Деконцептуализация - 3
В интервью The Financial Times Владимир Путин отозвался на мою критику последнего месяца:
"Я не сторонник того, чтобы немедленно всё заткнуть, завязать, закрыть, распустить, всех арестовать, разогнать. Нет, конечно. Либеральную идею тоже нельзя уничтожать, она имеет право на существование, и даже поддерживать нужно в чём‑то. Но не надо считать, что она имеет право на абсолютное доминирование, вот о чём речь".
https://www.bbc.com/russian/features-48794295
Ну так я и не утверждал, что лично Путину хочется закрыть-запретить-разогнать-расформирова
Почему Голем сходит с ума, и не может ли он эволюционировать, коль скоро он "выходит из-под контроля", спросил меня неск. дней назад один френд. Всё дело в том, что после смены нескольких поколений Голем становится совершенно неспособен к изменению управленческих констант. Обучаемость второго уровня (по Бейтсону) его управляющих подсистем падает до нуля. Так как туда уже не могут в различимых кол-вах пробиться, а т. б. сформировать сетевые сообщества лица, способные к обучению 2-3го уровней. При этом, тотальное доминирование государства над обществом приводит к доминированию пропаганды над идеологией (или, лучше сказать, метафизической рефлексией, представляющей в идеологии полюс, противоположный пропаганде). Что разрушает неформальную интеллектуальную коммуникацию.
Попытки разобраться в происходящем Система пресекает, как бунт. В отсутствие полноценного коммуницирования, отдельные мыслящие представители госаппарата не формируют коллективного разума. А для нормального функционирования Системы необходима хотя бы минимальная обучаемость управленческих подсистем. Но по той же причине Голем не эволюционирует в историческую "личность", в субъекта.
Не Путин движет событиями. Ими движет Система, Голем. А уже события движут индивидуальным и коллективным Путиными. Вне обучаемости второго-третьего уровня, невозможны ни реформирование Системы, ни высшая стратегия, ни формирование элиты. По одному из определений (его давал, в частности, Ортега-и-Гассет), элита есть носитель национальных ценностей. Без элиты нет нации (она же гражданское общество), ибо нет гражданского договора. Общественные ценности подменяются, мутируют, общество утрачивает исторические ориентиры, погружается в состояние bellum omnia contra omnes, "войны всех против всех".
Понятия и аксиоматика политических решений не осознаются лицами, их принимающими. По этой причине качество решений падает, а смена этого тренда невозможна. Положение закрепляется эффектами групповых взаимодействий разного уровня. Попросту, все управленческие практики заточены под определённые условия, в роли каковых выступают все прочие практики из того же набора. Попытки реформирования, совершаемые без рефлексии 2-3 уровней обучения, приводят к резкому падению эффективности всех практик, что создаёт эффект барьера. Система вынужденно откатывается к прежним состояниям, к "олени-тюлени", к выбору между НЭПом и военным коммунизмом, разгулом воров или вакханалии насилия.
А что, кто-то предлагает какую-то альтернативу? Что такое "борьба с коррупцией" от Навального, как не "новый 37й год"? Пусть бы даже и так. Мне было немного жаль Михаила Ходорковского, когда его загнали "куда макар телят не гонял", но если бы это было системным актом, условием и элементом фазового перехода, преодоления вышеуказанного эффекта барьера, я уж как-н. перетерпел бы свои лирические страдания и сострадания. Беда в том, что никакой системности в нарастающих посадках коммерсантов, губернаторов, ментов и те де нет. Для того, чтобы этот тренд не превратился в трагикомическое переиздание "красного террора", на этот раз уже совершенно бессмысленного и беспощадного, в виду своего анахронизма, необходимо согласованное и хорошо продуманное изменение сотен тысяч характеристик системы, непосредственно и многократно затрагивающих каждого жителя РФ.
А для этого необходимо то, что я ранее называл "реабилитацией философии". Но не той скучной и далёкой от философии псевдонауки, которой занимаются постсоветские профессора с философских кафедр и факультетов. Настоящую философию невозможно формализовать и сделать скучной. Или заменить арифмометром. Ибо вне личной драмы (без боли, страдания) нет истинной философии. Может, в этой связи, правильнее говорить о "реабилитации таланта".
Попытку импортировать в Систему метафизическую рефлексию, интуитивно осознаваемую в кач. "магической маны" инноваций и реформизма, чекисты совершили, реабилитировав и максимально разгуляв православную церковь. Беда в том, что православие само прошло через несколько циклов выхолащивания, последним из которых было национал-большевицкое обновленчество, зародившееся ещё до революции 1917го, но поддержанное большевицкой бандой для раскола и ослабления Церкви. Главной идеей обновленцев был возврат к нормам раннего христианства, в частности, уменьшение роли монашества.
