов с большими глазами люди убили всех.
За что? Наверное, бабочек не поделили.

МАМОНТЫ II. Мамонты были разносчики тараканов. Сначала на мамонта садилась муха, с человеческой едой на лапах, садилась ему в шерсть и разводила там свинство. И вот вокруг этого свинства из грязи и шерсти рождались тараканы. Или ещё вот когда мамонт шёл, и мухи на него садились с пищей, тараканы выбегали из ушей мамонта, и набрасывались на эту бедную муху, и пожирали вместе с принесённой ею едой, а потом бросались в жилища людей. И люди в ярости убили прекрасного мамонта, за то, что он был разносчиком тараканов.

МУХА И ТЕОРИЯ ИМПЕТУСА. Муха - это просто исчадие ада, жужжащий Жыд. Муха была в прошлом млекопитающим, грязным, вонючим, гадким... но, к сожалению, постоянно вот лезущим в человеческое жилище, или вообще к человеку пристающее.
Поэтому человек, разозлившись, выпросил у Господа ей крылья, и дал ей пинка, чтобы она хотя бы, по крайней мере, под ногами не крутилась.
И, заведённая этим пинком, она как бы стала летать вокруг человека. Именно с пинка она стала летать. Поэтому она и не летает далеко: полёта ей хватает ровно на силу изначального пинка, который она получила. И это признак отличительный - чем муху можно отличить от бабочки. Не тем, что она там пучеглаза или у неё крылья маленькие, а радиусом полёта вокруг человека - летает ровно на силу пинка, который получила.


)(
http://rema.ru/komment/vadvad/ovch/po.htm#2

"Природа выхолащивает мудрость.
Ее весна еще не наступила.

Но все смешалось, осень уж грядет."

Петр Овчинников, мой товарищ, математик из Казани написал в детстве:

I) диалог на пустынной земле

Первая навозная муха:

Еще пуста земля
и ни людей, ни прочих загрязнителей среды
земная твердь еще не породила.

Лишь взмах могучий крыл навозных мух
в горячий полдень солнце заслонит,
неся прохладу выжженным растеньям.

Велик наш род, мой спутник молодой,
и наших брюшек золотистый щит
как зеркало истории сверкает.

Промчатся поколенья как стада,
насущный хлеб переварить не в силах,
но вечно будет жить наш род святой.

Вторая навозная муха:

Я видела вчера, летя домой,
как странный и чужой какой-то карлик,
такой смешной, сбивал арбузы палкой,
когда они лежали под ногами.

Первая навозная муха:

Наверно, человек. Пришла пора.
Природа выхолащивает мудрость.
Ее весна еще не наступила.

Но все смешалось, осень уж грядет.
На утреннем стекле,
пронизанном рассветными лучами,
спит маленькая муха.
Я молча ем клубничное желе.

Но вспучила она голодное морщинистое брюхо.
Как маленький котенок,
невинна, беззащитна и нежна.

Мой маленький дружок,
моя душа летит к тебе спросонок
Тебе под утро снится,
наверное румяный пирожок...

Счастливых снов не счесть:
проснешься ты
И будешь ты кружиться
в раздумьи одиноком.
И полетишь дерьмо привычно есть.
Где-то
в черных дебрях выключенного света
черство и сочно и сухо
зловеще ревет чудовищная навозная муха.

Сквозь сети моих мозгов просеивается песочно
мысль о том, как муха, наверное, давится сочно.

Вот муха села на томик Шота Руставели,
вот лезет она в бутылку с бензином для зажигалок.

Чувствую, как под взглядом ее взбухают гнилые нарывы на теле.
Под взглядом ее я так несчастен и жалок.

Гнусно, белесо,
паутина соплей выпирает из носа.
Липко, и пресно, и кисло,
паутина соплей из носа повисла.

Этот невод соплей для тебя, муха.
Ловись, ловись, муха большая-пребольшая,
в моем бреду ты, сочная, скорчишься сухо,
когда я, словно мамонт паучный,
утомлюсь, в тебя хоботок впуская.

Пусть зловонием черна
понятная лишь тебе лепота твоего полета,
меня не страшит ни капли размах твоих крыльев поганых.
Как вопьюсь, так полезут кишки из тебя, словно рвота,
что змеей винегрета выползает из пьяных.

Пусть паскудная ваша семейка ко мне навек забудет дорогу.
Давить вас, давить.

Ну а если,
грязный, презренный и злобный,
твой мух из параши к тебе прилетит на подмогу,
то его, унитазно оскалясь,
проглочу я с отрыжкой утробной.