Сергей Сергеевич Каринский (enzel) wrote,
Сергей Сергеевич Каринский
enzel

А.И.ГУЧКОВ В ПАРИЖЕ

Любопытная глава из второго тома воспоминаний Р.Гуля «Я унёс Россию». Действие происходит в конце 1933 г.

«У А.И. Гучкова

С рю Олье я позвонил Александру Ивановичу. Он назначил мне встречу. Жил он неподалеку. Квартира в три комнаты, скромная, эмигрантская. В России А.И. знавал настоящее “хлопчатобумажное” богатство, но этим не интересовался, занят был: сначала войнами — в Южной Африке (с бурами) против англичан, на Балканах с македонцами против турок, в Маньчжурии против японцев, потом — в войну 1914—17 гг. — председатель Центрального военно-промышленного комитета. Параллельно — большая политика: председатель “Союза 17-го октября”, председатель Третьей Государственной Думы. Вперемежку — несколько дуэлей, а под конец войны — заговоры: попытки дворцового переворота.

Принял меня А.И. радушно. Принес из кухни два стакана чая и какое-то печенье. В разговоре спросил, что я пишу. Я сказал, что закончил книгу о терроре — “Дзержинский” — и хочу ее здесь издать. А.И. одобрил, заинтересовался, спросил, не могу ли я дать прочесть рукопись, я сказал — с удовольствием принесу. (Когда я рассказал Борису Ивановичу, что Гучков попросил рукопись “Дзержинского”, великий следопыт Николаевский сказал: “Это он для Лиги Обера”. Для Николаевского Лига Обера была немного “контрой”. Для меня нет. Я дал Гучкову рукопись “Дзержинского”.)

— У меня, Р.Б., к вам есть дело, — проговорил Гучков, — в Париж приехала дама, побывавшая в советских концлагерях. Рассказывает потрясающие факты. Я просил ее все записать, но она не из пишущих. Не взялись ли бы вы записать ее рассказы? Дело — нужное.

Я согласился. С дамой встретился у А.И. Она действительно рассказывала много интересного, но записи так и не вышли: дама куда-то уехала.

Помню, в первый мой приход Гучков сетовал на Петра Струве за его статью о Николае II (напечатанную запамятовал где).

— Струве пишет о царе, — говорил Гучков, — как о необыкновенном человеке, как о разумном правителе и т.д., но ведь Струве, так же как я, прекрасно знает, что это неправда. И все-таки пишет. Зачем? Такая неправда только вредна...

Я статьи Струве не читал, ничего сказать не мог. Разговор перешел на вопрос о монархии вообще. А.И. сказал, что он монархист. Я ответил, что монархия, по-моему, нужна там, где в народной толще есть потребность в ней, вот как в Англии — там народу нужна эта мистико-эстетическая институция, и я бы не хотел, чтоб Англия превратилась в республику. Но в России ведь — к всеобщему нашему остолбенению — революция показала, что в народе никаких монархических традиций, никакой этой мистико-эстетической потребности не было.

- Вы помните, А.И., — говорил я, — как в феврале в полках, в бараках солдаты в каком-то остервенении топтали портреты царя и царицы. И Михаил Александрович был, по-моему прав, что не принял престол, да и уговаривал-то его принять престол один-единственный Павел Николаевич Милюков, даже Родзянко был против. И Родзянко был прав. Ведь если б Михаил Александрович принял престол, в России пошла бы такая поножовщина и пугачевщина, что страшносебе представить.

- Да, я все это знаю, — как-то уклончиво, нехотя сказал А.И., — и все-таки я — за монархию.

- Но, А.И., в теперешней России нет уж совершенно никаких корней для восстановления монархии...

- Не знаю, не знаю, все бывает, — еще более уклончиво проговорил Гучков и добавил: — Я ведь и для Франции хотел бы монархии.

В устах умудренного политика это показалось мне какой-то “навязчивой идеей”, ибо представить себе, что во Францию, перепаханную ее революциями, въезжает из Бельгии граф Парижский, становясь королем, — политически немыслимо.

А.И. продолжая разговор, сказал: “Я ведь в демократической формуле Джефферсона—Линкольна — "все для народа, все через народ" — принимаю только первую часть — "все для народа". Но не — "все через народ"”. Я понял, что А.И. сторонник авторитарной власти. Конечно, авторитарная власть бывает неизбежна и нужна (например, генерал Франко, победивший московских чекистов), но быть ее сторонником, как таковой, навечно, мне казалось неправильным; авторитарные правители неизбежно будут греховнее демократических, ибо — бесконтрольнее. Демократия — никакое не царствие небесное, но все ж лучшее из всего худшего, что у людей есть, все же больше возможностей ограничения греховности людской природы. Это я и высказал Александру Ивановичу. Но так мы и остались — каждый при своем.

