Алчность брахманов. Рабство 2.0

Наличие или отсутствие коррупции, таким образом, не зависит от хороших или плохих законов. Но правильные законы могут разумно ограничить массовое проявление этого недуга в обществе и обеспечить устойчивость развития социальной системы.

Если не уходить далеко в теорию права, политическую философию и этику, то наличие коррупции напрямую связано с несколькими взаимосвязанными обстоятельствами: культурным уровнем элитарных слоев населения, горизонтом планирования, социальной динамикой. Есть и другие факторы, такие как политический строй, численность населения, которые применимы только к национальным государствам.

В общем заплыве неопытные общества быстро выдыхаются, теряют скорость и на ходу меняют верхний слой людей. Возникает период нестабильности, в котором расцветает неформальное перераспределение долей пирога. Процесс этот по большей части носит мирный характер. Слава Богу!   Представьте, что было бы, если бы в Афганистане, Бангладеше или Индонезии отсутствовала бы бытовая коррупция. Да 1939-1945 стали бы самыми спокойными годами в мировой истории.  

Поэтому алчность это «не баг, а фича». Ее можно и нужно использовать для решения нерегламентированных в правовом поле задач, которых у любого государства пруд-пруди. Важно видеть края и за них не выходить.

Например, для современной РФ проблемы коррупции не существует. Когда взятки часть системы, они в принципе не могут ничему помешать. Конструкция получается уродливая, но рабочая. Форма конструкции – следствие совсем других проблем. Говорить о них лишний раз, думаю, смысла нет.

Гораздо хуже, когда в отполированной до блеска правовой системе присутствуют системные ошибки.

Без регулярной корректировки эти ошибки приводят к фатальному отставанию и их невозможно исправить «в один прием».

Даже когда несоответствие становится очевидно всем, остается надежда, что вечные ценности кое-как вывезут.

В сверхсложной и многоуровневой системе англосаксонского прецедентного права из стен, то там, то тут выглядывают оголенные провода.

Пока ручным устранением дефектов занимались люди со специальным инструментом, мастерком, никто не калечился. Как только попытались процедуру автоматизировать и от надзора культурных каменщиков отказались – тут же получили по полной программе.

Идея-то была понятна: большую часть административного аппарата имеет смысл сменить на андроидов. Отсюда идея электронного правительства (настоящего, а не «эрзац»), гигантский штат мелких и однотипных чиновников, море мелких бумажек вокруг любой процедуры.

Только вот получается, что провода из стены вылезают все дальше и дальше. До андроида в окошке ЖЭКа дело может не дойти.

Что будет если потянуть хотя бы за один из этих проводов?

Наверное, все слышали, что в США есть частные тюрьмы. Да-да, у англосаксонских народов давние традиции коммерциализации всех областей человеческой жизнедеятельности. К примеру, вплоть до 30-х годов XX века большая часть палачей были фрилансерами. Работали по зову сердца. Что уж говорить о более масштабных проектах.

Во второй половине XIX века на территории САСШ существовало больше двух десятков частных тюрем. Часть из них располагалась на судах, используемых для работорговли и мало предназначенных для жизни людей. Часть – в не менее экстремальных условиях на суше. Федеральное правительство не успевало за местным правосудием и «подлых южан» было просто некуда девать. Поэтому их, в лучшем случае, заставляли работать на производствах, а в худшем – приглашали фрилансера.

Огромное количество зэков были рабами. Уже после Гражданской войны 61-65 годов практически все чернокожие заключенные южных штатов вкалывали на стройках капитализма. С 1870 по 1910 в Джорджии 88% нанятых осужденных были чернокожими, в Алабаме эта цифра достигала 93%. В Миссисипи плантации стали заменять «частными тюрьмами» для негров. Легендарная плантация Пэрчмена в таком виде (как исключение, ага) просуществовала до 1972 года!

Постепенно федеральное правительство подхватило эстафетную палочку и стабилизировало выходящую из под контроля ситуацию. Ко времени правления Рузвельта удалось выстроить стройную систему пенитенциарных заведений и практически отказаться от частного сектора.

Ситуация стала меняться в обратную сторону в 70-х годах и усугубилась в 80-х. Считается, что это связано с созданием специальных полицейских подразделений по борьбе с наркотиками (на самом деле не совсем, но об этом нужно говорить отдельно). Новые запреты автоматически увеличили количество заключенных. Сыграл свою роль и поток нелегальных мигрантов, которых за неимением лучших вариантов, стали размещать в тюрьмах. Администрацией Рейгана был предложен уже когда-то опробированный вариант – выделить небольшую часть инфраструктуры и передать в частные руки. Якобы, это могло бы, как оптимизировать бюджет (трещащий по швам), так и позволить перевести в запас гигантское количество вохровцев (издевающихся над несчастными зэками в переполненных тюрьмах). На момент 1990 года в Соединенных Штатах было 5 частных тюрем с 2000 узников.

В обществе тотального прагматизма на любой вопрос должен существовать однозначный ответ. Известен по меньшей мере десяток крупных исследований, проведенных академическими социологами на предмет эффективности и «гуманности» такого подхода к содержанию преступников. Дабы не утомлять читателей скучным рядом цифр, подведу итог: на момент середины 90-х эксперимент признали сверхуспешным.

