Мне ненавистен гул гигантских городов,
Противно мне толпы движенье,
Мой дух живёт среди лесов,
Где в тишине уединенья
Внемлю я музыке незримых голосов,
Где неустанный бег часов
Не возмущает упоенья,
Где сладко быть среди цветов
И полной чашей пить из родника забвенья.
Константин Бальмонт
Противно мне толпы движенье,
Мой дух живёт среди лесов,
Где в тишине уединенья
Внемлю я музыке незримых голосов,
Где неустанный бег часов
Не возмущает упоенья,
Где сладко быть среди цветов
И полной чашей пить из родника забвенья.
Константин Бальмонт
Благосклонный читатель, если ты когда-нибудь будешь в Ницце, Каннах или Сан-Тропе и увидишь сидящего на набережной человека с блаженной улыбкой, запросто в пижаме без галстука, а она у меня без излишеств — парча, горностаевая оторочка и подбой с кисточками, золотые канительные нити на вишневом бархате изображают виноградный узор, на груди четыре гвардейских значка, левая рука в нестрогой прихотливости оперлась на подшивку журнала «Юный натуралист» за 1972 год, знай — это я жду тебя для проведения моих опытов над твоим сознанием. Это будет не больно, уверяю тебя.
Я не буду заставлять что-то делать или отнимать у тебя любимые совок и формочку для куличиков. Я даже не призову тебя построить дом в стиле сталинского вампира, а коли ты дама не потащу базар, дабы купить там из преступного шика страусиное яйцо, намекая этим на мое немыслимое состояние, явные возможности, скрытые резервы и разнообразные перспективы.
Я, к удивлению многих, не буду ставить широкомасштабные эксперименты по продлению оргазма с использованием удобрений, электричества и песен. И я не пытаюсь напрячь атмосферу, предложив тебе союзно написать роман, где я замысловато вылеплю женские образы второго плана, вложив в них всю силу и нежность моего цинизма, вообще предамся как-то.
И не попытаюсь я проворно вскрыть твою черепную коробку, помешать в ней поварешкой или шумовкой, а потом, взявши серебряную фамильную ложечку съесть с аппетитным чавканьем и прихлюпыванием ее содержимое. Нет, к чему? Я просто расповедаю тебе о том, что думаю, и что меня тревожит. Этого, я полагаю, будет достаточно, чтобы фраппировав тебя, произвести полную перемену твоего взгляда на наш полный суеты и притворства мир.
Я не летаю высоко, размышляю о предметах простых, обыденных, всем доступных. Вот волшебная палочка. Куда уж проще? Проще и не выдумаешь — все с детства с нею знакомы, а многие даже держали в руках, правда, не подозревая, что это она. Но знакомы с нею все. И мы даже знаем, как с нею обращаться — не телевизор, чай, или, того хуже, холодильник.
Многие даже и не размышляют о ней. А напрасно. Лично меня всегда занимал вопрос ковыряния в носу волшебной палочкой. Он совершенно не освещен в литературе. Вообще никак. А это настораживает.
Согласись, читатель, тут можно усмотреть заговор, комплот некий. А где заговор, то не обошлось и без мартинистов, а того хуже, с нами матушка Аллилуя, и тамплиеров. И все это на фоне шуток, смеха, хлопков в ладоши, гыгыканья ничего не подозревающего населения.
Вы только представьте себе — завтра у людей прорвет канализационную трубу, а они веселятся, устраивают выпляски и приятно проводят время. У людей сегодня свадьба или день рождения, а завтра они утопнут в фекальных массах. Вот, где драма и ужас!
Ивану Пахомову решительно повезло с дедом. Евстигней Пахомов был известен на всю округу своим жизненным девизом и почти профессиональными наклонностями.
Евстигней Пахомов принадлежал к тому счастливому разряду людей, что идут по жизни под девизом: «А сметана?!» Все мы сталкивались с такими, но не всегда точно определяли их. Евстигнея Пахомова не определить было сложно.