В другой раз А.И. пригласил меня к чаю. Чай — в столовой, разливала дочь А.И. Вера (по мужу, англичанину, кажется, Трейл). Кроме меня был Кирилл Зайцев, автор книги о Бунине, книгу эту Бунин весьма одобрил. Позже Зайцев стал архимандритом Константином в Америке, в монастыре в Джорданвиле. Зайцев был человек острый, умный, образованный. За столом в общем разговоре он довольно остро “столкнулся” с Верой Гучковой. И неудивительно: Зайцев страстный антибольшевик, а Вера (как ни нелепо) — коммунистка (и ее муж — коммунист). Помню, я как-то удивился, зачем А.И. приглашает гостей — антибольшевиков и Веру. Вера — высокая, некрасивая, в манерах и разговоре резкая. “Коммунизм”, “советизм” к ее резкости и манерам шел.

Во время чаепития А.И. пригласил меня и Зайцева (был еще кто-то, но не помню кто) на доклад финна Седерхольма, побывавшего в советских тюрьмах и концлагерях. Воспоминания Седерхольма позже вышли книгой в Риге. Я понял, что у А.И. есть некий небольшой кружок людей, с кем он общается, а иногда и устраивает закрытые собрания (по приглашениям).

На доклад Седерхольма мы пошли вместе с Борисом Ивановичем. Доклад был, по-моему, в “Биотерапии” (неком предприятии бывшего народного социалиста А.А.Титова, богатого человека, химика по специальности). Там был зал, где происходили эмигрантские выступления. В дверях зала у небольшого столика сидел пожилой господин, перед ним лист приглашенных, и по предъявлении приглашения он ставил отметку против фамилии. Господин этот привлек мое внимание своей внешностью. Хоть он и сидел, но явно был очень высокий, волосы не седые, а белые, лицо моложавое, костистое, красивое, крупных черт. Б.И. с ним поздоровался. В зале я спросил Б.И.: “Кто это?” — “Не знаете? Это Сергей Николаевич Третьяков, товарищ министра торговли и промышленности Коновалова во Временном правительстве”, — произнес Б.И. с уважением к большому прошлому этого господина.

В зале было тридцать—сорок приглашенных: социалисты — Ст.И. Португейс (крайне правый потресовец), Г.Я.Аронсон, еще кто-то; были кадеты; были правые. Я мало кого знал. Но в первом ряду сразу узнал генерала Скоблина. В “ледяном походе”, в Корниловском полку он был штабс-капитан и помощник командира полка полковника Неженцева.

Председательствовал А.И.Гучков. Седерхольм занял место рядом с ним. Доклад был интересен, изобиловал фактами ужасов советских концлагерей. После доклада А.И. спросил: нет ли у кого вопросов к докладчику? И тут же из первого ряда поднялся Скоблин, задав, как мне показалось, совершенно глупый вопрос: “Скажите, пожалуйста, неужели среди заключенных, когда они стояли в строю перед чекистом, бившим их товарища, никого не нашлось, кто бы бросился на этого мерзавца?” Не помню, что ответил докладчик. Помню, я подумал: “Какой дурак Скоблин...” Но после похищения генерала Миллера, когда выяснилось, что бежавший в СССР Скоблин предал его чекистам, я вспомнил вопрос и понял, что вопрос был вовсе не так уж глуп: провокатору надо было лишний раз публично подчеркнуть свою совершенную “непримиримость к коммунизму”. А позднее, во время войны, когда немцы в Смоленском архиве НКВД нашли документы, изобличавшие С.Н.Третьякова как советского агента (немцы расстреляли его), я понял, что кружок А.И. Гучкова и он сам были под двойным стеклянным колпаком НКВД: Скоблин в первом ряду, Третьяков — у входа. К тому ж — в придачу — дочь и зять коммунисты.

Как-то А.И. позвал меня поговорить о прочтенной им моей рукописи “Дзержинский”. Поговорили. А.И. рукопись весьма одобрил. А когда я собрался уходить, А.И., взглянув на часы, проговорил: “Подождите, Р.Б., до четырех. В четыре ко мне должен прийти Александр Федорович Керенский. Вы не знакомы?” — “Нет”. — “Ну вот и познакомитесь и тогда пойдете. У меня с ним есть кой-какой разговор”.

