Приходится констатировать, что престиж Путина держится на представлениях о наличии у него великих патриотических замыслов («поднятия с колен», консолидации «русского мира», «возрождения империи» и т.д.), которые свойственны ему быть не могут. Откуда бы им взяться? Когда человек с юности увлечен какой-то идеей, живет ею, ведет за нее многолетнюю политическую борьбу в составе какой-то партии или, тем более, создает такую свою и, наконец, «с боем» приходит к власти – тогда да, он проводит политику, прямо из этой идеи вытекающую (вот как тот же Эрдоган). Но Путин – человек случайный. Он был взят и поставлен Ельцыным только за свои личные качества, еще за полгода-год до того не подозревая о своей «великой миссии» и не зная, что выбор падет именно на него (еще весной 1999 рассматривались другие варианты). Не говоря уж о том, что когда вопрос о «великодержавии» реально решался, он принадлежал к противоположной партии, честно служа одному из главных его разрушителей.
Оказавшись на посту и окружив себя знакомыми людьми, он был озабочен только сохранением власти этой группы. Конечно, общая ностальгия по Совку у него имелась, и он, коль скоро это ничего ему не стоило (и в той мере, в какой не стоило), удовлетворил свои симпатии (к тому же совпадающие с той системой управления, в которой он чувствовал себя наиболее комфортно). Но для этого пределов РФ плюс иллюзии «дружбы» с лукашенками-януковичами-назарбаевыми в «Евразийском союзе» (бледной тени СССР) было совершенно достаточно и никаких «русских миров» и «империй» не требовалось.
Но если бы даже «великие патриотические замыслы» и могли вдруг осенить озабоченных совсем другим людей (всяко бывает), они упирались бы в две «невозможности», проистекающие из самой гибридной природы режима (с одной стороны – Совок, с другой, зависимый от «Запада»).
1. Оставаясь совком, он не может отречься от признания легитимности устройства советского (и, соответственно – как неизбежного следствия - постсоветского) пространства и положения в нем РФ, без чего все подобные замыслы абсолютно непредставимы. По той же причине (внутренней советскости) он не смог (и не мог) за полтора десятилетия создать нормальную конкурентную экономику (хотя адекватные представления об этом имелись и им излагались) и обеспечить стране достаточные возможности для конфронтации с внешнем миром (при том, что РФ, как я уже писал, «недосовок», не имеющий мобилизационных преимуществ настоящего, но обладающий всеми его недостатками).
2. Невозможно представить себе серьезную конфронтацию РФ (каковая неизбежна не только при осуществлении, но и при заявке на такие замыслы) со странами, от которых она не только зависит как государство в целом, но с которыми накрепко связана по отдельности и вся ее элита, не мыслящая другой жизни, как держать там свои семьи и имущество и в случае опалы перебираться самой.
На чем, собственно, создались представления о "великих замыслах"? В начале правления ни о чем таком речи не шло (пресечение чеченского сепаратизма и налаживание элементарной управляемости страной после полного хаоса 90-х и всевластия местных бандитов и региональных баронов были чисто внутренней проблемой, без решения которой эта власть вообще не могла состояться), напротив, вовне сдавались и остатки присутствия (Камрань, Лурдес) и всячески демонстрировалась приверженность «партнерам» (ни малейшей работы по созданию "пророссийских сил" в лимитрофах вообще никогда не велось). Патриотические нотки зазвучали, когда «партнеры» решили, что он все-таки «недостаточно демократичен» и захотели большего – еще «улучшить» РФ-ную власть, а то и совсем ее сменить. Вот тут разговоры о «независимости» начались, но их было совершенно недостаточно, и 3-4 года назад престиж власти (уже поднадоевшей) находился на минимальном за все время уровне.
По сути – дело решил всего лишь случайный эмоциональный шаг (взятие Крыма), конечно, совершенно необходимый как утешительный приз и моральная компенсация, но бывший на самом деле лишь следствием полного провала (из-за киевского переворота) даже скромных интеграционных планов. Но и от последствий и этого шага, сильно осложнившего ему жизнь, он теперь не знает как отделаться.
Патриотическая общественность полагала, что это только первый шаг и за этим что-то еще последует. Но ничего не последовало. Да и что могло последовать? Что он еще может сделать, как еще продвинуться что на Украине, что в Сирии? Больше того, что он уже сделал (сам испугавшись и оправдываясь за содеянное) сделать он больше ничего не может. Какая еще победа может быть достигнута в Сирии? Даже максимум того, что можно достичь - ликвидация исламистских анклавов внутри контролируемой Асадом территории и ее расширение на севере до турецкой границы, представляет, как видим, огромные трудности, но принципиально ничего не меняет и ни на кого в РФ впечатления не произведет. По Украине – и того хуже. Политически Донбасс давно сдан «Минском», и максимум возможного – затягивание его реализации до превращения в «Приднестровье». Ни расширить его территорию до границ областей, ни создать «Новороссию», ни, тем более, вернуть всю Украину к хотя бы к формальной лояльности Путин, оставаясь собой и в рамках своих представлений, сделать не может и не осмелится. Вот и все «возрождение» (а то еще после 2017 как бы «с колен» на четвереньки встать не пришлось).
Некоторые (из числа некрасных националистов) пошли даже дальше, вздумав радоваться, что за Донбасс выступили вместе «красные» и «белые» («кто бы мог подумать!»). Радоваться, конечно, не стоило, потому что это не красная власть со своими прохановыми-холмогоровыми-кургинянами к ним присоединилась, а они – к ней (и в результате имело место только общее покраснение в РФ). Но вот в этой среде некоторое отрезвление уже наступило – когда притеснять и искать «экстремизм» стали именно у них, доступно объяснив, что такие союзники власти не нужны (достаточно «холмогоровых»). Так что и в той среде, которую я имею в виду, досадные эти заблуждения долго не продлятся, но все равно жаль, что они имели место.
