Книга способствует коррекции некоторых распространенных представлений (актуальных и для настоящего времени) относительно заинтересованности в образовании «общества» и «государства», – того рода, что первое-де к образованию стремится, а второе это стремление ограничивает. На самом деле прежде всего «государство» (если это только не такое государство, в котором уровень причастных к управлению ниже уровня непричастных, что, как мы знаем, случается) в своих целях заинтересовано в том, чтобы по возможности максимально хорошее образование хотя бы какому-то числу лиц дать, а «общество» под образованием в лучшем случае понимает обладание документами о таковом (если они сулят какие-то блага либо это считается модным или «прогрессивным»), оставаясь абсолютно равнодушным к реальному качеству и содержанию образования. И если во все времена находились чудаки, желающие «знать, чтобы знать», то социальным явлением это никогда не было.
Так и борьба российской власти за внедрение образования, как явствует из истории школы, шла с переменным успехом (под давлением образовываемых его периодически приходилось «облегчать»). Нашло там отражение и то (неочевидное для большинства современных читателей) обстоятельство, что не только в населении, но даже в его наиболее высокостатусных социальных группах массового стремления к образованию вовсе не наблюдалось. Почему правительству и приходилось придумывать стимулирующие «пряники», а поначалу действовать даже больше «кнутом». Автор справедливо замечает что, несмотря на спокойные формулировки, указ от 6 августа 1809 г. (этот самый «кнут») проникнут разочарованием власти (и очень хорошо делает, что этот указ приводит, снимая могущие возникнуть вопросы и сомнения).
Действительно, насмешки и возражения против этих мер как раз представителей наиболее образованной части «общества» (насчет того, что «у нас председатель Гражданской палаты обязан знать Гомера и Феокрита, секретарь сенатский – свойства оксигена и всех газов») выглядели вполне резонными (утилитарного значения это знание не имело), а предоставление (в отличие от других заведений того же уровня), немедленного права на первый классный чин выпускникам гимназий с изучением (неприменимого в делопроизводстве) древнегреческого языка – нелепой прихотью властей. Но упорная приверженность правительства к насаждению подобных «бесполезных знаний» и была борьбой за внедрение образования.
Из материалов тома хорошо видно, что как система массовое среднее образование (не только военное, но и общее, в т.ч. женское) сложилось именно в николаевское время, в 30-40-е годы, что совершенно логично, т.к. это было время систематизации и ряда других сторон, в частности законодательства. Кстати, в самой прямой связи с развитием образовательной системы находится то обстоятельство, что только в это время впервые был создан достаточный по численности - соответствующий размерам страны и численности населения - гражданский аппарат, сделавший возможным упразднение крепостного права.
Поскольку речь идет о Х1Х столетии, изложение строится по периодам возглавления МНП тем или иным лицом (дай автору волю, он написал бы том такого же объема про каждого из этих лиц), что правильно, поскольку, как явствует из фактической картины, различия индивидуальных воззрений этих лиц на дело образования были достаточно велики.
По ходу изложения и в конце тома philtrius высказывает и свои собственные соображения по поводу того, что он столь подробно разбирает. Заключения эти, прямо скажем, едва ли могут быть благосклонно приняты нынешней общественностью, но зато совершенно адекватны излагаемому материалу (а он, поданный достаточно полно, говорит сам за себя).