Я остался. И разговор, естественно, перешел на А.Ф.Керенского. Я спросил А.И., как он расценивает его? “Герой не моего романа, — махнув рукой, проговорил А.И., — лично, конечно, человек честный, но слабый, совершенно слабый. Все только — актерство, жесты, эффекты! А на этом в политике далеко не уедешь... Вот Савинков, — продолжал А.И., — совсем другое дело. Это был человек действия. За Савинкова я бы десять Керенских отдал...”

В это время раздался звонок. Я встал, простился. Мы вышли в переднюю. А.И. открыл дверь, и в дверь не вошел, а как-то ворвался Александр Федорович Керенский. Наружность Керенского — всероссийски известна. Но сейчас, перевалив за пятьдесят, Керенский был уж не тот. Лицо землистое, в глубоких складках-морщинах, какое-то обвислое. Я стоял, чтоб уйти...

— Александр Федорович, вы не знакомы? Это — писатель Роман Борисович Гуль, приехал из Германии...

И тут произошло нечто меня потрясшее. А.Ф.Керенский круто, словно на каблуках, повернулся ко мне, выхватив из жилета лорнет на широкой черной ленте и, приставив к глазам, стал меня рассматривать. Этим лорнетом на черной ленте я был ошарашен. Керенский, конечно, меня по имени знал, я кое-что писал о нем не очень лестное. Посему, вероятно, и рассматривал. Затем, оторвав лорнет от глаз, Александр Федорович протянул руку, громко, отрывисто сказав:

- Здравствуйте! — голос у А.Ф. — прекрасный баритон.

- Здравствуйте, Александр Федорович, — ответил я.

Поздоровавшись с Керенским, я вышел. “Господи, — спускаясь по лестнице, думал я, — но почему же именно лорнет? Да еще на черной широкой ленте? Почему не очки, не пенсне, не монокль, наконец (вставить при случае). А то ведь это же какая-то графиня из “Пиковой дамы”, а никак не вождь февральской революции”.» (Р.Гуль. Я унёс Россию. Т. 2. http://www.dk1868.ru/history/gul2_1.htm)
Tags: история, литература

Deleted comment

Струве-то эволюционировал вправо, стал действительно монархистом и смог по-иному взглянуть на фигуру последнего Государя. А Гучков, похоже, остался на своих прежних позициях: спасать монархию против воли монарха, которого он не любил и не понимал. В нём был неизжитый антагонизм к Николаю Второму, чего, кстати, не было у Керенского в период эмиграции.
Как ни странно, одним из немногих, кто пытался спасти монархию в Феврале, был вождь русских либералов, оппозиционер Гучков. Все-таки в 1905г надо было вводить конституционную монархию. "Сверху", как японцы. Вменяемая часть либералов (кроме совсем уж шизанутых кадетов) тогда в Феврале встала бы за царя.
Нет, Гучков уже не праткически пытался. Он молчал в квартире кн. Путятина, когда там происходили переговоры с в.к. Михаилом. А убеждал принять трон один Милюков. Гучков считал, что всё потеряно уже в первые дни февраля, но тем не менее считал своим долгом всё-таки вести борьбу, в чём не нашёл поддержки и ушёл.
А обзвон генералов в поисках "войск для защиты престолы"?
Гучков - человек непубличной политики. Когда же, вопреки его намерениям и планам, события приняли известный оборот, он потерялся, это была уже не его стихия. Он и потом призывал покончить с советом, готовил военный переворот.

Deleted comment

Разумеется, Гучков был за монархию. Но он был малоактивен (возможно, из-за усталости и потери голоса). Видимо, он был подавлен событиями. Всё пошло не так.

Deleted comment

Такие "умники" как Гучков всё и погубили. Не надо было заговоры устраивать во время мировой войны, не пришлось бы "спасать" монархию.
А что там за интриги плел Гучков накануне Февраля? И зачем он тогда требовал подавить февральскую революцию силой - процесс пошел не по его плану, что ли? Вместо дворцового переворота - улица и Совет?
План был верхушечный переворот. Но на этот заговор наложились последующие, возникло Двоевластие вместо планировавшихся Михаила и Ник.Ника с Алексеевым.
Верховский вспоминал: ""После жаркого с бокалом в руке поднялся Гучков.



