Послесловие для православных, часть вторая

И вот, когда человек начинает делать это, сатана спешит принять вид ангела Света, чтобы отвлечь человека, увести его в сторону. Роль «ангела света» для беса не так легка, и совсем неприятна. Ведь светлый ангел должен, по идее, служить Богу, служить Свету. Имитировать это очень трудно, потому что любая имитация, ИЗОБРАЖЕНИЕ Богослужения, по сути уже является ИКОНОЙ, а значит, и Богослужением (хотя и не православным в подлинном смысле этого слова). А участвовать в Богослужении - это тяжко, несносно для гордыни. Все это так!

Но ведь в нужде и бесы молятся. Примеры этому можно найти и в Писании, и в Житиях Святых. Когда Христос посылал легион бесов в бездну, они молили Его, чтобы Он разрешил им войти во свиней.

А святой мученик Конон Исаврийский такой ужас наводил на демонов своей молитвой, что они согласны были исполнять общественно-полезные работы - полоть огороды, мостить дороги и прочее, лишь бы он своей молитвой не мучил их так страшно. И - работали! Вот этот текст (5 марта):

«Все бесы, жившие на острове и изгнанные из людей и из идольских капищ, вооружились против святого. Увидав бесов, святой именем Иисусовым связал их, так что они не могли двигаться. Тогда бесы стали молить Конона, что бы он не посылал их в бездну, но пусть повелит им сделать, что ему угодно. Святой, запретив им делать вред людям, послал их на различные работы: одним велел копать в огородах землю и вырывать худые травы, терновники, крапиву, другим вспахивать нивы и сеять на них, иным стеречь плоды, кому пасти стада и охранять их от зверей, кому колоть дрова и носить воду, и исполнять всякую домашнюю работу. Бесы, как рабы и пленники, служили блаженному Конону до тех пор, пока ему было угодно, исполняя с усердием всякое указанное им дело, ибо связанные непобедимою силою Божией, они были порабощены Божию угоднику.

Случилось, что ночью на дом святого напали разбойники, надеясь найти у него богатую добычу, ибо он был славен по всей той стране. Связав святого, разбойники хотели пытками заставить его указать место, где спрятано у него золото. Они уже начали его мучить, как вдруг, по повелению Божию, явились служащие святому бесы, схватили разбойников и немилосердно били их; потом развели огонь в печи и стали опалять их тела, а святого освободили из уз. Святой, смилостивившись над разбойниками, запретил бесам, и те прекратили истязания над разбойниками, которые были едва живы. По молитве святого, разбойники пришли в себя, и блаженный отпустил их с миром, дав им заповедь оставить свои разбои. Бесы не только освободили святого Конона от разбойников, но по Божиему произволению даже оберегали честь его имени. Ибо если кто-либо из неверующих исаврян дерзал хулить Конона, тотчас на таковых невидимо нападали бесы, и били, так что имя Конона для всех стало предметом почитания и страха.

Однажды двое идолопоклонников вспомнили о Кононе и стали поносить его дурными словами. Тотчас же на них напали бесы, били их, протащили по дороге за волосы и повергли хулителей к ногам святого. После того у всех неверующих страх пред Кононом так был силен, что они не дерзали даже помыслить что-нибудь худое про святого Конона. Однажды какой-то человек проник в сад Конона, с намерением украсть яблоки. Но невидимые стражи схватили его, избили и вместе с ослом и мешком, наполненным плодами, привели к святому. Святой дал ему наставление и, заповедав более не красть, отпустил с миром.

Одна бедная вдова, во время жатвы, пришла на поле и ходила за жнецами, подбирая оставшиеся колосья. На руках у ней был малолетний единственной её сын. Вдруг выбежал из леса волк, выхватил ребенка из рук матери и унёс его в пустыню. Народ погнался за ним, но догнать волка и освободить дитя из его пасти не мог. Огорчённая женщина пришла к святому чудотворцу Конону, плакала и, припадая к ногам его, поведала ему свое горе. Он тотчас дал повеление своим невидимым рабам и те в одно мгновение схватили волка, державшего ребёнка в зубах, и поставили пред святым. Святой возвратил матери её сына живым и невредимым, а волку велел уйти в свое место».

