1.Назначить на высшие государственные посты министров, главноуправляющих и на высшие командные тыловые должности по военному ведомству (начальников округов, военных генерал-губернаторов) лиц, не только известных своей издавна засвидетельствованной и ничем не поколебленной и незаподозренной преданностью Единой Царской Самодержавной власти, но и способных решительно и без колебаний на борьбу с наступающим мятежом…
II. Государственная Дума должна быть немедленно Манифестом Государя Императора распущена без указания срока нового ее созыва.
III. В обеих столицах, а равно в больших городах, где возможно ожидать особенно острых выступлений революционной толпы, должно быть тотчас же фактически введено военное положение (а если нужно то и осадное) со всеми его последствиями до полевых судов включительно.
IV. Имеющаяся в Петрограде военная сила в виде запасных батальонов, гвардейских пехотных полков представляется вполне достаточной для подавления мятежа; однако, батальоны эти должны быть заблаговременно снабжены пулеметами и соответствующей артиллерией…
V. Тотчас же должны быть закрыты все органы левой и революционной печати и приняты все меры к усилению правых...
VI. Все заводы, мастерские и предприятия, работающие на оборону, должны быть милитаризированы с перечислением всех рабочих, пользующихся, так называемой, отсрочкой в разряд призванных под знамена и с подчинением их всем законам военного времени.
VII. Во все главные и местные комитеты союзов земств и городов, во все их отделы, а равно во все военнопромышленные комитеты... должны быть назначены в тылу правительственные комиссары, а на фронт коменданты из эвакуированных офицеров для наблюдения за расходованием отпускаемых казною сумм и для совершенного пресечения революционной пропаганды среди нижних чинов…
VIII. Всем генерал-губернаторам, губернаторам и представителям высшей администрации в провинции должно быть предоставлено право немедленного собственной властью удаления от должности тех чинов всех рангов и ведомств, кои оказались бы участниками антиправительственных выступлений...
IX. Государственный Совет остается впредь до общего пересмотра основных и выборных законов и окончания войны, но все исходящие из него законопроекты впредь представляются на Высочайшее благоусмотрение с мнением большинства и меньшинства. Самый состав его должен быть обновлен таким образом, чтобы в числе назначенных по Высочайшему повелению лиц не было ни одного из участников, так называемого, «Прогрессивного блока». (В аутентичном виде см. - www.vehi.net/blok/dni/05.html - Е.М.)
В вышеназванной записке нет ссылки на сепаратный мирный договор как средство спасения России. Однако в объяснительной записке ко второму пункту этого документа Говорухи-Отрока с поправкой Маклакова подчёркивается, что восстановление «неограниченного самодержавного правления» - патриотический долг, поскольку к «мерзостям»… неизбежно порождаемым конституционным правлением», для России добавляется и угроза «вражеского нашествия и раздела между соседями самого Государства Российского» (см. - www.vehi.net/blok/dni/06.html - Е.М.)...
...Было бы абсолютно нереалистичным полагать, что небольшая группа крайне правых деятелей из Государственного совета и «Союза русского народа» могла принудить царя пойти на переворот. Обе эти группы находились в полной зависимости от царя и совершенно очевидно, что «кружок Римского-Корсакова» подготовил записку по его просьбе. Эту просьбу передал кружку Маклаков, которому царь ранее дал секретную аудиенцию, не занесённую в распорядок дня двора. Тем не менее сообщение о ней просочилось к Родзянко и некоторым другим членам Думы.
«Приблизительно в середине ноября, как раз когда царь рассматривал возможность назначения Маклакова в качестве преемника Протопопова, ко мне зашёл для конфиденциальной беседы мой друг, профессор В.Н.Сперанский. Он спросил, не хотел бы я увидеться с сенатором С.Н.Трегубовым, который только что вернулся из Ставки в Могилёве. Встречу предополагалось провести, при соблюдении полной тайны, в доме его отца, главы медицинского департамента министерства двора д-ра Сперанского. Я знал Трегубова ещё ещё со школьных лет в Ташкенте, где он занимал пост прокурора окружного суда. Я всегда испытавал к нему уважение за то, что при выполнении своих обязанностей он руководствовался не указаниями Щегловитова, а голосом собственной совести.
Встреча состоялась через несколько дней. Когда мы остались в комнате одни, Трегубов сообщил о глубокой тревоге, охватившей Ставку после получения от военной разведки данных об усиленной активности германских агентов среди петроградских рабочих. «Мы знаем, - сказал он, - что по роду своей политической деятельности вы связаны с представителями рабочих, и хотели бы знать ваше мнение по данному вопросу». Я ответил, что хотя и не имею информации о деятельности германских агентов, но с удовольствием обменяюсь с ним мнениями по этой проблеме. Я бы также хотел, добавил я, выразить свою обеспокоенность позицией Департамента полиции в отношении глубокого раскола среди рабочих по вопросам военной пропаганды.