— Господа! — сказал он. — Я очень рад, что могу приветствовать вас здесь, в обстановке дружеской беседы. Вы знаете положение страны до революции и постепенное ослабление всех ее сил. Была надежда, что мирным путем удастся реформировать государственный строй и сделать его обороноспособным. Надежда не осуществилась. Война предъявила правительству широкие требования, которые оно не могло удовлетворить. Правительство по-прежнему боролось с обществом и не верило самым лояльным попыткам помочь делу обороны. Положение становилось нетерпимым; мощь государства катилась по наклонной плоскости, мы увязли в глубокой тине. Надвигалась революция, и она грянула. Между прочим... по моей вине. Я хочу, чтобы вы об этом знали.

Все присутствующие переглянулись, не понимая, к чему клонит министр.



— Революция — тяжелое бедствие для государства, — продолжал он. — Она срывает жизнь с ее привычных рельсов, массы выходят на улицу. Теперь мы должны снова загнать толпу на место, но это не легкая задача. Я мечтал осуществить переворот, не вызывая массы на борьбу. На 1 марта был назначен внутренний дворцовый переворот. Группа твердых людей («Во главе с Крымовым, Гучковым и Терещенко», — прошептал мне на ухо мой сосед) должна была собраться в Питере и на перегоне между Царским Селом и столицей проникнуть в царский поезд, арестовать царя и выслать его немедленно за границу. Согласие некоторых иностранных правительств было получено. Они знали, что царь собирался заключить с Германией сепаратный мир. К сожалению, революция предупредила нас... Нужно признать, что тому положению, которое создалось теперь, когда власть все-таки в руках благомыслящих людей, мы обязаны, между прочим, тем, что нашлась группа офицеров Генерального штаба, которая взяла на себя ответственность в трудную минуту и организовала отпор правительственным войскам, надвигавшимся на Питер, — она-то и помогла Государственной думе овладеть положением...

Гучков поднял бокал за своих военных помощников.

— ...Но, господа, перед нами стоит еще более важная, еще более ответственная задача. Нужно восстановить в стране порядок, нужно спасти от разложения армию. Для этого мы должны собрать достаточные вооруженные силы и в первый благоприятный момент нанести удар. Наша задача сейчас — обеспечить Временному правительству возможность довести Россию до почетного мира, до Учредительного собрания, которое определит на дальнейшее наш государственный строй. Я предлагаю тост за великое будущее нашей великой страны" militera.lib.ru/memo/russian/verhovsky_ai/08.html" - http://mikhailove.livejournal.com/18301.html
Да, такая идея имеет право на жизнь. Гучков имел какие-то свои виды на захват власти, но джин просто выскочил из бутылки без него. Другие открыли её. Поэтому Гучков мог и выступать против отречения.

Въ общемъ кого ни возьми изъ этого разсказа всѣ какіе-то потерянные (кромѣ Струве развѣ что, тутъ прогрессъ)... Первопоходникъ Гуль пожимающій руку Керенскому - это нужно видѣть.
Согласен с Вами. Под знаком потерянности они и доживали свой век, и что-то предпринимали и изобретали всё время, в качестве "политической жизни".

Насчёт же самого Гуля, так ведь и он был вполне "февралистом", достаточно правым и стихийным, но тем не менее. От участия в Белом движении он отошёл ещё в 18-м году, полностью разуверившись в его перспективах. Он покинул Россию в глубочайшем разочаровании, со словами, похожими на фразу в. кн. А.М.: "такая Россия мне не нужна!". Он весьма критически и шаблонно относился к тому русскому гос-ву, при котором жил и которое создало и держало всё то, что он так ценил - ретроспекттивно - в русской жизни. Ему претила сословность, наличие "великосветья", как он выражался. В общем, такой классический земско-народнический, либеральный замес, но не революционный конечно. Много типологически схожего с Буниным, с поправкой на возраст, конечно.

Deleted comment

Керенского он не оправдывает как деятеля 17 г., но создаёт достаточно выигрышный портрет эмигранта. Он приводит известную фразу из воспоминаний Брешко-Брешковской, которая обращалась к "Саше" с призывом собрать б-ков на баржу и утопить (интересно, как разные социалисты мыслили в общем-то в одном направлении с точки зрения средств :)). Но Керенский был за строгую законность, за процесс. И тут Гуль на стороне "бабушки".
Но Керенский был за строгую законность, за процесс.
:))

Да, либерализмъ, та ещё чума. Интересно, а какая Россія ему была нужна? вродѣ бы тѣ же либеральные идеалы были и у большинства БД.