Так что и дьявол может приносить людям пользу, может даже и трудиться на пользу людей нелицемерно, когда оказывается перед крайней нуждой. Конечно, он умнее человека, и все равно рано или поздно найдет способ вывернуться - читай продолжение в житии Конона. Но важно то, что возможность такая - есть!

Конечно, действия мучения Конона в отношении к бесам никак не вмещаются в рамки понятия о «белой магии». Конон тоже использует энергию демонов на благие дела, но (как и при изгнании бесов Самим Господом) здесь нет и следа компромисса. Имеет место униженное моление со стороны дьявола и приказ со стороны Святого. Но чтобы ТАК повелевать демонам, человек должен действительно уподобиться Христу, совершенно отринуть своеволие. И тогда бесы против воли со страхом повинуются Святому, как Самому Богу.

Белая же магия - это именно компромисс, осознанный или неосознанный, между демоном и человеком. Демон требует от человека отказа от подлинного, глубокого покаяния. Демон удерживает в человеке своеволие, и готов служить этому человеческому своеволию, не Богу! Человек в обмен на это требует от демона вести себя прилично, держаться в рамках относительного, человеческого «добра». На это демон вполне способен (хотя эти рамки для него нестерпимо узки), это неприятно, но приемлемо. Для демона неприемлемо только действительное Богоугождение, послушание Богу - тут уж невозможны никакие компромиссы.

Все это длинное и подробное обсуждение вопроса о белой магии должно помочь нам разрешить вопрос об отношении Православия к искусству: если все подлинное в искусстве - это дело демонов, то как мы должны относиться к искусству? Неужели надо жечь поэтов на кострах?!

Конечно, не надо. А если жечь поэтов, то и всех православных, но не святых надо сжечь вместе с поэтами. Потому что если ты не свят, значит, ты грешен. А всякий грех совершается при содействии дьявола, всякий грех - это ма-аленькая такая магия. Грех есть непокорство Заповеди, противление воле Божией. Как сказал Сам Господь (1 Царств 15, 23): «непокорность есть такой же грех, что волшебство, и противление то же, что идолопоклонство». Потому остережемся сжигать колдунов, чтобы на нас не пало евангельское слово: «Каким судом судите, судят вам».

Правильное отношение к искусству таково: искусство должно служить Богу. Пусть оно будет хоть трижды гениальным - оно ДОЛЖНО служить Богу, даже если это служение убивает всю его гениальность. Пусть гибнет гениальность - и спасается человек. Дьявол не боится костров, он боится Богослужения. И потому поэты должны жить, но непременно Господу служить. И что, значит ли это, что поэзия погибнет в горниле Богослужения?! Ничего подобного! От демона так легко не отделаешься. Наоборот, чем более поэт будет гнушаться собственной музы, стараясь обратить свой взор к Истинному Творцу, тем более покорно и заискивающе будет увиваться вокруг него муза, стремясь по-собачьи заглянуть ему в глаза. Так что искусство не погибнет, скорее уж погибнет поэт. А чтобы ему спастись, он должен проявить твердость, хотя это трудно. Поэту порой так же трудно устоять перед музой, как перед женщиной. (Сравнение не случайно: это феномены одной природы - тут Фрейд не ошибся. Ошибся Фрейд, когда хотел свести духовное к сексуальному. А на самом деле сексуальное насквозь духовно - только духовность там демоническая.)

Итак, надо заставить музу служить Богу. И она будет виться как рыба на крючке, стараясь уклониться от этой Цели хоть на волос, предлагая ему гениальные, небывалые, светлые, разумные, добрые, вечные откровения. Поэт может не выдержать соблазна и погибнуть, но искусство парадоксальным образом только выиграет от этой драмы. Так на то оно и демоническое, чтобы выигрывать от драмы!

Только так можно очистить искусство, сделать его сколько возможно добрым!

