Сэр Уинтсон Леонард Спенсер-Черчилль. Фото 1895 года
Из воспоминаний Уинстона Черчилля.
«В пятницу вечером, 20 июня, я выехал один в Чекерс. Я знал, что нападение Германии на Россию является вопросом дней, а может быть, и часов. Я намеревался выступить в субботу вечером по радио с заявлением по этому вопросу. Разумеется, мое выступление должно было быть составлено в осторожных выражениях, тем более что в этот момент Советское правительство, в одно и то же время высокомерное и слепое, рассматривало каждое наше предостережение просто как попытку потерпевших поражение увлечь за собой к гибели и других. Поразмыслив в машине, я отложил свое выступление до вечера воскресенья, когда, как я думал, все станет ясным. Таким образом, суббота прошла в обычных трудах.
За пять дней до этого, 15 июня, я послал президенту Рузвельту следующую телеграмму:
Бывший военный моряк — президенту Рузвельту
«Судя по сведениям из всех источников, имеющихся в моем распоряжении, в том числе и из самых надежных, в ближайшее время немцы совершат, по-видимому, сильнейшее нападение на Россию. Главные германские армии дислоцированы на всем протяжении от Финляндии до Румынии, и заканчивается сосредоточение последних авиационных и танковых сил.
Карманный линкор «Лютцов», высунувший вчера свой нос из Скагеррака и моментально торпедированный самолетами нашей береговой авиации, вероятно, направлялся на север, чтобы укрепить военно-морские силы на арктическом фланге.
Если разразится эта новая война, мы, конечно, окажем русским всемерное поощрение и помощь, исходя из того принципа, что враг, которого нам нужно разбить, — это Гитлер. Я не ожидаю какой-либо классовой политической реакции здесь и надеюсь, что германо-русский конфликт не создаст для Вас никаких затруднений».
Американский посол, проводивший уик-энд у меня, привез ответ президента на мое послание. Президент обещал, что, если немцы нападут на Россию, он немедленно публично поддержит «любое заявление, которое может сделать премьер-министр, приветствуя Россию как союзника». Уайнант передал устно это важное заверение.
Когда я проснулся утром 22 июня, мне сообщили о вторжении Гитлера в Россию. Уверенность стала фактом. У меня не было ни тени сомнения, в чем заключаются наш долг и наша политика. Не сомневался я и в том, что именно мне следует сказать. Оставалось лишь составить заявление. Я попросил немедленно известить, что в 9 часов вечера я выступлю по радио. В этот момент ко мне в спальню вошел с подробными известиями генерал Дилл, поспешивший ко мне из Лондона. Немцы вторглись в Россию на широчайшем фронте, застигли на аэродромах врасплох значительную часть советской авиации и, по-видимому, двигались вперед с огромной быстротой и стремительностью.
Начальник имперского генерального штаба добавил:
«Я полагаю, что они огромными массами будут попадать в окружение».
Весь день я работал над своим заявлением. Я не имел времени проконсультироваться с военным кабинетом, да в этом и не было необходимости. Я знал, что в этом вопросе мы все мыслим одинаково. Иден, лорд Бивербрук и сэр Стаффорд Криппс — он покинул Москву 10 июня — также находились со мной в течение всего дня.
В данной связи может представить интерес рассказ моего личного секретаря Колвилла, дежурившего эту субботу и воскресенье в Чекерсе.
«В субботу, 21 июня, я приехал в Чекерс перед самым обедом. Там гостили г-н и г-жа Уайнант, г-н и г-жа Иден и Эдуард Бриджес. За обедом Черчилль сказал, что нападение Германии на Россию является теперь неизбежным и что, по его мнению, Гитлер рассчитывает заручиться сочувствием капиталистов и правых в Англии и в США. Гитлер, однако, ошибается в своих расчетах. Мы окажем России всемерную помощь. Уайнант сказал, что то же самое относится и к США.
После обеда, когда я прогуливался с Черчиллем по крокетной площадке, он вернулся к этой теме, и я спросил, не будет ли это для него, злейшего врага коммунистов, отступлением от принципа. Черчилль ответил: «Нисколько. У меня лишь одна цель — уничтожение Гитлера, и это сильно упрощает мою жизнь. Если бы Гитлер вторгся в ад, я по меньшей мере благожелательно отозвался бы о сатане в палате общин».
2. На следующее утро я был разбужен в 4 часа телефонным звонком из министерства иностранных дел, откуда сообщили, что Германия напала на Россию. Премьер-министр всегда говорил, чтобы его не будили ни в коем случае, разве только если начнется вторжение (в Англию). Поэтому я отложил сообщение до 8 часов утра. Единственным его замечанием было: «Передайте на радиостанцию БРК, что я выступлю сегодня в 9 часов вечера».
Он начал готовить свою речь в 11 часов утра и, если не считать завтрака, на котором присутствовали сэр Стаффорд Криппс, лорд Крэнборн и лорд Бивербрук, посвятил ей весь день... Речь была готова лишь без двадцати девять».
PS. Чтобы снять вопросы, я к Черчиллю отношусь без особого пиетета. И определенная доля вины за вторую мировую лежит и на нем.
July 1 2012, 00:30:40 UTC 7 years ago
И это после того, как они сами вскормили Гитлера и напустили его на Европу!
July 1 2012, 00:35:39 UTC 7 years ago
July 1 2012, 01:02:43 UTC 7 years ago
July 1 2012, 01:08:56 UTC 7 years ago
July 1 2012, 01:15:47 UTC 7 years ago
July 1 2012, 01:21:09 UTC 7 years ago
July 1 2012, 01:54:10 UTC 7 years ago
July 1 2012, 01:55:45 UTC 7 years ago
July 1 2012, 02:10:16 UTC 7 years ago
July 1 2012, 03:17:49 UTC 7 years ago
July 1 2012, 03:27:31 UTC 7 years ago
Если ошибся - приношу извинения автору реплики.
July 1 2012, 01:06:34 UTC 7 years ago
http://atomiya.livejournal.com/1394193.html
И дважды приполз с америкосом к властителю земель русских, дворянин потомственный — в Тегеран и в Ялту.
Так что как-то вот так криво получается — дворянин на коленях да к холопу.
Увы.
Не мне и не Вам.
Жизни.
July 1 2012, 07:09:22 UTC 7 years ago
Он же не у дел в 30-х был.
Скорее на британских политиках в целом. До поры, до времени Гитлер был им выгоден.
Потом не хотелось конфликтов.Да и возможностей остановить у них было немного...