К счастью, я давным-давно при первой возможности ушел из АН в свободное плавание и хотя потом приходилось иметь дело с разными «заведениями», всегда стремился минимизировать связи с ними, и очень сочувствую знакомым, оставшимся в этой системе. Подход, при котором гуманитариев, подобно естественникам, в угоду «хиршам» оценивают по статьям в иностранных журналах и цитированиям, есть, по моему разумению, проявление крайнего идиотизма. Венцом работы историка является КНИГА - монографическое исследование, которую человек пишет несколько лет, люди также переводят и публикуют источники, создают своды данных, словари и т.д. Но это все вроде как недостаточно и необязательно, приходится ежегодно писать что-то «проходное», набирая «баллы».
Если физика – «везде физика», то общественные дисциплины тесно связаны с конкретной страной, и рассчитывать, что какие-то частные вопросы ее истории могут быть столь же интересны во всем мире, как какой-нибудь химический эксперимент, заведомо нельзя, но наших бедолаг гнобят за отставание от математиков по вниманию «мировой научной общественности». (Кстати, то обстоятельство, что среди представителей «исторических дисциплин» наибольшую цитируемость имеют этнографы, объясняются не их особой ушлостью, а тем, что «где какие зверушки живут, как выглядят и какие у них повадки» - это скорее биология, чем история.)
Помешанность на публикациях в «ваковских» журналах – вообще нечто (иной раз совершенная загадка, почему одно из аналогичных изданий «ваковское», а другое – нет). Тут все перевернуто с ног на голову. Публикация в мало кем читаемом «Вестнике» какого-нибудь провинциального вуза, где в одном номере собраны статьи по истории, филологии, философии, экономике и т.д., для «наукометрии» оказывается более значимой, чем статья в солидном тематическом сборнике академического института (я лично 80% действительно полезных публикаций встречал в изданиях именно такого рода), академическом же альманахе, глава в коллективной монографии и т.д.
Сам я, находясь в этой системе, выглядел бы совершенным бездельником. Просидев больше 20 лет в архивах, я сделал более миллиона единичных записей, систематизировав которые, составил базу данных на 350 тыс. чел. Занявшись еще более обширным проектом – собрал данные на ок. 2 млн. чел., но ни во что из учитываемого отчетами это не вылилось. Составление и комментирование около полусотни томов эмигрантских мемуаров, издание дюжины биографических словарей – все это также «не считалось» бы. Т.е. вся моя деятельность лежала совершенно вне «наукометрических» параметров, и отчитаться мне было бы нечем. Поэтому я чрезвычайно доволен, что занимаюсь своим делом без всякой необходимости оглядываться как на нововведения «эффективных менеджеров», так на мнения всякой сволочи, привыкшей изъясняться наукообразным бредом.
Вообще говоря, будь моя воля, в тех областях знания, которые не требуют технического оснащения для экспериментов и т.д., я бы финансировал не учреждения, а персонально ученых, а гуманитарные НИИ, кроме проводящих полевые исследования (напр., археологии), вовсе бы упразднил, оставив только редакции научных изданий. Настоящих исследователей не так много (во всей «исторической» сфере, думаю, порядка пяти сотен), в крупных НИИ без пустобрехов и бездельников едва ли по полсотни наберется. Вот этих людей, доказавших свою состоятельность, написав хотя бы одну дельную монографию, только и стоило бы держать на персональном окладе, отнюдь не ставя их в зависимость ни от «менеджеров», ни от начальствующих дураков.