Тут опять слышится голос оппонента: полноте, если искусство от лукавого, то как оно может быть добрым? Обыденное представление о дьяволе несовместимо с добрыми делами ни в каком смысле. Дьявол представляется людям существом злобным по самой природе своей, духом тьмы, смерти и разрушения. Отсюда порой возникает вопрос: для чего Бог вообще сотворил дьявола? Этот вопрос - следствие искаженного, нехристианского понимания о демонах. Язычник различает «богов» и «демонов» как раз по признаку отношения к добру и злу в обыденном смысле этого слова. Потому-то один и тот же бес может с легкостью казаться язычнику то богом, то дьяволом. Христианское понимание природы демонов совершенно иное! Но увы, христианское понимание христианства не всегда свойственно и христианам. У нас часто примешиваются языческие представления, потому что чистое христианство - это религия тех, кто чист сердцем. Кто имеет страсти, тот не может совершенно вместить истины нашей веры.

Надо осознать, что обычно христиане склонны рисовать дьявола слишком черными красками. Это понятно, ведь враг есть враг, он заслуживает ненависти и всяческого очернения. Дьявол ищет нашей погибели, он желает нашего осуждения, он провоцирует нас на грех, чтобы лишить благодатной защиты и овладеть нами. Эта программа действий предосудительна и вызывает ненависть. Но ненависть не должна ослеплять.

Падший ангел - враг наш. Изначально он первым начал вражду против человечества, соблазнив Праотца на грех. Но зато ведь теперь мы, христиане, являемся в конфликте с дьяволом НАПАДАЮЩЕЙ стороной! Мы сами досаждаем дьяволу тем, что стремимся достичь Спасения, достичь Бога, которого он безвозвратно лишил себя. И те из нас, кто достигает Спасения, своим спасением приближают конец мира, день Суда и Расплаты. Мы не защищаемся, мы нападаем. Мы тоже падшие существа, но мы ищем спасения. Отчего бы нам не идти, как идет весь мир, к вечной погибели, теша себя лживыми надеждами? Отчего мы молимся, постимся, участвуем в Богослужении? Ради Христа, ради славы Имени Его. Но Христос-то как раз и не является со СВЕТСКОЙ точки зрения «невинной жертвой». Ведь Он пострадал ДОБРОВОЛЬНО, по Своей Божественной воле (Он ведь Бог), это был Его выбор, Его изволение, Его ответственность.

Следуя за Христом, мы сами начинаем вражду с дьяволом, когда, принимая Крещение, отрекаемся от сатаны, от всех дел его, и всего служения его, и всей гордыни его! Поэтому понятно сознательное стремление христиан очернить своего противника, выставив его в неприятном для него Свете.

Но и нам не всегда приятен этот Свет. «Делающий злое не идет к Свету, чтобы не обличились дела его». Только тот, кто совершенно свободен от греха, может сказать по праву «я люблю Бога». Этот Свет, Свет Истины, пришедшей в мир, и этом Свете нам самим, христианам, должно быть совестно наше своеволие, за наше своевольное творчество. Тот, Кто пострадал за нас «от Себя не творит ничего» - и это будучи чисты и безгрешным. А мы, будучи нечистыми и грешными, считаем свое творчество достойным внимания. И вот здесь-то мы сами отпадаем от того Света, в котором дьявол только и может быть РАСПОЗНАН как ЗЛО.

Более того, мы сверх того еще и бессознательно желаем ОЧЕРНИТЬ дьявола, представить его еще более мерзким и гадким, еще более презренным и ненавистным. Это наше бессознательное желание - это его собственное желание. Это ОН САМ ХОЧЕТ предстать перед нашим воображением в виде черта с рогами и копытами, воняющего серой. Это он насаждает в нас примитивное языческое представление о самом себе. Это нужно ему, чтобы, столкнувшись с ним в реальной жизни, мы его не узнали. И мы, теоретически ненавидя злого дьявола, на практике часто проявляем к нему любовь. Каждый грех - это наше совместное действие с дьяволом. А грехи бывают еще и неведомыми, и невольными. Когда мы, не сознавая того, участвуем в делах тьмы, его действие порой вызывает у нас неподдельное сочувствие и даже восторг. Это и есть прелесть.