«Что вы имеете ввиду?»- спросил он.
«Исходя из собственных наблюдений, а также из бесед с рабочими, я пришёл к выводу, что по каким-то соображениям Департамент полиции закрывает глаза на подрывную деятельность, которую ведут среди рабочих «пораженцы», руководствующиеся пресловутыми «Тезисами о войне», присланными в Россию Лениным. Я предлагаю вам как можно скорее приступить к расследованию действий Департамента полиции. Возможно, лучшим вариантом явилось бы создание сенатской комиссии». В подтверждение моих подозрений я рассказал о нескольких случаях, когда охранка арестовывала на политических митингах совсем не тех ораторов, которых следовало бы арестовать. Агитаторы-«пораженцы», призывающие рабочих бастовать в знак протеста против империалистической войны, ухитрялись скрыться, а арестованными оказывались те, кто ратовал за новые усилия по защите страны. Было очевидно, что агенты охранки, действуя, несомненно, по инструкциям свыше, не проявляли ни малейшего интереса к агитаторам-«пораженцам». Столь необъяснимое поведение придавало достоверность распространяющимся среди рабочих слухам об «измене наверху»…
…«Во второй половине ноября, - писал незадолго до своей смерти Протопопов, - начало выкристаллизовываться рабочее движение. То там, то тут в разных районах города вспыхивали стачки… Мы были вынуждены разработать план для подавления рабочего движения на случай, если оно начнёт распространяться и приобретать насильственный характер». В качестве первого шага в этом направлении он обратился к градоначальнику Петрограда генералу Балки, попросив его доложить обстановку в городе. К своему удивлению, Протопопов узнал об учреждении военной комиссии во главе с генералом Хабаловым, в которую входили представители Департамента полиции, для разработки планов совместных действий армии и полицейских подразделений на случай беспорядков в столице. И хотя аппарат градоначальника находился в подчинении министерства внутренних дел, сам министр не имел ни малейшего представления о происходивших событиях. И пока министр внутренних дел усиливал кампанию против земских и городских организаций, для оказания помощи полиции разрабатывался детальный план о вводе в город вооружённых пулемётами подразделений. С другой стороны, Департамент полиции почти открыто поддерживал пропаганду большевистских пораженческих организаций, которые провоцировали рабочих на забастовки. После назначения 1 января 1917 года И.Г.Щегловитова на пост председателя Государственного совета Протопопов неприкрыто занял в отношении Думы непримиримую позицию.
Совершенно очевидно, что второй пункт записки, составленной в кружке Римского-Корсакова, выражал политику самого царя, главным инструментом которой был Протопопов. Ещё раз подчёркиваю, что то была политика лично царя, а не правительства как такового. Против линии, которую проводил в жизнь полупомешанный Протопопов, выступали все члены Совета министров, включая его председателя князя Н.Д.Голицина, и все они стремились сохранить если не дружественные, то надлежащие отношения с Думой и гражданскими организациями, работавшими на оборону. Стремясь избежать прямого столкновения между Протопоповым и Думой, князь Голицин перенёс открытие сессии Думы с января на февраль и трижды, по разным случаям, обращался к царю с настойчивой просьбой о смещении Протопопова. Он подчёркивал «полную его неосведомлённость в делах министерства и незнакомство с очень сложной машиной министерства внутренних дел…», что он «вреден и не сознаёт того положения, которое он создал». Царь неоднократно давал уклончивый ответ, однако под давлением Голицина в конце концов заявил: «Я долго думал и решил, что пока я его увольнять не буду».
На первый взгляд нерешительность царя в отношении Протопопова противоречит его более раннему намерению назначить на его место Маклакова. Единственным логическим объяснением такой позиции является то, что после смерти Распутина царь видел в Протопопове «безвредного» деятеля, неспособного в силу этой своей безвредности вести дело к сепаратному миру. И хотя император, должно быть, полностью отдавал себе отчёт в том, что Щегловитов и Протопопов – сторонники именно такого курса, это не очень беспокоило его, коль скоро оба они, действуя в рамках его Великого предназначения, по-прежнему выступали как против Думы, так и против всех гражданских организаций.
В январе 1917 года план переброски в Петроград армейских и полицейских войск был завершён. Все войсковые соединения и полицейские подразделения, так же как и отряды жандармов, подчинялись теперь штабным офицерам, специально назначенным во все шесть подразделений, находящихся под началом главы городской полиции. В случае беспорядков первой должна была действовать полиция, затем казаки, а если потребует ситуация, в действие будут введены пулемётные части. По специальному приказу в городе была оставлена и передана под контроль градоначальника партия пулемётов, направленная Великобританией через Петроград на фронт.
