ЧУЖИЕ МЫСЛИ. I

...На первый взгляд, современный национализм представляет собой простое возвращение к племенному духу, или, для взгляда более пристального - своеобразное смешение этого воскресшего чувства с духом религиозным, о котором мы писали в Части II. Так, нацию наделяют некими свойствами чтимого божества, прежде всего потусторонностью: "национальный дух" отличается от духа племенного тем, что последний всецело имманентен, всецело принадлежит земле, в то время как дух национальный наделяется чертами отдалённого, недоступного божества, приблизиться к которому можно лишь в акте всецелого самоотречения. Но если для религиозного духа такое самоотречение означает прежде всего оставление своего племени, исход, в символическую или реальную пустыню (см. наше толкование прасимвола Исхода, а также прим. 11 о словах "Изыди от земли твоея и от рода твоего и от дому отца твоего" (Быт. 12, 1), цитируемых аббатом Лурье в начале его известного сочинения), то для духа национального этот исход парадоксальным образом оборачивается возвращением, эпистрофе человеческого духа...

...Итак, что же мы видим? Племенной дух покоится в себе. Будучи естественным, он не может быть пережит как техне, искусство, но только как голая данность. Напротив, дух универсальной религии - это дух, отрывающий человека от рода, некий aquilo impotens, разлучающий его с отцом и матерью, с дорогими его сердцу сродниками, с самой землёй, ради встречи с непонятным и недоступным божеством. Универсальная религия, подобно урагану, захватывает сердца людей, отрывая их от почвы и бросая их в объятия пустыни, ночи. Таков был ранний иудаизм; таково было и христианство первых веков. Это силы, питающиеся отрицанием почвы, своего рода социальные ...

...Первым ответом племенного духа на явление универсальной религии является язычество. Мы осмелимся утверждать, вопреки согласному мнению историков, что языческий дух возник позже духа универсальной религии, как реакция на его появление. Воздвижение идолов, почитание источников и высот - всё это первая, наивная реакция племенного духа на явление трансцендентного бога: нечто вроде попытки человека, гонимого свирепым ураганом, уцепиться за первый попавшийся куст или дерево, лишь бы его корневая система была достаточно мощной, чтобы противостоять порывам ветра. Отсюда проистекает и случайность языческих культов, их хаотичность и неупорядоченность их проявлений. Старое дерево, потаённый родник в лесной чащобе, резной столб с изображением идола, бессмысленная песня колдуна - всё обожествляется, всё наделяется смыслом, лишь бы оно позволяло удержать в сердцах племенной дух.

На этой стадии, однако, племенной дух свой получает первый опыт трансцендентного. Колдун, ритмично ударяя в бубен (что символизирует звук уходящих шагов, см. Часть III), входит в мистический транс, уходит в "иной мир", как отшельник уходит в самую настоящую пустыню (см. Часть II), но всё же возвращается в мир племени. Племенной дух приобретает новое измерение: субъективную бесконечность, пусть даже данную лишь субъективно, лишь в головах поклонников культа. Это ещё очень далеко от вполне земных притязаний национализма...

...Национализм есть высшая стадия развития племенного духа, на которой он и в самом деле преодолевает универсальную религию и ставит себя выше неё. Это, разумеется, требует полного усвоения техник, в том числе и понятийных, той универсальной религии, которая одухотворяла людей на протяжении предыдущего исторического этапа. Так, все европейские национализмы стали возможны только благодаря христианству. Для конструирования образов наций использовались церковные техники; осмелимся заметить, что без усвоения идеи Церкви как Тела Христова невозможна была бы европейская идея нации как единого corpus'а, одушевляемого каждым гражданином по отдельности, но в целом имеющим собственную волю и судьбу...

...Итак, Нация есть то, что встаёт на место бога универсальных религий. Этот бог, как и боги универсальных религий, приходит, чтобы увести человека из его естественного состояния, оторвать его от семьи, племени, рода - но на сей раз лишь затем, чтобы привести его к ним же, но с новым пониманием их ценности. Отныне он - гражданин, националист, часть великого целого, одновременно трансцендентного и имманентного миру. Нация есть церковь...

...Нация может состоять из одного племени или из нескольких племён, это не столь важно. Важно то, что принадлежность к племени больше не воспринимается как данность, но полагается заданностью, долгом. Каждый член нации должен прилагать постоянные усилия, чтобы соответствовать её идеалам: быть хорошим испанцем, хорошим французом, хорошим немцем. Каждый постоянно делает усилия по ассимиляции себя. Нация - это непрерывный процесс самоассимиляции.

Большинство европейских наций - это конгломераты слегка отличных друг от друга народов, совместно устремляющихся к некоему общему идеалу. Как правило, этот идеал не совпадает до конца с образом какого бы то ни было народа, но представляет из себя конструкцию, в построении которой участвовали все. Так, нынешние немцы, признающие верхнесаксонский диалект своим национальным языком (в отличие от племенных говоров), не стремятся походить на жителей Саксонии во всех остальных отношениях. Национальный идеал немцев, в чём бы он ни состоял, вовсе не сводится к желанию всех немецких племён уподобиться одному из них. Скорее, это желание соответствовать образу идеального немца, которое более или менее разделяют все культурные немецкие народности...

...Нация есть ассимиляция. Это кратчайшая формула, описывающая национальную жизнь. Ассимиляция, в свою очередь - это трансцендендирующее деяние, подобное, скажем, аскезе. Всякий француз должен в течение своей жизни становиться всё более французом, всё более Рене Шовеном... Границы нации проходят там, где усилия по ассимиляции становятся непомерными или невозможными...

...Может сложиться мнение, что национальный культ противоположен религиозному. Однако, сейчас дело обстоит так, что истинная религиозность возможна только как эпифеномен национализма...