На противоположном полюсе были православные антисемиты из имяславцев ("афонская" или "монашеская ересь"), составившие ядро т. н. "непримиримых", катакомбников, считавших СССР абсолютным метафизическим злом. Идеологами этого направления до революции были философы Флоренский, Лосев, С. Булгаков и, в меньшей степени, Бердяев и Розанов, к ним примыкали математики с мировым авторитетом Егоров и Лузин (дальними "наследниками" которых по линии научной преемственности стали в 1970е националисты Шафаревич и Фоменко). К имяславию склонялись Царь и его супруга.
Обновленцы и имяславцы, особенно, в лице лучших своих представителей, ещё что-то понимали в метафизике. Но по мере "очищения" Церкви от них, яко от опасных еретиков, она превратилась в почти что придаток КГБ СССР. Чекисты сперва зарегулировали и выхолостили РПЦ (самое смешное, что эта практика, по инерции, продолжается и сейчас), и сами же после этого ждут от попов каких-то откровений. Где роль Церкви, как заступницы "униженных и оскорблённых"? Где юродивые, бесстрашно обличающие власть имущих, где старчество - и ещё много "где?". Нет, нынешняя РПЦ не в силах дать кремлёвским ману для реформ и стратегического планирования. В ней нет условий для духовного становления и роста пророков ("брахманов").
Это частный случай всё той же проблемы. Практическаяч эффективность требует специализации под решаемую задачу. По мере зацикливания Системы на решении узко-практических задач, происходит мета-специализация Системы. И вот уже все проблемы она пытается решать посредством "узких специалистов". Но любой специалист ограничен первым уровнем обучения. Он не годится для решения нестандартных задач: инноваций, реформ, антикризисного управления (не путать с кризис-менеджментом, областью вполне рутинной), научных открытий и те пе.
По этой причине люди с древности делились на "мыслителей" и "деятелей". Мыслитель не имеет фиксированных наборов рутин, он универсален, легко тасует точки зрения, методы, подходы. Деятель углубляется и совершенствует один-единственный набор. Голем - это Система с фиксированными наборами рутин. Такая Система, чем дальше, тем в большей степени, востребует лиц деятельностного склада и отвергает лиц мыслительного склада. В этом суть её инволюции, на последней фазе которой кибернетические "мышцы" Голема приходят в состояние нескоординированного возбуждения тем сильней, чем больше управляющие подсистемы пытаются синхронизировать и скоординировать их активность.
Вместо приложения, неск. цитат из ключевой статьи Г. Бейтсона:
Нулевое обучение характеризуется специфичностью отклика, не подлежащего исправлению, будь он хоть правильным, хоть ошибочным.
Обучение-I есть изменение специфичности отклика благодаря исправлению ошибок выбора внутри данного набора альтернатив.
Обучение-II есть изменение в процессе обучения-I, т.е. корректирующее изменение набора альтернатив, из которых делается выбор; либо это есть изменение разбиения последовательности опыта.
Обучение-III есть изменение в процессе обучения-II, т.е. корректирующее изменение в системе наборов альтернатив, из которых делается выбор. (Позднее мы увидим, что для некоторых людей и некоторых млекопитающих этот уровень требований может быть патогенным.)
Обучением-IV будет изменение обучения-III, но кажется, что оно не встречается ни у каких взрослых земных организмов. Однако эволюционный процесс создал организмы, онтогенез которых выводит их на уровень обучения-III. Комбинация филогенеза и онтогенеза фактически достигает уровня обучения-IV.
Наша непосредственная задача - наполнение содержанием определения обучения-II как "изменения обучения-I", и все приготовления имели в виду именно это. Если быть кратким, я считаю, что все феномены обучения-II могут быть включены в рубрику изменений в тех способах, которыми производится сегментация или разбивка на контексты потока действий и опыта, совместно с изменениями в использовании маркеров контекста.
Список феноменов, классифицированных как обучение-I, включает значительный (но не исчерпывающий) набор различно структурированных контекстов. В классических павловских контекстах паттерн обусловливания (contingency pattern), описывающий отношение между стимулом, действием животного и подкреплением, глубоко отличается от паттерна обусловливания, характерного для инструментальных контекстов обучения.
В павловском случае имеет место следующая структура: стимул ("если...") => определенный временной пробел => подкрепление ("...то").
В случае инструментального подкрепления имеет место следующая структура: стимул и определенные единицы поведения ("если...") => подкрепление ("...то").
