Демографически-географическое

жизнь так быстротечна, количество населенных пунктов убывает с такой феерической скоростью, что знание предыдущего года стареет на год нынешний и еще постареет на год следующий.

Достаточно сказать, что из восьми тысяч сел и деревень Псковской губернии постоянно обитаемых на прошлый год было уже только 5 тысяч. Три тысячи — это уже только места, поддерживаемые уже только дачниками как обитаемые, как элементы «антропогенного ландшафта», как говорят специалисты. Это просто факт: я его не оцениваю — так происходит. Вот в Вятской губернии, нынешней Кировской области, каждый год исчезает 250-350 населенных пунктов. Мы имеем дело с совершенно удивительным процессом, никогда ранее в нашем отечестве не наблюдавшимся, процессом стремительного демографического сжатия и переструктурирования пространства. Если между двумя переписями в России исчезла одна деревня из трех, то в течение ближайших десяти лет, смею утверждать, исчезнет один малый город из трех. На них просто не достанет людей. Изменить эту ситуацию нельзя уже никакими усилиями.

Даже если бы молодежь сейчас кинулась в запуски рожать, что маловероятно, последствия скажутся через 18-20 лет. А эти 18-20 лет, которые сейчас нас ожидают, они такие, какие они есть. И если, скажем, Псковская губерния с середины 20-х годов с полутора миллионов человек (я огрубляю цифры) сократилась до семисот тысяч с небольшим, то очень легко понять тренд. [...]

Это общий процесс — наблюдаемый, изучаемый. Но при этом остается совершенно непонятно, что происходит на самом деле. [...]

Да, демографическое сжатие — это понятный и очевидный процесс. Очень быстрый. Мне сейчас доводится много заниматься региональными университетами, поэтому помимо Поволжья у меня есть данные еще и по куче других регионов. Чтобы осознать масштабы явления: в Приморском крае в этом году появилось 25 тысяч студентов. Столько человек пришло учиться. А в 2008 году их будет 10 тысяч. Все они просчитаны по головам. Это все ученики 9-х классов, которые там физически есть. Такого рода скачок на ступеньку — штука в мирное время невиданная и очень трудная для осмысления и понимания. [...]

Жители одной из удаленных деревень богом забытого Афанасьевского района Кировской области. Он лежит на самом ее востоке, 300 километров от Кирова. По дороге туда ехать шесть часов — и это летом. Что говорят? — «Отняли всю работу. Даже бесплатную. Мы бы даже на бесплатную ходили бы». [...]

Ровно семь лет лежит куча гравия у огромной ямы на дороге, которая ведет к кусту поселений в той же Кировской губернии. Семь лет. Семь лет пишут губернатору письма о том, что надо бы яму засыпать. Но самостоятельно сбросить этот гравий в эту чертову яму — нет, никогда.

На уровне совокупности наблюдений очень любопытным оказывается поколение тех, кому сейчас порядка сорока-пятидесяти лет. Те, кто вошли в жизнь подростками брежневского времени. Эти-то люди вопреки всему и вся, вопреки всякой, казалось бы, экономической логике сделали одну любопытнейшую вещь. Они сохранили все библиотеки, они сохранили почти все дома культуры. Они сохранили и умножили число музеев. Они вкладывали и вкладывают колоссальные усилия — где интуитивно, где программно-продуманно, где в связке с региональными университетами или их филиалами, где без этой связки — вкладывают огромные энергетические ресурсы в одно: в сохранение системы воспроизводства той культуры, которая существовала на начало-середину 80-х годов.

Мне довелось год или чуть больше назад вместе с еще тремя коллегами в течение нескольких часов сквалыжится с Дмитрием Николаевичем Козаком. Если свести все это сквалыжение, которое кончилось нашим полным поражением, к двум простым суждениям, то это будет выглядеть так. Мы говорили: «Страну неплохо бы знать». А нам говорили: «Да не надо ее знать совершенно».