Сказано-сделано, уже в начале 2000-х, частных тюрем было 100 и в них содержалось 62000 человек.

В настоящий момент эта цифра выросла до 18% общей популяции федеральных преступников и 7% правонарушителей уровня штатов.

А сколько их всего?   

На территории США в настоящий момент находится около 25% (2,3 млн) общего числа заключенных планеты Земля. Несмотря на то, что доблестная полиция и ФБР каждый год снижают количество тяжких преступлений, предполагающих длительный срок заключения, тюремные сроки растут примерно на 2-3% в год! Сами тюрьмы строятся ударными темпами – по 20 дополнительных блоков в сезон.

Интересно, сколько тяжких телесных повреждений они себе наносят в этом open space?

Как известно, только в российских колониях зэки режутся в сику и варят высококалорийный чифир. В Штатах – не забалуешь. Будешь весь день на солнцепеке хлопок собирать.
На момент 2015 года 37 штатов легализовали работу корпораций с тюрьмами. Платят людям в полосатых купальниках сильно ниже минимальной оплаты труда (иногда меньше 2 долларов в час), а работают они в среднем на 1 час больше. В числе компаний, которые используют рабский труд: IBM, Boeing, Motorola, Microsoft, AT&T, Wireless, Texas Instrument, Dell, Compaq, Honeywell, Hewlett-Packard, Nortel, Lucent Technologies, 3Com, Intel, Northern Telecom, TWA, Nordstrom’s, Revlon, Macy’s, Pierre Cardin и т.д.

Много уважаемых, публичных компаний. Это в государственных тюрьмах. А частных?

Там нет таких сказочных условий – платят по 17 центов в час. Максимум 50 центов. Это если у вас есть техническая специальность, за которую на воле вам бы платили 10 долларов в час.

С учетом того, что трудяг обдувает свежий бриз с Миссисипи, закрадывается сомнение – а в том ли веке мы с вами находимся.
Дальше – больше. Какой сервис оказывается заключенным в частных тюрьмах?
Согласно исследованиям там должен быть рай на Земле, несмотря на то, что суммы контрактов с американским правительством все время сокращаются. Надо же эффективно управлять активами!

Позвонить семье, закинуть маисовой каши с тыквой вместо обычной баланды, сходить раз в год к врачу. Пожалуйста – только плати.

Global Tel-Link берет за 15 минутный разговор $17, т.е. 2 месяца работы.

Corizon берет $50 за прием врача. Только в рамках одной программы, охватывающие частные тюрьмы южных штатов с ними судились 600 раз за последние пять лет.

Bail Industry дает вам деньги для выхода под залог. В долг под 10%. Если долг не возвращается, то нанимается тот, кто деньги нашел. Охотник за головами приходит к вам в гости и по хорошему просит оплатить микрокредит J. В случае чего у него есть право применять огнестрельное оружие по своему усмотрению. Все в согласии с законом.

Всем этим хозяйством в Соединенных Штатах управляют 6 компаний. Две крупнейшие из них – публичные. Это легендарные Correctional Corporation of America (CCA) и GEO Group.
У первой официально зафиксированный доход под 2 млрд. долларов, у второй – чуть ниже, порядка 1,8 млрд.. Обе корпорации активно работают над своим имиджем и тратят порядка 50 млн. долларов каждая на лоббистов.  

За ними стоит целый ворох институциональных инвесторов, начиная с Vanguard Group Inc. и заканчивая Wells Fargo.  В том числе, например, Blackrock Foundation, опосредованно представляющий американские ЧВК.

На эту тему можно провести отдельное расследование, т.к. там много интересных данных. Для простоты остановимся только на известных примерах.

Частные тюрьмы платят в бюджет кучу денег. Их доходы напрямую зависят от  заполняемости. Если камеры простаивают и заключенные не работают – инвесторы не получают дивидендов. Все просто.

Как решается вопрос, где осужденному отбывать наказание? В большинстве Штатов этот вопрос отдан на откуп федеральному судье или шерифу. Более того, после указа Клинтона от 1996 года в ряде случаев преимущество отдается частным тюрьмам. «Там лучше кормят и не так душно в камерах». В американской прессе писали, что это распоряжение подписывали вместе с начинающим саксофонистом еще четыре руки c Уолл-Стрит. Что же, охотно верю.   

Все было бы хорошо и США вернулись бы к чудесным временам любимого Марка Твена. Миссисипи 1, Миссисипи 2, ну вы поняли.

Здесь, правда, вырисовывается крошечная проблема: перечисленные фонды Vanguard, Blackrock, Wells Fargo уж очень часто фигурируют в декларациях о доходах федеральных судей.

Совпадение? Что же, статистика говорит об обратном. Начиная с конца 2000-х судьи стали значительно чаще, чем в публичных тюрьмах отказывать заключенным в УДО. А после строительства в представленных штатах частных тюремных блоков преимущество отдается именно им.

Забавно, что Vanguard владеет и долями в компаниях-нанимателях для частных тюрем.

Получается полный цикл производства. 1815 год, дом в колониальном стиле, сигара, виски и белые перчатки с кнутом.

Как говорил известный политический стэндапер: «Никогда такого не было и вот опять!»