Когда его робко спрашивали: «Как тебе понравилось?», он всегда твердо отвечал: «А сметана?!» Дед Евстигней любил, когда ему покупали сметану. Он любил сметану и любил, когда ему ее покупают. Сложно сказать, что он любил больше: саму сметану или то, что ему ее покупают. Любовь к сметане и к тому, что ему ее покупают, являлись частью натуры деда Евстигнея и почитались его несомненными достоинствами в глазах окружающих.
Но еще более несомненное достоинство заключалось в том, что дед Евстигней был вдовец-профессионал. Вдовец-профессионал — очень важная фигура в мироустройстве. Его наличие повышает шансы отцов округи, чьи дочки засиделись в девках, на то, чтобы сбагрить уже ненаглядное дитятко, ибо угроза стать женой вдовца-профессионала резко снижает прихотливость в выборе суженного.
Но и это великое достоинство перекрывалось еще более великолепным — неутомимостью чресл деда Евстигнея. Итогом этому было то, что он сам толком не знал, сколько у него детей и где — к законно прижитым в четырех последовательных браках чадушкам, добавлялись цветы жизни, щедро посеянные им всюду, где ступала его нога. А ступала она много где. Даже на Камчатку его заносило.
Один этнограф так описал в своем донесении в местную газету деда Евстигнея в бытность того проездом на Камчатке: «В ресторане гостиницы рыбного порта какой-то гражданин танцевал с местной жительницей развратный танец, делая непристойные движения руками и бедрами и похотливо морща лоб». И это в 1954 году!
От санкций Евстигнея Евгеньевича спасло то, что в момент выхода статьи, громившей похотливое морщенье лба, он уже был во Владивостоке, где, наверное, продолжил совершать непристойные движения в танце. Способность же похотливо морщить лоб дед Ивана Пахомова сохранил да самой глубокой старости.
Сам Иван Пахомов поначалу не проявлял ни каких талантов. В школе, а потом в автомобильном техникуме знаниями не блистал, да и не стремился к ним, в футбол и хоккей не играл, книжки читать не любил. Вообще был никакой, то, что называется: «Ни рыба, ни мясо, ни кафтан, ни ряса». Разве что любил что-то паять, но и то без всякой усидчивости, а потому у него вечно получалось что-то несусвтное — то телевизор показывающий один канал, но звуки сразу от трех, то радио, работающее раз в неделю ровно от шести утра до полудня. Так что общество только и делало, что разводило руками: «И в кого он такой уродился?»
Таланты свои он раскрыл много позже. Придя из армии, Иван поступил в ГАИ.
Это только безотвественные работники культуры, ведущие кружковую работу по плетению макраме в Доме культуры лакокрасочного комбината, думают, что обладание полосатой палочкой и радаром являются безусловными источниками материальных благ. Люди основательные понимают, что коли ты попал на дорогу, где за час в оба конца проезжает три машины, ждать златых гор не приходится. А Иван попал на такую дорогу.
Два месяца он стоял под палящим солнцем и дождем, даже в ночной дозор выходил в надежде поймать припозднившегося лихача, а прибытки несметные к нему и его напарнику в карман не текли. Два раза только и тормознули, да и то вшивеньких нарушителей. Другой бы плюнул и бросил службу по повышению безаварийности на дорогах. Другой, но не Иван.
Он вдруг вспомнил свои детский электротехнические навыки по пайке несусветной радиотехники и решил применить их на благо. Как он залез внутрь радара, не вскрывая пломбы, не известно, но только, подобно паянным Иваном телевизорам, радар стал показывать всякую несусветицу, увеличивая скорость транспортных средств. Если машина ехала на скорости 40 километров в час, он показывал все шестьдесят, коли шестьдесят, то — восемьдесят пять, ну а девяносто превращались и вовсе в сто двадцать.