Игнатий Брянчанинов, иронически говорящий о «добре» падшего человека, пишет: все мы находимся в прелести, то есть, принимаем ложь за истину. Сознание этого – это величайшее предохранение от прелести (от того, чтобы не впасть нам еще в большую прелесть)!

Святые отцы в процессе духовной борьбы видели демонов лицом к лицу и свидетельствуют, что они НЕВЫНОСИМО ГНУСНЫ. Это истина. Но это свидетельство СВЯТЫХ, для которых невыносимо гнусен всякий, даже самый малый, невинный по нашим понятиям грешок.

Есть все основания думать, что если бы обычному грешнику довелось увидеть демона, он мог бы и не вызвать у него такого уж отвращения. Говоря, что бесы гнусны, мы повторяем слова святых, но слова надо бы подтверждать жизнью. Искренность или неискренность этих слов легко проверяется по нашему отношению ко греху. ВСЯКИЙ ГРЕХ – ЭТО «СИНЕРГИЯ» ЧЕЛОВЕКА С ДЬЯВОЛОМ. И что, разве мы так уж отвращаемся от всякого греха? Как ты относишься ко греху, так относишься и к дьяволу.

Молитва – это синергия человеческого и Божественного. Как ты относишься к молитве, так ты относишься и к Богу. Чтобы не оставлять места для сантиментов и фантазий, лучше конкретизировать: как ты относишься к СЛОВАМ молитвы, указывающим на Бога, так ты относишься и к Богу. Любишь молиться – любишь Бога. Ленишься молиться – не любишь Бога. Во время молитвы улетаешь от слов молитвы в личные фантазии – значит, эти фантазии тебе дороже Бога. Вот нелицеприятная правда.

Так же и со грехом: кто любит грех, тот любит дьявола; кто смирился с грехом, тот в мире с дьяволом. Не любишь, но ТЕРПИШЬ грех – значит, ТЕРПИМО относишься к бесу. Если он и гнусен для тебя, но все-таки ВПОЛНЕ СНОСЕН. Это относится именно к личному греху, а не ко греху соседа, так как непосредственно с дьяволом мы соприкасаемся только когда САМИ грешим.

Если исходить из такого понимания, то оценка Серафима Саровского («они невыносимо гнусны») может ПОКАЗАТЬСЯ преувеличенной. Неужели же грехи наши так уж невыносимо гнусны? Конечно. Но НЕ ДЛЯ НАС. Для нас они сносны и даже приятны. Оценка святых, конечно, точная. Это наша оценка греха и дьявола – неточная. Потому Игнатий Брянчанинов и говорит, что все мы – в прелести.

Но таковы РЕАЛИИ нашей душевной жизни. На практике, теоретически представляя себе дьявола «невыносимо гнусным», к своему собственному греху мы относимся куда более терпимо. А это уже самообман: наше представление о дьяволе РАСХОДИТСЯ с нашей ПРАКТИКОЙ общения с дьяволом. Всякий грех – это общение с дьяволом, в то время как молитва – общение с Богом.

Надо понимать, что бесы – это падшие АНГЕЛЫ. Они бесы по произволению, но ангелы по природе. Они не злы по природе! Их произволение зло и гнусно. Но! Сколь бы гнусны они ни были в своем падении, но это только НА САМОМ ДЕЛЕ, в восприятии чистых сердцем людей. Будучи ангелами, они способны притворяться в наших глазах не только сносными, но и прекрасными, и пленительными, и прелестными в обоих смыслах! Пока человек не стяжал чистоты сердечной, дьявол вполне способен обвести его вокруг пальца, представившись светлым ангелом. Это испытали на собственном опыте многие великие подвижники, не чета нам, молившиеся и умом и сердцем, и все-таки впавшие в прелесть или бывшие на пороге прелести.

Если они не сумели сразу, сходу отличить тьму от Света, если приняли ее за свет, то как мы можем отличить?! Только тем же способом, к которому прибегли и они! Они МОЛИЛИСЬ, чтобы Бог не дал им впасть в заблуждение, молились - и Бог уберег их от прелести. Сам Бог!

Сам же человек по своей природе склонен принимать тонкие действия дьявола за добро. Всякий человек, начиная с Адама, склонен к такой ошибке. На этом и стоит «белая магия»!

