66.А.А.Кофод. Великий обман Чёрного Передела.

Задолго до 1917 г. всем разумным и осведомлённым людям стало ясно, что Правительство нашло оптимальный путь развития сельского хозяйства. Но в общественном мнении продолжала жить, если не преобладать, альтернативная позиция – чёрный передел в виде социализации земли. Объяснение тут понятное, каждому мужику обещалось «прирезать» землицы на его мужика условиях, это, естественно, было очень популярным, кто ж откажется от такого политического козыря. Интересы самих крестьян, страны в целом, естественно, не могли перевесить соображений пиара "передовых" партий. Пока власть была в руках Николая, то процесс шёл в правильном направлении. Как только власть рухнула, началась вакханалия, с другой стороны в кругах общественности пошла переоценка ценностей:

     А.Кофод описывает дело так: «Конечно, центр тяжести лежал, как после революции или неспокойного периода в России ещё со времён Стеньки Разина, в вопросе наделения землей. Вначале притязания были довольно скромными, хотели только отобрать у помещиков ту часть их земли, которую они не использовали сами, но сдавали в аренду. Под влиянием постепенно все более и более возрастающих крестьянских волнений, для подавления которых абсолютно ничего не предпринималось, росли мало-помалу и требования, и со временем стало видно, что будет взято всё и что никакой компенсации помещикам дано не будет. Одновременно обсуждался также вопрос о землеустройстве, и я имел удовольствие наблюдать, как ряды моих противников становились реже и реже с каждым новым совещанием в аграрном ведомстве. До революции среди многочисленных противников столыпинских политики, которая в аграрном ведомстве продолжалась и после смерти её зачинателя, был только один – еврей по национальности, - который имел достаточно характера и мужества, чтобы публично высказаться хорошо о землеустройстве, хотя во всем другом он оставался ярко выраженным противником Столыпина. (Это высказывание имело место, когда Столыпин был ещё жив). Теперь можно сказать, все лидеры бывшей оппозиции пришли с повинной. Один за другим те, кто до революции боролся с землеустройством и отказывал мне в чести и почести, выступали теперь вперёд и заявляли, что они в глубине души всегда понимали, что землеустройство было полезной, даже совершенно необходимой реформой, и если они раньше высказывались против неё, то это делалось из политических соображений, которыми они должны были руководствоваться как противники столыпинской политики. Было довольно противно слушать это, но ничего другого я и не ждал от них. Вообще же, я мог только быть доволен развитием, которое происходило теперь и которое, насколько я мог судить, должно было привести к окончательному осуществлению землеустройства. На этот раз мой оптимизм обманул меня…

       …А было нелегко поддерживать его в первое время после революции, прежде чем начали показываться кающиеся грешники, но и тогда я делал всё, чтобы не потерять мужество. Я помню, как мой друг на одном из первых революционных заседаний, где один за другим невежественные ораторы громили землеустройство, подошёл ко мне, сочувственно пожал руку и сказал:

      - Я понимаю, что происходит в Вашей душе сейчас, когда Вы видите, что дело Вашей жизни уничтожается демагогами.

       - Я совершенно не опасаюсь, что его удастся уничтожить, - ответил я, - крестьяне теперь поняли, что даст им землеустройство. Сначала они возьмут помещичьи, а когда это будет сделано, они потребуют разверстать их добычу вместе с их собственной землей.

       Таким образом оно и пошло бы, если бы большевики не перевернули всё вверх дном, но в тот момент большевики ещё не были видны на политическом горизонте». (А.А.Кофод, Указ. Соч., с.257-258).

       Более подробно на аграрных программах оппозиции останавливается известный историк, в молодости социал-демократ Сергей Германович Пушкарёв:

       «Теперь поговорим о рецептах, которыми «прогрессивная» русская общественность предлагала улучшить крестьянскую жизнь… в области аграрных отношений надлежало осуществить лозунг: «Земля – крестьянам» (или «трудящимся»). Наиболее ходкой и популярной в революционной среде была программа партии социалистов-революционеров, так называемая «социализация земли»:

        «В вопросах переустройства земельных отношений партия социалистов-революционеров стермится опереться в интересах социализма и борьбы против буржуазно-собственнических начал на общинные и трудовые воззрения, традиции и формы жизни русского крестьянства, в особенности на распространённое среди них убеждение, что земля ничья, и что право на пользование ею даёт лишь труд. В согласии со своими общими воззрениями на задачи революции в деревне, Партия будет стоять за социализацию земли, т.е. за изъятие её из товарного оборота и обращение из частной собственности отдельных лиц или групп в общенародное достояние на следующих началах. Все земли поступают в заведование центральных и местных органов народного самоуправления… Пользование землей должно быть уравнительно-трудовым, т.е. обеспечивать потребительную норму на основании приложения собственного труда, единоличного или в товариществе…Земля обращается в общенародное достояние без выкупа, за пострадавшими от этого имущественного переворота признаётся лишь право на общественную поддержку на время, необходимое для приспособления к новым условиям личного существования».