Эта новация совпала с тем, что в соседнем районе рухнул по причине ветхости мост, и все машины поехали в объезд прямо в ивановы объятья. Вот уж тут он с напарником и разошлись! Можно сказать, что распоясались. Если раньше выходили в ночь от безысходности, то теперь от того, чтобы не упустить.
Возникла одна сложность — не все хотели платить, даже штрафы. Эти чудаки наивно полагали, что верить нужно своему спидометру, а не иванову радару. Таких в целях воопитания тормозили «до выяснения». Одно плохо — ставить их было некуда.
Иван с напарником Гошей почесали затылки и решили соорудить штраф-стоянку. Наняли за шесть ящиков водку двух бульдозеристов и экскаваторщика, и те за три дня из гравия, утащенного из соседнего карьера, произвели им стоянку, куда могла влезть целая автоколонна.
Очень быстро про стоянку прознали местные шашлычники и было хотели диким образом расположиться у нее, но были изгнаны не без пальбы в воздух из табельного оружия. Тогда дети гор вступили с Иваном и Гошей в переговоры. В короткое время конвенция была заключена.
Настали морозы, армянским шашлычникам стало холодно. С разрешения Ивана была поставлена фанерная будка с печуркой и лежаком. То есть появились зачатки цивилизации и оседлости. На сугробах появились следы отправления потребностей не только тормознутых водил, но и тех, кто просто решил переночевать на стоянке под охраной двух стражей порядка. С этих, кстати, Иван с Гошей тоже брали мзду.
В целях борьбы за санитарию, Гоша притащил откуда-то пластиковую туалетную кабинку. К ней потянулись страждущие. Со страждущих тоже взимали.
И вдруг по весне прорвало — появился шиномонтажный сарай. Потом откуда ни возьмись возникли гадательные цыганки. По обеим сторонам шоссе развернулась бойкая продажа всевозможной чепухи и дичи. Польские мочалки, филиппинское мыло от запоев, скороварки, кастрюли, хрустальные люстры и фужеры, унитазы, полотенца. Материализовались бабки с яблоками, пирожками, солеными огурцами и пучками с зеленью. Привезли ларек, торгующий пивом, сигаретами, шоколадками и презервативами. Последнее пользовалось спросом, ибо после установки скамеек со всей округи сбрелись девы «для отдыха», прибывшие с Украины.
Все это хозяйство, включая и украинских баядерок, крышевали взбеленившиеся от несметных деньжищ Ваня и Гоша. Единственное, на что они не смогли наложить в полную силу лапу, так это бензозаправка, появившаяся спустя полтора года, после доработки Иваном радара.
На третий год придорожный рынок разросся так, что в нем появились ряды. Первыми от бабушек с пирожками, огурцами и яблоками отделились продавцы кастрюль, хрустальных фужеров и польских мочалок, потом, в другую сторону, от несносных старушенций отпочковались торговцы скобяным товаром, красками и по-царски разбавленным мелом цемента. Последними от хрычовок с крыжовником бежали купцы с коврами, половиками и табуретками. На месте хаоса воцарился порядок.
Чуть погодя появился киоск обмена валюты, а с другой стороны уроженцы лучезарной Индии поставили свой ларек с благовониями и продажей специй.
Появление индийцев, склонных к зажигательным пляскам, привело к изгнанию цыган. Индусские студенты, зацепившиеся за российскую почву, решили устроить что-то типа фестиваля народного индусского творчества — танцы, музыка, кобры из корзинок и куча всего другого. Пока народ дивился на всю эту небывальщину и буйство фантазии, кто-то обнес меняльный киоск, у многих бабок пропали пирожки, да и остальные честные купцы недосчитались кто денег, а кто и товару. У одного мужика уволокли три польских ковра, что он усердно выдавал за персидские.
Все дружно подумали на цыган. Цыган побили, и сказавши, что в другой раз просто убьют, отпустили на все четыре стороны.
