Также неожиданно, как снег зимой или жара летом, к обозревателям каждый год приходит в гости Нобелевская премия. Дразня в начале сезона бессмысленными шорт-листами, обрастая дикими слухами в его середине, она подкрадывается тихими шагами к началу октября и громко хлопает случайную жертву шестьюстами тысячами фунтов стерлингов по голове. Ни лауреат, ни присутствующие при данной экзекуции складно объяснить происходящее не могут. Это судьба. Такое чувство, что Б-г спускается с небес и просит Авраама привести очередного Исаака на сожжение в Стокгольм, попутно выписывая ему чек в одной из пяти номинаций.
Deus ex machina находит свое продолжение в прессе. Все издания по команде делятся на добрых и злых следователей, изощренно интерпретирующих произошедшее. Если судить по шумихе, то это нечто среднее между прогнозом погоды, подтверждающим глобальное потепление и греческой трагедией в планетарном масштабе.
У Богов есть имена, а у труппы актеров (на вручении чека) есть режиссер, декоратор и даже неплохой импрессарио. Почему-то об этом никто не пишет и не говорит.
Начнем с того, что премии, выдаваемые некими частными и максимально обезличенными комитетами очень похожи на рейтинги. Отличие заключается во временном эффекте и выражении скорее социальной, нежели коммерческой позиции «дарителя».
Действительно, тут не может не быть политической составляющей. По-моему ни у кого на этот счет нет сомнений. Большая часть естественно-научных премий в мире носит закрытый академический характер, и вдруг такая невероятная публичность.Частный Фонд Родса выделил деньги на обучение выдающихся студентов Гарварда. Об этом знают получатели стипендии, их ближний круг и читатели университетской газеты. Причем у Родса, в отличие от Нобелевского комитета, куда более прозрачные условия присуждения почетной грамоты.
Киплинг в образе Максима Алексеевича перед вручением главной литературной премии мира
С точки зрения денег шведы сильно уступают частной поддержке ученых всех крупных американских или европейских университетов. Речь идет отнюдь не только о естественниках, но и о социальных науках, политике и искусстве. Только одни частные фонды Университета Джона Хопкинса в месяц выделяют исследователям нескольких лабораторий, в числе которых кардио-васкулярные, нейрологические, травматологические и пр., более 10 млн. долларов. Причем в отличие от Нобелевской премии, служащей для поддержки «работы», указанные суммы могут быть напрямую выданы сотрудникам в качестве личного поощрения.
То же самое с разной степенью справедливости может быть сказано практически о любых премиях, включая «математического нобеля» медаль Филдса. Даже Mail.ru Group каждый год вручает по $3 млн. выдающимся физикам.
Премии новые, а кандидаты старые. Мильнер и Хокинг
Если пойти дальше, то на горизонте забрезжит вопрос залуг, которые премия отмечает. В литературной номинации или премии мира обоснование выглядит настолько бледно, что его порой стыдно приводить в печати целиком.
Есть ли в настоящее время выдающиеся писатели и как можно определить степень их «талантливости» или актуальности? Положим 60-80 лет назад это было проще сделать – не было открытого рынка литературной продукции и тот кто издавался гигантскими тиражами в приличных издательствах автоматически попадал в эту категорию. Кроме того, вплоть до последней трети XX века литература могла хотя бы теоретически привлекать к себе таланты и в шорт-листы волей-неволей попадали действительно пишущие авторы. Да и стоит ли сравнивать Кутзее с Буниным?
Сейчас само определение писателя-лауреата полностью исключает умение писать. Ведь вручение премии повод для одаренного человека порефлексировать и выразить свое отношение к Академии. А кому же такие заходы нужны?
Кажется, что достижения в остальных дисциплинах поощряются более справедливо, но это очередная иллюзия. Например, в этом сезоне за экономику отдувается живущий в Нью-Джерси шотландец (нет-нет, не Адам Смит). Он списал все слова своей нобелевской работы из бестселлера прошлого года «Капитал в XXI веке» Томаса Пикетти, методически углубив тему с помощью линейки, фломастеров и двух вкладок в Excel.
Это, на всякий случай, официальный диагноз “The Economist”.