Таким образом определив понятие «белой магии», указав на то, что мы, православные, и сами далеко не свободны от неосознанного использования «белой магии», мы имеем полное право со всей определенностью заявить, что ВСЕ неправославное христианство ПОЛНОСТЬЮ подпадает в категорию «белой магии». Уклонившись от пути подлинного покаяния, неправославные христиане уклонились на путь бессознательного компромисса с сатаной. Снова и снова необходимо подчеркнуть: добро в его обыденном понимании, «добро падшего человека», вполне совместимо с дьяволом! «Компромисс с сатаной» не означает какого-либо обвинения неправославного христианства во зле.

Христианство вообще (даже и неправославное) - это как минимум добро. Со злом христианство просто несовместимо. Где в христианском обществе наблюдается зло - это уже уклонение от собственно христианства, это нарушение и духа, и буквы Христовых заповедей. (Беда только в том, что заповеди толкуют по-разному, поэтому не всегда можно доказать неправославному христианину, что зло - это зло, ведь мы толкуем по-разному…) Но даже искреннее, нелицемерное стремление к соблюдению евангельских заповедей, не растворенное живой водой Благодати, может совмещаться в душе человека с тайным действием бессознательных страстей. Это каждый православный знает по собственному опыту.

Более того, даже молитва, призывание имени Господа, даже действительное исполнение воли Божией - но не полное и совершенное, а частичное! - это еще не поражение дьявола, а только ВЫЗОВ на борьбу. И чем полнее следование Христу, тем более опасная и коварная разгорается борьба за душу человека. Победить в этой борьбе можно только полностью отвернувшись себя, только всецело покорив свою волю воле Божественной! А воля Божия в том, чтобы «собрать рассеянных чад Божиих воедино». Поэтому подлинное стремление к покаянию не может не приводить всех подлинно кающихся в лоно одной и той же Церкви, потому что Истина одна. В это деле не бывает неважного, потому в этой страшной духовной схватке используются ВСЕ возможности.

Где говорят о том, что «барьеры между конфессиями не досягают до небес», что «единство в главном совместимо с разнообразием мнений» и прочее в этом духе, там просто не собираются серьезно ввязываться в драку. А это и есть белая магия, и она прекрасно совместима с христианством - как показывает огромный исторический опыт. Она совместима даже и с Православием, если человек внутренне готов идти на компромисс с духом века сего и «взявшись за рало, зрит вспять». Преимущество Православия в том, что оно дает возможность подлинного покаяния. Но ведь «сердцу не прикажешь».

Всякий человек, входя в Церковь, приносит в нее свои человеческие нужды. И это - нормально. Вначале человек ищет от Бога, чтобы Бог сделал так, как ему, человеку, нужно. Вначале человек далек от самоотвержения. По сути, он ищет не того, чтобы послужить Богу, но чтобы Бог ему послужил. Это расположение души по сути языческое, и оно совершено нормально для падшего существа. С таким же расположением язычники прибегают к помощи своих богов - «добрых» демонов - и демоны порой подают им помощь, чтобы не потерять своих поклонников. Насколько же лучше и правильнее для человека прибегать к помощи Того, Кто сотворил мир. И Бог не оставит без внимания никого из обращающихся к Нему, но непременно ответит всякому ради славы Своего имени, чтобы Имя это не призывалось туне.

Но Бог отвечает человеку на Своем языке, на языке Истины. Человек просит одного, а получает что-то другое, и порой не видит связи и не осознает, что Бог ответил. Потому что Бог не старается угодить человеку, но отвечает по сути, по самой сути. И если человек потерпит Такого Бога, если пойдет за Ним до конца, то рано или поздно он поймет, и от всего сердца согласится и возблагодарит Бога за его благость и премудрость. Бог отвечает в расчете на вечность впереди. У нас впереди еще целая вечность, чтобы разобраться, и понять, и осмыслить.

А демоны отвечают человеку лестью. Их задача более проста: прельстить. Они не пекутся о последствиях, да и неспособны предвидеть последствия, так как будущее ведомо только Одному Богу. Демоны часто не отвечают на обращение человека к демонам только потому, что Бог не попускает им обольщать нас. А если Бог попускает, они порой молчат по презрению к прибегающему к ним человеку.

