Все мы живем случаями. Вот позавтракал вкусно – счастливая оказия. Выпил водочки с приятелем – тоже оказия и при том приятная. Поругался на рынке с бабкой, что торгует апельсинами и ананасами, оказия неприятная. Пролил горячий кофе на колени – пренеприятная оказия. Встретился с необычным – оказия занятная.
Вот у меня позавчера занятная оказия приключилась, ко мне Юрий Гагарин приходил. Угу. После обеда. Нет, вы не подумайте ничего, водка тут совершенно ни при чем, хотя для поднятия духа и выкушал вкусной и полезной. А как без нее? Но Гагарин без нее явился и даже не на ее запах. И мадам Блаватская с ее практиками вызывания духов тоже не замешана, потому как явление Юрия Гагарина посреди дня состоялось. Даже запаха серы не было.
Обедал по народному запросто. Я вообще все эти новомодные изыски с диетами не люблю. Не здоровая пища все это. Навыдумывали, не пойми что. Ну, какая это еда все эти мюсли-фюсли? Вы знаете, как их делают и что туда кидают? Я не знаю, но представить могу очень живо. Говорят, что в том же шоколаде где-то пять процентов тараканов. А уж что они во все эти быстрокаши пихают… Думаю, тут и без таких ингредиентов не обходиться, про которые не то что за столом стыдно сказать, про это даже на улице с незнакомыми людьми лучше не говорить, разве что этим обкладывать на автобусной остановке можно.
Вкушал курный суп с потрохами и расстегаем, да гуся упитанного томленного в печи под брусникою и инжирным соусом. Добрый такой гусь – жир так и сочиться, сладость неизъяснимая, когда по гортани стекает. Ну, подъедочки еще всякие ел, припеки тоже ел. Потом нарезал тоненько ломтики багету, намазал топленым домашним маслицем и на них ветчиночки, душистой такой, с перцами всякими и салом тонким и нежным положил. А рядом на блюдечке грузди соленые, да рыжики из дубового боченочка. И все это под холодную водочку на анисовом семени, да из запотевшего графинчику.
У меня водочка всегда в холодильнике стоит в морозильнике. Чтоб, значит, как пионерка всегда была готова доставить исстрадавшейся душе усладу и отдохновение. Очень это важно, чтоб всегда готова она была.
Я даже больше скажу – водка в холодильнике есть важный показатель человека с обустроенным бытом и правильным взглядом на жизнь. Вот приходишь ты в двухминутные гости к такому человеку. Ну, не знаю, луковицу попросить, утюг там или, положим, перфоратор. Если хозяин справный и домовитый, он тебе, может, по врожденной своей скопидомности и утюга-то чугунного, что на плите греют, не даст, скажет, что в починке, но стопку-другую-третью тебе из запотевшего графинчику нальет. И закусочку какую-никакую предложит, а хоть бы и огурчики солененькие хрустящие и бутерброд с сальцем, чесночком пахнущим. И сядите вы с ним за стольчик на кухоньке, да побеседуете душа в душу. И не две минуточки, а все полчаса, а то и час с получасием.
А вот немолодая уже и полная на треть бутылка водки, сиротливо, подобно бесприданнице стоящая в буфете, должна навести любого знатока жизни на нехорошие предчувствия. К людям, что держат водку таким способом за утюгами и перфораторами лучше не ходить. Нет, у них утюг, может, и есть, даже и перфоратор где-то отыщется, они даже вам его и дадут, но лучше таких людей избегать.
Пустая на две трети пыльная бутылка водки, с деланым сожалением извлеченная из буфету это –карма. Как только начались эти манипуляции, будьте уверены, вас дальше ждет не крепенькая лисичка на закуску, а ее духовный эрзац в виде проникновенного бренчания на гитаре и разговоров про «эту страну» и «кровавый режим». И тут уже полутора часами не отделаешься. Будешь согласно кивать, держа дулю в кармане. Потом внезапно из совсем уж не понятных запасов будет извлечены вечные виски самых причудливых наименований… Рискуете вообще не добраться в этот день до дома... И люди, вроде, хорошие, а все у них не как у людей… Лучше к таким за луком и не ходить…
Ну, так вот, к гагаринской визитации. Сижу, значит, вкушаю вкусную и питательную. Смачно крякаю, ветчиной и грибочками закусываю. Отхожу от трудовых подвигов, значит. И даже на душе уже хорошо стало, даже позевывать сладко начал, и даже думать на предмет того, а не устроить ли мне некий послеобеденное отдохновение в виде сна минуточек так на сто двадцать. Хлопнул последнюю стопочку, еще полстопочки прицепил, поймал вилочкою последний груздь и в рот отправил. Сижу, осоловело пережевываю, медитирую.