Много типологически схожего с Буниным, с поправкой на возраст, конечно.
Что Вы имѣете ввиду? Бунин вродѣ бы былъ близокъ къ націоналистамъ и консерваторамъ.


Это когда, в эмиграции? А период "Знания" (или как там), "Деревня". Даже в "Жизни Арсеньева" есть эта народническая струя, разумеется, по-бунински прекрасная.

А, ну да. Я просто его знаю больше по его эмигранской дѣятельности.

Deleted comment

Это верно, что нет идеализация народа, а совсем даже наоборот. Но я имел в виду нечто другое - что и надежды на консервативные устои тоже не было. А что же было в конечном итоге? Своеобразный нигилизм и предчувствие неизбежной катастрофы?

Deleted comment

Это было и у Гуля, и у многих других. Т.е, с одной стороны, "изжившая себя" государственно-политическая система, в перспективы которой не верили. Но стоило ей рухнуть, всё полетело в тартарары, как опять же многие люди зафиксировали.
Слово "народничество" было, конечно, неудачно и неуместно. Имелся в виду "гуманизм", "реалистический гуманизм" так сказать.
Насчёт "какая нужна"... Пока и сам толком не понял. А в БД он разуверился, поскольку увидел, что оно не может стать массовым, а это из-за сословной, "офицерской" идеологии. В общем, он стал ярым антибольшевиком, антикоммунистом и антитоталитаристом, но... "распутинщина", "сухомлиновщина", "великосветье", "пустота", "далеки от народа" и проч. Действительно, это симптом: "интеллигенция" оторвалась от исторической России и стала подменять её каким-то своим "идеалом", в несовпадении с котором была сугубая вина именно реально-исторической России, "глухой, косной и самодовольной". Не зря, кстати, Гуля числят одним из "источников" Солженицына.

Действительно, это симптом: "интеллигенция" оторвалась от исторической России и стала подменять её каким-то своим "идеалом", в несовпадении с котором была сугубая вина именно реально-исторической России, "глухой, косной и самодовольной".
Вотъ-вотъ, выдумываніе проблемъ, вмѣсто того, чтобы помогать разрѣшать реальные проблемы исторической Россіи. "Россія плоха тѣмъ, что она не Европа.". Чаадаевщина.
Отчасти можно понять из следующей цитаты, из главы, целиком посвященной Керенскому:"...помню, был момент, когда Керенский захватил весь зал. Он рассказывал, что как-то ехал по Канаде, и как Канада напомнила ему Россию — те ж сосновые леса, те ж широкие реки, — и какое он почувствовал вдруг отчаянье, что вот в Канаде люди живут в полной свободе, в полном довольстве, а Россия — почему же Россия?! — полонена этой страшной трагедией неожиданного рабства и хозяйственного развала. Ведь Россия могла быть такой же Канадой! Это А.Ф. говорил искренне, и все почувствовали его настоящую любовь к России! Зал проводил Александра Федоровича шумными аплодисментами."

Добрый Керенскій.. Я плакалъ:)

Всё это напоминаетъ мемуары какого-нить Бубликова. Тотъ же пафосъ.
Так это был эмигрантский мейнстрим. Основные друзья и коллеги Гуля - социалисты: Станкевич, Николаевский, Карпович... Он лишь мельком в первом томе пишет о Н.Маркове, обходит молчанием других монархистов, вообще людей "старого режима". На первом плане - "общественность". Это типично для русской эмиграции.

Сомнѣваюсь, что у эмиграціи былъ вообще какой-то мейнстримъ. Самыя разныя умонастроенія.
Но позиціи либераловъ и вообще лѣвыхъ были сильны, это да.

Deleted comment

Керенский-политик - совершенное ничтожество, жалкая фигура. Одна фантастическая история о том, что он, отправив царскую семью в Тобольск одной рукой, другой выделил денег из спецфонда для офицерской группы, которая должна её освободить (!), говорит о нем всё. Это патологическое безволие, распад личности. То же и в случае с Корниловым, в позиции в отношении б-ков. Его терпели, презирая, и кадеты и совет, не видя просто ему замены, это был такой жалкий компромисс. На своём месте он внёс максимальный вклад в создание развала и разложения всего и вся. Глядя на это поневоле задумаешься, кем он был поставлен и чью волю претворял своим безволием.