Но вот когда человек обращается к Богу, тут уже не до презрения. Эта ситуация требует быстрого реагирования. И если человек просит у Бога чего-то конкретного, и если проявляет некоторое упорство в прошении, не обращая внимания на всеваемые демонами мысли о бесполезности молитвы, то часто бывает - самый просто способ прекратить молитву - это дать человеку уверенность в получении просимого. Попросту, пообещать. У человека невесть откуда появляется вдруг уверенность в получении просимого. Потом обещание вскоре можно попытаться взять назад, снова всевая помыслы о бесполезности молитвы. (Кто я такой, чтобы Бог меня послушал?!) А если человек опять встанет на молитву, опять пообещать. А если это будет повторяться многократно, в конце концов можно попытаться дать человеку что-нибудь похожее на то, что он просит у Бога, но не совсем то, одновременно всевая тонкое подспудное разочарование. А если человек не принимает такого фальшивого дара и продолжает молиться, то попытаться (если Бог попустит) дать что-то более близкое к просимому, позаботившись только, чтобы человек не очень благодарил или вовсе позабыл благодарить Бога. А если благодарит, попытаться всеять сомнения, от Бога ли это получено, или просто случайное совпадение и так далее - демоны неистощимы в хитрости, невозможно перечислить и предусмотреть всех их ходов… Если человек не перестанет молиться, он в конце концов получит просимое от Самого Бога, по Его слову: «Просите - и дастся вам». Но в большинстве случаев демоны добиваются прекращения молитвы.

К сожалению, «белая магия» (ответ демонов на наше обращение к Богу) гораздо заметнее и понятнее для нашего омраченного ума, чем собственно благодатное действие молитвы. Действие благодати таинственно и незаметно. Но если бы его вообще не было, если бы молитва была бесполезной, для чего бы демонам суетиться, всевать помыслы о бесполезности молитвы, давать и опять отнимать уверенность в получении просимого и делать многое прочее. Если молитва бесполезна - так молились бы мы сколько угодно, не испытывая никакого сопротивления! Молиться трудно именно из-за демонского сопротивления, знакомого каждому молящемуся по опыту. Ведь сама по себе молитва по сути вовсе не тяжела, что тут трудного? Особенно легко молиться невнимательной словесной молитвой. Что тут может быть трудного - просто повторять без конца одни и те же слова?! И тем не менее, это повторение одних и тех же слов, обращенных к Богу, призывание Его имени - это простое действие вызывает ожесточенное сопротивление.

Самый простой и эффективный прием сопротивления - это помыслы о бесполезности невнимательной словесной молитвы. Эти помыслы находят авторитетное подтверждение в учении Святых Отцов: Святые учат нас, что невнимательная молитва не приближает нас ко спасению, ведь спасение - это дело ума и даже сердца человека, а не просто внешнее упражнение в добродетели! Бесы «забывают» только уточнить, что по учению тех же Отцов, человек никаким образом не может укрепить молитвенное внимание ума, кроме как упражнением во внешних добродетелях, и прежде всего в самой же молитве, пусть поначалу и невнимательной. (Любые другие приемы укрепления внимания ума БЕСПОЛЕЗНЫ для молитвы, так как все они основаны на бессознательном компромиссе с дьяволом.) Потому нам ничего не остается, кроме как молиться как уж умеем.

Если человек упорно продолжает молиться простой словесной молитвой, не веря дьявольским уверениям в бесполезности такой молитвы, тогда дьявол вынужден добиваться прекращения молитвы любыми другими способами. В том числе, увлекая человека откровениями муз. Своим сопротивлением он против воли сам же и доказывает, что молитва небесполезна. Но подлинное, благодатное действие молитвы скрыто от ума человека. Те действия, которые мы замечаем в связи с молитвой, являются чаще всего «белой магией», вынужденной демонской реакцией на молитву. Подлинное действие Благодати - это укрепление ума человека, усиление внимания к словам молитвы и веры в действенность и силу этих слов.