И тут вдруг звоночек домофону зачирикал. Стучится, значит, кто-то в калитку. Я трубочку снял и спрашиваю, кто такой и по какому-такому делу, не судебный ли часом ярыжка.
– Нет, – отвечает человек в трубочку, – не судебный я ярыжка и даже не этнограф. Я газовый контролер, а зовут меня Юрий Гагарин.
Я как про Юрия Гагарина услышал, аж икнул. Вот, думаю, дмедитировался до явлений…
– Как, как? – спрашиваю несколько дрожащим голосочком.
¬ – Юрий Гагарин!
Делать нечего, пошел к воротам. Смотрю в щелочку ящика для писем и газет. Да, стоит мужичок такой в треухе, комбинезоне и даже куртке газовой. Я ему и говорю:
– Вы удостоверение в щелочку покажите.
Я всегда удостоверения спрашиваю, очень я до этого дела дотошный. Иногда даже фотографические карточки слюнявлю и ногтем на крепость приклеивания проверяю. Потому как никому веры теперь нету. Мне один раз в метро в Нерезиновой, прямо около Лубянки удостоверение командира штаба космический войск России купить предложили. Угу. С пропуском в Кремль и вообще всюду. Так и было пропечатано: «Всюду».
Вот контролер мне, значит, свое удостоверение и показывает. Да, так и написано красивым бухгалтерским почерком: «Юрий Гагарин». Не совсем даже не слуховые галлючинации на почве потребления водочки и грибов.
Ну, открываю ему калиточку и говорю так задорно, с подмигиванием:
– Ну, что, Юрий, полетели?
А он мне в ответ так с оттаенным усталым и отчасти грустным вздохом:
– Как же вы меня все этим достали!
И видно по лицу, что достали уже человека, что не первый я ему эту шуточку говорю. А что поделаешь? Судьба у него такая. Чай, родители не кочаном капусты думали-размышляли, когда имячко при рождении ему давали. Хорошо, еще Даздрапермом каким-нибудь не прозвали, или еще чем экзотическим. Говорят, некоторые бразильцы детей именуют по названиям своих любимых футбольных команд. А тут, и имя человеческое, и назван в честь фигуры выдающейся, героя Вселенной, можно сказать.
Теперь как-то ажитация от полетов космических в народе спала, а ведь было время, когда в каждом доме, в каждой семье в красном углу рядом с иконами и портретами родственников висел и портрет Юрь Алексееча. Ведь свой же был человек, свой в доску. Иные дедуси, а особливо сердобольные бабуси по великим праздникам всегда в такую аккуратную рюмочку водочки наливали и к его портрету ставили, добро приговаривая:
– Пусть и Юрочка выпьет, ему, чай, там не сладко пришлось. Пусть порадуется, соколик.
У нас на кухне тоже висел. Правда, нужно признать, что у нас ему много не перепадало. Я иногда чаю под портретом поставлю или конфеточку красивую и вкусную положу, ну так я потом эту конфеточку сам и съедал, через полчасика. Чай, он на нее полюбовался и духовно вкусил, а я уж космонавтские объедочки и прибирал. А то как? Не порядок объедки-то на столе держать. Я уже тогда правильным мальчиком был. Понимал, что к чему.
Впрочем, однажды портрет из кухни убрали, вообще дома его портреты одно время не держали. А тому казус со мною был. Пренеприятный, доложу я вам, казус. Жуткий даже. Даже слегка ужасами отдавал и чем-то инфернальным.
Сижу я на кухне и с увлечением поедаю печенье «Мария», я большой до него охотник был, макая его в банку с малиновым вареньем и потом в банку со сгущенкою. Очень это вкусная вещь – печенье «Мария» в варенье и в сгущенке.
Вот, значит, поедаю, а на кухне радиоточка была и там такой приемник, постоянно включенный на случай ядерной войны, чтоб значит нам духовно просвещаться, где какой мартеновский цех раздули, где прокатный стан пустили, где чего-то там намолотили сверхплана. Очень мне даже интересно про закрома всякие слушать было. Я их в виде такой большой прикроватной тумбочки представлял, куда заботливый дедушка Брежнев сносил отовсюду намолоченное, скошенное и собранное.