В павловском случае подкрепление не обусловлено поведением животного, в инструментальном случае обусловлено. Используя этот контраст в качестве примера, мы говорим: если можно показать, что опыт пребывания в одном или нескольких контекстах павловского типа привел к тому, что в некотором последующем контексте животное действовало так, словно бы он также имел павловский паттерн обусловливания, то произошло обучение-II. Аналогично, если прошлый опыт инструментальных последовательностей привел к тому, что в некотором последующем контексте животное действует так, словно ожидает, что это - также инструментальный контекст, мы снова скажем, что произошло обучение-II.
При таком определении обучение-Н адаптивно только тогда, когда животное оказывается правым в своем ожидании относительно данного паттерна обусловливания, и в этом случае нам следует ожидать, что обнаружится значительное обучение обучению. Для достижения "правильного" поведения в новом контексте потребуется меньшее число попыток. Если, с другой стороны, животное ошибается в своей идентификации нынешнего паттерна обусловливания, нам следует ожидать замедления обучения-l в новом контексте. Животное, имевшее длительный опыт павловских контекстов, может так никогда и не предпринять то поведение "проб и ошибок", которое необходимо для обнаружения правильного инструментального ответа.
<...>
О "фаталисте" мы можем сказать, что паттерн его трансакций с окружающей средой таков, словно он был приобретен продолжительным или повторяющимся опытом в качестве испытуемого в павловском эксперименте; отметим, что это специфичное и точное определение "фатализма". Есть много разных других форм "фатализма" кроме той, которая была определена в терминах учебного контекста. Существует, например, более сложный тип, характерный для классической греческой трагедии, когда складывается впечатление, что собственные действия человека помогают неотвратимой работе судьбы.
<...>
Рассмотрим инструментальный взгляд на жизнь. Организм с таким взглядом в новой ситуации предпримет поведение "проб и ошибок" для получения от ситуации позитивного подкрепления. Даже если ему не удается получить это подкрепление, его целевая философия не отрицается. Его поведение "проб и ошибок" просто будет продолжаться. Предпосылки "цели" просто принадлежат к другому логическому типу, нежели материальные факты жизни, и потому не могут быть легко опровергнуты.
Практикующий маг не отучается от своего магического видения событий, даже если его магия не работает. Фактически утверждения, управляющие пунктуацией, имеют общее свойство самоподтверждаться (Ruesch, Bateson, 1951). То, что мы называем "контекстом", включает поведение субъекта, равно как и внешние события. Но это поведение контролируется предыдущим обучением-II, и поэтому оно будет такого сорта, чтобы загнать общий контекст в шаблон, соответствующий ожидаемой пунктуации. В целом, эта самоподтверждающаяся характеристика обучения-Н делает это обучение почти неискоренимым. Из этого следует, что обучение-II, полученное в детстве, сохранится, по-видимому, на всю жизнь. И напротив, нам следует ожидать, что многие важные характеристики пунктуации у взрослого имеют свои корни в раннем детстве.
<...>
Но сейчас мы спрашиваем о контекстах этих учебных контекстов, т.е. о более широких последовательностях, которые содержат в себе эти парадигмы.
Рассмотрим небольшую единицу обучения-II, упомянутую выше в качестве источника "лазеек" для избегания обучения-III. Определенная личностная характеристика (назовем ее "настойчивостью") генерируется опытом множественных последовательностей со спорадическим подкреплением. Теперь мы должны спросить о более широком контексте таких последовательностей. Как генерируются такие последовательности?
Этот вопрос подобен взрыву. Простая стилизованная лабораторная последовательность взаимодействий генерируется сетью обусловленностей (а также до некоторой степени сама ее определяет), в сотнях направлений ведущей за пределы лаборатории к процессам планирования психологических исследований, взаимоотношений между психологами, финансирования исследований и т.д. и т.п.
Рассмотрим ту же формальную последовательность в более "естественной" среде. Организм ищет нужный или потерянный объект. Свинья вынюхивает желуди, игрок не отходит от игрального автомата в надежде сорвать банк, мужчина ищет ключи от своей машины. Существуют тысячи ситуаций, в которых живые существа должны проявить настойчивость в поведении определенного рода именно потому, что подкрепление спорадично или маловероятно. Обучение-II упрощает вселенную, относя эти случаи в одну категорию. Но если обучение-III касается контекстов этих случаев, то категории обучения-II взрываются.
https://royallib.com/read/beytson_gregori/ekologiya_razuma_izbrannie_stati_po_antropologii_psihiatrii_i_epistemologii.html#1085440