Следующими изгнанниками стали шашлычники. Ваня с Гошей рассудили здраво, что нужно ставить придорожную точку общепита. Обложили всех, кого приютили, двойной данью, да и воздвигли харчевню, обозвав ее довольно банально: «Шашлычная». Понятно, что самодеятельные армяне были тут ненужными конкурентами.
На шашлычной рестораторы в погонах решили не останавливаться и спустя еще какой-то срок за придорожным насаждениями открылся центр досуга для взыскательной публики. Там были казино, зал для плясок с шестами и, конечно, сауны.
Участницы сумской эротической самодеятельности оказались третьими изгнанницами и были отправлены в пешее путешествие, а из Киева были выписаны такие мастерицы оригинального жанру, вытворявшие такие прихотливые фокусы, что заведение загремело. Публика стала приезжать не только из областного центра, но почитай выше — из Москвы. И даже пресыщенные диковинками жители Северной Пальмиры нет-нет, а удостаивали своим упитанным вниманием этот пансион для девиц без древних языков. Для того, чтобы никто не промахнулся, Иван с Гошей поставили на дороге указатель «Развлечения».
Вслед за обменником и ларьком с индийскими душистыми палками внезапно стали строиться другие ларьки. Тематика торговли и услуг могла впечатлить видавшего виды путешественника. «Мастер Нетылин. Чучела рыб в наличии и на заказ». Витрину заведения украшало чучело страхолюдной мурены. «Детская парикмахерская «Снежинка». Витрину парикмахерской оживляла композиция из трех довольно ободранных заячьих чучел, что несли на особой палке еще более ободранное чучело волка. Дети, глядючи на эту красоту, икали и вели себя хорошо.
Появились целители. Одна из вывесок гласила: «Бабушка вылечит народные болезни: Сибирская язва, грыжа, испуг, порча». Отдельным номером стояла фотоэпиляция — удаление волос по фотографии. Услуга пользовалась бешеным успехом среди жен, чьи мужья любили ходить на сторону. Бабушка что-то там шептала над фотокарточкой благоверного, давала порошочек с наставлением о том, куда и сколько его сыпать, и через месяц на голове ходока появлялась плешь.
Ваня и Гоша всем давали приют. Единственное, за чем строго смотрели два стража дорожного порядка, так за тем, чтоб не появлялись конкуренты по линии интима. Любая самодеятельность в этой сфере услуг пресекалась на корню. Впрочем, раз, по недосмотру, появился павильон с вывеской «Салон тайского массажа «Стрекоза». Выезд на дом». Но это причудливое прибежище попрыгуний так и не начало свою работу. Львовские стрекозы вместе с их хозяином и лежанками были изгнаны чистое поле.
Салон же сдали двум адвокатам, что вели дела по возврату прав, угонам и разводам. Адвокаты заменили первую часть вывески, в результате чего получилось: «Адвокатское бюро «Стрекоза». Выезд на дом». Против двух адвокатствующих стрекозлов, даже выезжающих на дом, Ваня с Гошей возражений не имели.
Все это дикое придорожное хозяйство жило буйной жизнью и приносило постовым такие доходы, что они уже перестали тормозить водил без особой нужды. Начальство, видя их бескорыстие, всячески ставило их в пример другим, выписывало премии по тысяче рублей, награждало ценными подарками в виде часов «Командирских», а раз даже хотело выдать путевки в молочный профилакторий «Белые вершины» в гремящем на всю страну своей экологией Челябинске. Но ребята по врожденной скромности от такого щедрого дара отказались, и у катили с семьями отдыхать на Ибицу.
Нынче Ваня с Гошей не служат уже в ГАИ, но попечение о торгово-развлекательной зоне «Ивановка», возникшей посреди картофельных полей их тщанием, не оставили. Взяв в аренду двадцать пять гектаров земли по обе стороны дороги, они посильно развивают ее. И даже стали строить дачный поселок для московских бездельников с избытками, стремящимися поселиться посреди экологии. Поселок тоже назвали Ивановка. В честь Ивана Пахомова.