И любили там после производственной гимнастики запускать передачу «В рабочий полдень». Там всякие песни крутили. До сих пор помню как артист Гуляев пел про то, что у него тоскуют руки по штурвалу, а дядя Эдуард Хиль, которого мы часто видели в булочной на Владимирском проспекте, очень замечательно своим прекрасным голосом выдавал:
Прекрасен лес, и поле, и цветы,
Прекрасен лес, и поле, и цветы,
Песчаный плёс, и лодка у причала,
Но в мире нет прекрасней красоты,
Но в мире нет прекрасней красоты,
Чем красота горячего металла!
Я даже какое-то время считал, что дядя Эдуард где-то кузнецом работает, даже как-то хотел его в булочной попросить, чтоб он мне гвоздик какой интересный принес с работы, но все как-то не складывалось. Либо мы уже из булочной выходили, а он только входил, либо наоборот, либо у меня рот ром-бабой забит был. Так и не попросил его тогда о гвоздике, теперь понимаю, что напрасно не попросил. Был бы обладателем гвоздика от самого «Мистера Тро-ло-ло».
Ну, так вот, сижу, слушаю этот концерт, печенье поедаю, и тут новая какая-то песня, не про штурвал или горячий металл, а про Гагарина. Тогда много песен про Гагарина было. Вот песня про Гагарина, а в ней такие слова, как теперь понимаю, жизнеутверждающие:
И Гагарин улыбнется,
Со своих сойдя портретов…
А я, значит, сижу и на портрет Гагарина гляжу. И вдруг мне показалось, что он мне подмигнул и даже из портрета вылезти хочет. Так мне жутко стало, что я свое увлекательное занятие бросил и с ревом побежал к бабке, шившей что-то у себя… И ткнулся сопливым носом в ее юбку.
Полгода потом ни одного портрета Юрия Алексеевича дома не было, такая меня жуть инфернальная от него брала. Даже когда чего в телевизоре было про него, мне глаза прикрывали. Но как-то со временем оклемался, даже и не реагирую на него не как, хоть все вкруг меня его портретами увешай.
Однако, песня эта мне сильно в голову запала. И мыслями своими я к ней часто возвращался, находя в ней все более ужасающие моменты. Став чуть постарше, я вдруг понял, что все эти сошедшие с портретов и улыбающиеся Гагарины должны быть числом не менее миллиона. Да куда там миллиона, бери больше! Даже если не считать фотографические карточки, пропечатанные в газетах «Правда» и «Известия» и иной прессе, а допустить, что он мог сходить только из цветных портретов, публикуемых в журнале «Огонек», да с тех, что тискало издательство «Плакат», никак не менее двух миллионов выходило. А ведь каждый из этих сошенцов вполне законно и с лучезарной улыбкою мог расчитывать не только на полковничьи погоны, но еще и на зарплату. И куда всех этих первооткрывателей девать, скажите мне? С каких-таких госдоходов такую орду первопроходцев содекржать?
Но дальше, больше. К восьми годочкам я отчетливо осознал, что супруга Юрия Алексеевича должна оказаться просто многостаночницей, варя борщ всей этой ораве своих по прихоти поэта разможившихся мужей. А уж какие мысли полезли ко мне в отроческом возрасте!.. Я даже излагать не буду подобно. Ведь каждый из них вполне даже на законных основаниях мог требовать от нее свою часть супружеского внимания и ласки… Думаю, случись такое сошествие, ох и припомнила бы жена Гагарина этому поэту…
С поэтами вообще глаз да глаз нужен, люди они такие. Вот один поэт, даже очень известный, назовем его Михаил Алексеевич, получил в советское время то ли гонорар за книжку, то ли премию какую, а как он был человек глубоко питерский, то и решил порадовать своих хануриков-соседей из окрестных коммуналок. А как их порадуешь, как не выпивкою? Вот он и подвалил на своей черной лаковой «Волге» к бочке с пивом, что стояла на канале Грибоедова. Подвалил, да и скупил все пиво в бочке за раз и начал за так всякому встречному-поперечному наливать. Наливал-наливал, ну понятно, все и потянулись. Кто даже в бидончике себе домой уносил, кто в баночке трехлитровой. А только драка все-таки приключилась. Хорошая такая драка. С кровищею.
Ну, понятно, милиция прикатила. Поэта тоже загребли, хоть он и трезвый и в мордобое не участвовал. Спрашивают:
– А зачем, Вам, уважаемому человеку, светочу и соцтруда герою, вот такие беспорядки устроить захотелось?
А кавалер ордена Октябрьской революции им так просто и задушевно отвечает:
– Видите ли, молодые люди, я уже стар и до коммунизма, очевидно, не доживу. А очень хотелось посмотреть, как оно будет.