Этот план, предусматривавший отношение к столице как к оккупированному городу, был абсурден и с самого начала обречён на провал. Царь, обеспокоенный разговором с Протопоповым, который выразил сомнение в надёжности резервных войск в Петрограде, призвал для консультаций генерала Хабалова. Выслушав его доклад, он немедленно отдал приказ генералу В.О.Гурко возвратить в казармы якобы на отдыж два гвардейских полка и полк уральских казаков. Протопопов был в восторге от решения царя.
Тем временем при помощи агента-провокатора генерал Курлов, воспользовавшись первым же попавшимся предлогом, совершил налёт на Центральный военно-промышленный комитет. 26 января 1917 года все члены «рабочей группы», за исключением полицейского агента Абросимова, были арестованы. Был таким образом разогнан центр патриотического движения «оборонцев» среди рабочих.
Та же судьба постигла группы рабочих «оборонцев» в Москве и в провинции. 31 января по всей столице начались массовые демонстрации и стачки и было решено, что время для осуществления военных операций против населения, предусмотренных в Записке кружка Римского-Корсакова, созрело. Однако попытка положить конец движению «оборонцев» вызвала невиданный взрыв возмущения в широких слоях народа, который усмотрел в этой попытке верный признак тайного стремления монархии заключить с Германией сепаратный мир. И даже поспешно призванные кавалерийские полки не могли спасти положения.
В свой последний разговор с Протопоповым, 22 февраля, царь движением головы попросил его выйти из апартаментов императрицы для беседы с ним tete-a-tete. В его голосе звучала тревога. Он сообщил Протопопову, что генерал Гурко самым возмутительным образом отказался выполнить его приказ и вместо полков личной гвардии, о направлении которых в Петроград он распорядился, послал туда морскую гвардию. Моряками командует Великий князь Кирилл, как и большинство других Великих князей – злейший враг царицы». Император сообщил Протопопову о своём намерении немедленно отправиться в Ставку с тем, чтобы обеспечить переброску в столицу необходимых армейских подразделений и принять дисциплинарные меры в связи с поведением генерала Гурко. Протопопов умолял царя не задерживаться в Ставке более того, что абсолютно необходимо, и заручился его обещанием возвратиться не позднее, чем через восемь дней.
Перед тем как покинуть Петроград, царь подписал указы Сенату как об отсрочке, так и о роспуске Думы, не проставив на обоих даты, и вручил оба документа князю Голицину.
Таков был заключительный шаг царя по осуществлению его плана восстановления абсолютного правления и победы под его личным руководством".
Воспоминания Керенского были опубликованы в США на английском языке в 1965 г. Керенский, действительно, много знал. Он как-то сказал: «Я единственный, кто знает всю правду и может сказать ее». В данном отрывке из 11 Главы, Керенский фактически оправдывает свою антиправительственную деятельность наличием плана Николая на восстановление самодержавия, а также потворством Протопопова действиям «пораженцев», которое рассматривается как провокация против прогрессивных сил. Обращает на себя внимание то, что Керенский в отличие от канонической версии событий объясняет отъезд Николая 22 февраля в Ставку, как меру, вынужденную отказом ген.Гурко выполнить прямой приказ Николая о переброске в Петроград гвардейской кавалерии. Это, действительно, ключевой момент, так как невыполнение этого приказа является понятной точкой отсчёта в переходе заговора в открытую фазу (Гурко утверждает, что отмена вызова была согласована Николаем - Е.М.). Заметим, что Керенский смягчает впечатление от этой новеллы, указывая на то, что якобы гвардейская кавалерия не могла бы спасти положение. Тут на память приходят известные слова комиссара Бубликова: «Достаточно было одной дисциплинированной дивизии с фронта, чтобы восстание было подавлено. Больше того, его можно было усмирить простым перерывом ж.-д. движения с Петербургом: голод через три дня заставил бы Петербург сдаться. В марте еще мог вернуться Царь. И это чувствовалось всеми: недаром в Таврическом дворце несколько раз начиналась паника».
Как бы то ни было, приказ Царя так и не был исполнен.
July 12 2009, 08:39:03 UTC 10 years ago
July 12 2009, 08:55:23 UTC 10 years ago
Я, правда, не читал.
July 13 2009, 11:42:26 UTC 10 years ago
July 13 2009, 11:49:19 UTC 10 years ago
July 13 2009, 14:45:21 UTC 10 years ago
Возможно. В любом случае постановка вопроса радует. План Николая был в любом случае обречен на провал, и тем не менее, чтобы сорвать этот обреченный на провал план, Гурко решился рискнуть всем ;).
Кстати, в 23-00 будете в Глудине?
Можно попробовать ;)
July 13 2009, 14:46:37 UTC 10 years ago
July 15 2009, 10:40:24 UTC 10 years ago
July 15 2009, 10:43:17 UTC 10 years ago