Вот заметил, что и philtrius’у, в числе прочего приходилось иной раз заступаться за саму идею светского образования перед озабоченными «культурным расколом общества» (мысль, что когда хотя бы некоторые знают французский, это лучше, чем когда его не знает никто, нуждается, как видим, в защите). Ну, может, кто-то и знает примеры, когда «благолепие» продолжало бы существовать в условиях технологического прогресса, когда какое-либо сообщество преуспело благодаря обскурантизму, а страна, погрязшая в маразме, не стала жертвой более продвинутых соседей.
Обвинения Петра Великого в подготовке прихода к власти большевиков – дело, впрочем, привычное (правда, недавно на одной конференции убедился, что творческая мысль пошла и дальше – не Петр и даже не Алексей Михайлович с Расколом, а Иван III, не поддержавший нестяжателей). Ну да, конечно, Петр виноват – ввел и стал развивать систему светского образования. Разумеется, развитие всяких нехороших идей и, соответственно, нехороших людей стало возможно только благодаря этому. А то, что без этого было бы невозможно и все остальное – так оно поклонникам «древлего благочестия» и без надобности. Но я сейчас не совсем об этом.
Забавляют меня претензии даже не к «вырытой между элитой и народом пропасти» (таковая вполне обычна и без знания элитой иностранных языков), а непосредственно к тем самым нехорошим людям, которые появились в результате просвещения. Будто они могли не появиться… Появление их при определенном уровне развития образования и проникновения грамотности в низшие слои совершенно естественно, как естественно появление плесени на оставшихся без должного хранения продуктах.
Тут дело не в возникновении явления, а в реакции на него. Пауки не виноваты, что оплетают углы паутиной, они лишь следуют своей натуре; это хозяйка должна следить, чтобы паутина вовремя удалялась. И если, допустим, с точки зрения интересов государственного порядка каких-то людей следовало повесить, то ведь эти люди тоже не виноваты, что их не повесили. Виноват тот, кто это мог сделать, но не сделал.
Сетования полиции на наличие уголовников по-человечески понятны, но едва ли заслуживают того, чтобы принимать их во внимание в качестве оправданиях плохой ее работы. Представить себе существование власти в условиях отсутствия тех, кто желал бы ее свергнуть, столь же трудно, как плавание корабля без воды. Позаботиться о себе – задача прежде всего ее собственная, и коль скоро она с ней не справляется, ей некого винить, кроме себя самой. Ситуация, когда героические подданные пытаются спасти власть вопреки ее собственной глупости, вялости, трусости и т.п., изредка случается, но не кажется особо симпатичной.