Вот такой высокоморальный и поучительный для пылкого юношества казус произошел с известным поэтом Михаилом Алексеевичем.
February 4 2011, 12:41:57 UTC 8 years ago
February 4 2011, 12:48:30 UTC 8 years ago
February 4 2011, 14:13:57 UTC 8 years ago
А поэт ваш – вражина недострелянный. При коммунизме пива будет хоть залейся, хоть обоссысь.
February 4 2011, 14:33:23 UTC 8 years ago
Вообще-то это довольно известная история про Михаила Дудина. Был такой хороший поэт. История реальная. Ментов, когда они разобрались, кого повязали, особливо испугала звезда героя соцтруда и значок депутата Верховного Совета... :)))
February 4 2011, 16:02:00 UTC 8 years ago
P.s. Опять выбрасывало на какие то бутбольные сайты, даже дописать не дали - раза три приходил - заходил.
Вы бы им финансывую вакцинацию провели, что ли(вы им укол в мосх, а оне вам за это денежек).
February 4 2011, 17:44:21 UTC 8 years ago
А вот любили ли Вы карамель "Барбарис" и "Дюшес", как любил их я? У нас в булочной они шли за копейку при сдаче, еще подушечки в сахаре. А еще были шоколадки маленькие по 11 копеек. Такие, с полукруглыми ребрышками.
А еще были эклеры по 22 копейки и пирожное "Картошка" по 11 копеек. И мы их с очень превеликим удовольствие поедали. "Картошка" была с начинкою, а не тепершняя пошлая со всякими эссенциями. Там варенье было.
February 4 2011, 17:57:54 UTC 8 years ago
February 4 2011, 18:22:29 UTC 8 years ago
Я как раз и говорю про цены 72 года. Об остальных прелестях и не говорю... :))
У нас же около дома сразу куча знаменитых заведений была. Ну, во-первых, полуподпольный питерский рок-клуб, прямо даже почти в 100 метрах от дома, опять же знаменитые Пять углов, считай почти на них жил. Потом, конечно "Елисеевский" и Гостинка, потом "Сайгон" (угол Владимирского и Невского), потом знаменитая сосисочная на Владимирском, потом "Тройка" на углу Владимирского и Джамбула, гремевшая на весь город "Диетическая столовая", где такую сладкую говядину в черносливах делали... "Пирожковая" Ну, и конечна, "Чебуречная" на Владимирской площади (теперь там говно какое-то, простите за каламбур, бранные слова не люблю, но там вечно каждые полгода все меняется, то мобильный магазин, то обувной). А в булочной, что мы с Хилем вечно виделись теперь магазин электроники для любителей лампового звука...
Зашел, халдей тамошний подбегает. Чего, мол, изволите лебезит. Посмотрел на цены, ругнулся матерно и плюнул. Пусть ДАМ это все покупает... Мне деньги не так легко достаются, чтоб я на такое говно их сускал. Лучше бы булочная была.
Одно родителей спасает (они втроем с тещей союзно живут), что есть Владимирский пассаж. Там в подполе огромный продовольственный супермаркет. Цены, конечно, не наши, но все же. И еще есть кафе, куда они ходят втроем.
February 4 2011, 16:18:48 UTC 8 years ago
Так поэт всё же Александрович или Алексеевич? Изволили Вы его и так, и этак обозвать? Или это у меня оказия непонятливая?
February 4 2011, 17:26:17 UTC 8 years ago
А Дудин, кстати, был замечательный поэт и человек. Мужик. И деревенский и Питерец (с большой буквы).
February 4 2011, 18:09:32 UTC 8 years ago
:)
February 4 2011, 18:39:26 UTC 8 years ago
February 4 2011, 18:58:34 UTC 8 years ago
February 4 2011, 19:16:54 UTC 8 years ago
Михаил Александрович... Лично я рад, что когда-то жизнь свела меня с ним... Он очень крепкий человек был. Цельный. И поэт... Именно ПОЭТ!
February 4 2011, 18:01:44 UTC 8 years ago
February 4 2011, 18:35:55 UTC 8 years ago
Не переведу, просто дам русскую транскрипцию польской погурки, она, кстати, древнее польского гимна, который из нее взял первую строку:
Есче Польска не згинеЛа, кеды мы жиемы, есче вудка не скваЩняЛа, кеды мы пиемы!" (ударение во всех словах на предпоследнем слоге, "Л" большое это такой беглый звук, вроде и русское "Л", а вроде и английское "W").