А вот их преемникам на ниве дорожно-патрульной службы не повезло. Не имея возможности присосаться к прибыткам от Ивановки, они стали озверело выкачивать деньги из водил, что уже успели привыкнуть к тому, что на этом посту ДПС денег не берут. Все закончилось печально. Ребятки тормознули антрацитово-черный лимузин какого-то большого судьи из Москвы, приехавшего развлечься в «Развлечениях» и выбрать в поселочке домик для своей любовницы. Вот его два гаишника, осатаневшие от вида того, как страшные деньжищи текут мимо их карманов, и тормознули.
Из лимузина вышел молодящийся гражданин пятидесяти пяти годочков в черной футболочке и белых парусиновых брюках, сквозь которые просвечивали мужские черные стринги. Мужчина недобро посмотрел поверх черных очков в золотой оправе на уже успевших испугаться гайцов, сверкнул фарфоровым оскалом и показал корочки. Ребята поняли, что гражданин в мужских черных стрингах их посадит и, может быть, даже сейчас. Прямо на месте.
На следующий день гаишный пост обезлюдел, а еще через три дня откуда-то приехал бульдозер и, пыхтя, снес гаишную будку нафиг.
Такова краткая история успеха микроолигарха Ивана Поликарпыча Пахамова, чей дед умел похотливо морщить лоб.
С Иваном Поликарповичем недавно произошла весьма поучительная для пылкого юношества история.
Его старшему сынишке исполнилось пять лет, и любящая бабушка подарила пацаненку водяной пистолет. Мальчишечка сразу побежал в гостиную, где на диване лежал папаша и смотрел телевизор. Ребятенок стал поливать не только обожаемого папочку, но и все вокруг в комнате.
Рассвирепевший родитель изловил огольца и, отобрав у него аннигилятор, прибежал на кухню к своей мамаше и взвыл:
— Мама! Ты помнишь, как мы доводили тебя до сумасшествия своими водяными пистолетами?!
Мамаша посмотрела на Ивана Поликарпыча и сказала с загадочной улыбкою:
— А то!
Вот такая во всех смыслах поучительная и морально наставительная для пылкого юношества история произошла с микроолигархом Иваном Поликарпычем.
August 23 2013, 10:37:10 UTC 5 years ago
Прямо краткая энциклопедия Русской жизни получилась.
August 23 2013, 10:44:27 UTC 5 years ago
August 23 2013, 12:15:34 UTC 5 years ago
August 23 2013, 12:21:03 UTC 5 years ago
August 23 2013, 14:47:05 UTC 5 years ago
Но вообще - скажу Вам просто и нелицеприятно: шедевр:)))
August 23 2013, 14:50:02 UTC 5 years ago
August 23 2013, 16:09:07 UTC 5 years ago
Это не притча, простите мою дерзость. это тянет на Сагу о Пахомовых!
Монументально прекрасно.
August 23 2013, 16:18:52 UTC 5 years ago
August 23 2013, 18:59:37 UTC 5 years ago
Вот оно ЩАСТЬЕ!
А четыре гвардейских значка?
РыдалЪ...
Браво!
August 24 2013, 04:47:13 UTC 5 years ago
August 24 2013, 09:30:49 UTC 5 years ago
August 24 2013, 09:36:16 UTC 5 years ago
http://aptukkaev.livejournal.com/1935675.html
August 24 2013, 15:03:39 UTC 5 years ago
И бабушка не забыла про водяные пистолеты столько лет. Но первый абзац просто фееричен )))))
August 24 2013, 15:05:08 UTC 5 years ago
September 18 2013, 14:53:33 UTC 5 years ago
“Когда в толпе ты встретишь человека, который наг (на коем фрак)…”
Глядишь, еще немного, и сравняетесь с директором пробирной палатки.
September 18 2013, 18:01:43 UTC 5 years ago