Составителям и приверженцам программа казалась совершенно ясной, хотя на самом деле порождает множество неразрешимых вопросов…каким образом превращение земли в общенародное достояние повысит снимаемый с неё урожай?

…Некоторые экономисты (проф.А.И.Чупров, проф. В.Ф.Левитский) указывали, что наш крестьянин «переоценил значение геометрических размеров потребной ему площади земли» и игнорирует другой, не менее важный фактор – улучшение культуры земледелия даже тогда, когда оно ему вполне доступно. Однако большинство кадетов в согласии с «геометрической» точкой зрения самих крестьян решило, что главной причиной деревенской бедности является малоземелье, и принудительное отчуждение частновладельческих земель совершенно необходимо…

       Итак, все «передовые» партии обещали крестьянам землю, которой не было! Крестьяне не имели понятия об аграрной статистике и не знали, что делёжка «господских» земель может увеличить их землепользование максимум на 20% (а на деле меньше!) Иначе они, возможно, не стремились бы делить господскую землю, а занялись бы улучшением собственного хозяйства. Но они возлагали на предстоящую «прирезку» совершенно фантастические надежды, а все «передовые» политические партии поддерживали эту иллюзию.

       Октябрьский декрет Ленина о земле отменил помещичью собственность на землю, а в феврале 1918 г. вышел закон о социализации земли, который полностью следовал программе эсеров. Земельное уравнение состоялось, хотя и не во всероссийских масштабах, но в пределах уездов и волостей. Последствия описал заведующий статистическим отделом Наркомзема Б.Н.Книпович:

       «Увеличение надела на едока выразилось в ничтожных величинах в десятых или даже сотых десятины. В громадном большинстве губерний увеличение это не превышало полудесятины на двор». Между тем, «крупные землевладельческие хозяйства, дававшие высокие урожаи, снабжавшие рынок большим количеством продуктов, были разорваны на части, были уничтожены».

       В среднем площадь земли, находившейся в пользовании крестьян, увеличилась после «черного передела» 1917-18 гг., лишь на 16.3%. Но в результате этой и других мер военного коммунизма, направленных против «буржуазно-собственнических начал», сбор зерновых в 1919-1920 гг. сократился на 40% по сравнению с двумя предвоенными годами и на 30% по сравнению с военными годами 1915-1916. Неурожай снизил сбор зерновых до половины уровня военного времени. В условиях, когда все запасы были конфискованы, настал катастрофический голод в Поволжье и Южной России, унесший более 5 млн. .жизней. Жертв было бы намного больше, если бы не помошь американской АРА (American Relief Administration), кормившей 11 миллионов человек. Таков был на практике первый результат осуществления социалистических программ.» (С.Г.Пушкарев. Указ. соч., с.341-345).

       «Если «крестьянская война» против помещиков в 1917 г. была мифом (в отличие от 1905 г., когда много усадеб действительно было сожжено), то война «рабоче-крестьянского" правительства против крестьян реально шла по всей России. Она началась в 1918 г. с броска 75 тыс. красноармейцев на экспроприацию крестьянского хлеба…в 1921 г. Ленин объявил генеральное отступление. Он отказался от военного коммунизма, ввел Новую экономическую политику. В 1922 г. был издан «Закон о трудовом землепользовании», в 1923 г.- «Земельный кодекс», которые как бы возвращали к столыпинским временам, допуская свободу выбора землепользования и, отчасти, даже аренду и наемный труд». (С.Пушкарев. Указ. соч., с.624-625). Таким образом, чёрный передел был произведён, землю переделили, волю, правда, сразу прикрутили военным коммунизмом, комбедами и продотрядами, производительность тут же упала катастрофически. После перехода к НЭПу воли стало больше, вроде всё оказалось как прогрессивная общественность и хотела. Но проблем это не решило, рост производительности, улучшение агротехники остановилось, вернулась чересполосица и прочие недостатки уравнительного способа наделения землей.

       Для наглядности рисунок из учебника Пушкарёва, иллюстрирующий эту ключевую ситуацию – систему узких полос-наделов, консервирующую отсталое трехполье.

       «Многие считали и тогда, и позднее, что если бы землеустройство было начато на 20 лет раньше, то никакой революции не было бы. Может быть. Но землеустройство никак не могло прийти на 20 лет раньше, т.е. тогда, когда Столыпин-старший настаивал на его проведении. Настроения в стране были тогда для этого неблагоприятными: деревенская община занимала крепкие позиции, и всякая попытка её разрушить встречалась бурей возмущения, а царское правительство, каким бы абсолютистским оно ни считалось, в большой степени учитывало настроение общественности». То есть задержка была вызвана, по преимуществу, общественными предрассудками и мифологией черного передела" (с.255).