Наш великий мыслитель, Ангус Дитон, является членом Американского Философского Общества и по своему значению для человечества находится, вероятно, где-то между Робертом Фростом и Маргарет Мид. О перипетиях жизни в интеллектуальном парнике он регулярно отчитывается перед Королевским Экономическим Обществом Британии «Письмами из Америки».
Очевидно в сценарий случайно закралась ошибка и с какого-то момента начали выбирать даже не номинальных ученых, а просто международных чиновников.
Ангус Дитон. Согласен, неплохо получилось.
Ладно, пошли дальше. Пару слов о том, как проходит номинирование. Для примера возьмем наиболее забавную процедуру – выбор литературного нобеля.
Эта захватывающая процедура осуществляется в несколько шагов:
Всем членам Шведской Королевской Академии и лауреатам прошлых лет рассылается просьба указать потенциального кандидата. Любого, но не себя. Ответы собираются и составляется общий список, который держится в секрете;
Дальше общий список обсуждается Нобелевским Комитетом по Литературе (состоящим из 6 человек, шведов) и составляется лонг-лист из 20 кандидатов. Обсуждение закрытое, но список время от времени показывают публике. Как правило, это микс из очевидного и невероятного.
Следующим шагом список сокращается до 5 кандидатов. Тоже в закрытом режиме.
3 месяца Комитет изучает произведения кандидатов из шорт-листа. Следовательно, только в этом месте включается хоть какая-то формальная экспертиза.
Далее также в закрытом режиме анонимным голосованием(!). Счастливчик должен набрать более половины голосов. Интересно, как такая процедура возможна при четном числе выборщиков?
В оригинальном скрипте этапов больше-- захватил все значимые.
Ни дать ни взять выборы венецианского дожа.
Академики и "искусство"
Кстати, о выборщиках.
На настоящий момент отряд бойцов невидимого фронта в своих рядах не имеет ни одного мало-мальски известного за пределами Швеции критика или, упаси Б-г, писателя.
Председателем Нобелевского Комитета по Литературе является вот это чудесный человек.
Пер Вэстберг. Профессионально загримирован под литератора середины прошлого века.
Не знаю, как писатель, но вот общественный деятель из господина Вэстберга ого-го какой.
Вершитель литературных судеб был одним из самых пламенных борцов с апартеидом в мире. Написал на эту тему не одну сотню статей и даже книжечку под названием «В черном списке» (смешно).
Лучший друг такого же пламенного борца и нобелевского лауреата Надин Гордимер.
Многолетний член Amnesty International и PEN International. В последней из перечисленных организаций он даже несколько лет председательствовал, окормляя британских журналистов и писателей на континенте. До сих пор сотрудничает и дружит с семьей Бонниер, de facto шведскими медиа-монополистами.
К слову о фамильном бизнесе. Считается, что Швецией управляет 50 семей. Семья Вэстбергов из их числа. Младший брат литературного оракула трудится президентом «Шведского института». Чем занимается структура никто объяснить не может, однако суммарный бюджет в 2014 году был без малого 5 млрд. долларов.
Когда в 2011 году комитет под его председательством вручил премию шведкому поэту Транстрёмеру, американцы в лице «Нью-Йорк Таймз» решили поинтересоваться и узнать за что такая честь. Вэстберг не моргнув глазом ответил, что произведения упомянутого автора переведены на 60 языков мира и хранятся во всех публичных библиотеках той же Америки. Как в последствии выяснили ушлые янки именно «Шведскому институту» принадлежит львиная доля этих переводов.
Транстрёмер
Ладно бы это был единичный пример, но ведь практически каждый год Королевскую Академию Швеции уличают в крупных или мелких подлогах, недобросовестном голосовании и мягко говоря странных решениях. Казалось бы лавочку нужно закрывать да и нобелевские деньги по расчетам критиков уже пару лет как должны были закончится. Но курилка живет и прирастает новыми подробностями.
Стоит ли по этому переживать любителям литературы и естественных наук? Ни в коем случае.
Нужно просто помнить, что помимо всего прочего Альфреду Нобилю приписывают изобретение динамита.
И каждый год в октябре что-то где-то взрывается.