Deleted comment

Уже одно то, что он столько времени находился на самом верху - при своих реальных способностях и отношении к себе... Тут ведь важно даже не управление им, а невмешательство в его хаотическую деятельность - сам всё сделает. А управление конечно тоже было - Моэм же прямо пишет о своих с ним встречах в ресторане "Медведь", а это только малая часть, надо понимать. Плюс масонские связи.

Deleted comment

Отношение отношением, но дело делом. Конечно пытались работать со всеми, по разным каналам. Керенского, кстати, после корниловской истории, хотели заменить, настолько он всем опротивел, но поняли, что второй такой компромиссной фигуры не найти и решили оставить его до УС.

Deleted comment

Нет, Руднев. Но Набоков воспротивился, и всё осталось как есть.

Deleted comment

Всё оттуда же, из Гуля: глава "Церетели и Керенский". Церетели предложил также Верховского и Авксентьева, а Набоков в ответ - Милюкова и Алексеева (!). В результате Керенский остался :).

Deleted comment

Ох уж этот Керенский... Всё намного проще. Керенский хотел возглавить выступление, а Корнилов не дал ему этого. Ах так!- сказал Керенский, - ну так не тебе, ни мне! - И совершил политическое самоубийство.

Deleted comment

В том-то и дело. Вы думаете, он этого не понимал? Действовал ли он, повинуясь личным амбициям, или выполняя директиву, но факт налицо - упущен последний шанс на спасение, и путь б-кам свободен. Как интерпретировать действия Керенского иначе чем реализацию определённого плана, схемы, главный пункт которой - не дать России остановиться на наклонной плоскости?

Deleted comment

Вот-вот, это и есть "антропологическая разведка" в действии, когда ставят на определённых лиц, заранее понимая, что можно от них ожидать и как ими управлять.

Deleted comment

Что удивляет в случае Керенского, так это его долгая жизнь.

Deleted comment

Считайте, что несознательно. :)
Но сознательным и последовательным "человеком злой воли" он не был, это да. Но это и не требовалось в тот момент. Нужно было быть человеком без воли.

Во главѣ "Великаго Востока народовъ Россіи" не могъ стоять безвольный. Скорѣе актёръ, сознательно готовящій приходъ большевиковъ. Керенскій сдѣлалъ для этого всё возможное.
Вот именно, актёр, который проводит волю режиссёра, а не действует от себя (хотя без импровизации иной раз обойтись невозможно).

Deleted comment


Вы это серьёзно? Назовите мнѣ хоть ОДНО дѣйствіе Керенскаго, которое бы не способствовало рѣшительно крушенію Россіи и приходу большевиковъ. Даже у глупости есть предѣлъ, не одинъ же Керенскій во власти.
Каждымъ очереднымъ шагомъ Керенскій ускоряетъ развалъ и рѣшительно пресѣкаетъ всякое стремленіе этому помѣшать. Онъ планомѣрно разваливаетъ армію (Приказъ №1, Декларація солдата и др.), полицію, гос. управленіе, провоцируетъ "чёрный передѣлъ" земли, охраняетъ возможность разнузданной лѣвой пропаганды и многое другое. Онъ всячески опекаетъ большевиковъ (чего только стоитъ одна исторія съ Переверзевымъ), всячески охраняетъ ихъ "доброе имя" и интересы.

Но помилуйте, Михаил, Керенский ведь не самоубийца! Если бы не Краснов, ребята Дыбенки и Рошаля разорвали бы А.Ф. на куски и скормили собакам.
Никакая серьёзная опасность Керенскому не угрожала, даже если бы его и "поймали". Слишкомъ много онъ сдѣлалъ для нихъ. Не говоря уже о томъ, что онъ прожилъ въ Россіи послѣ 25 октября цѣлыхъ 8 мѣсяцевъ, разъѣзжалъ по разнымъ городамъ, и большевики его личностью ни разу не заинтересовались. А потомъ спеціально за нимъ пришёлъ англійскій крейсеръ, а въ 21-м году ЧК безъ проблемъ разрѣшило выѣхать его семье.
Запад достиг того, чего достиг благодаря либерализму. Сначала в экономике, потом постепенно и в политике. И сегодня "золотым миллиардом" правят либералы и социал-демократы (признающие либеральные ценности).
При этом из примерно 25 стран "золотого миллиарда" минимум 9 - конституционные монархии.
А вот страны внизу мировых рейтингов экономической и политической свободы почти сплошь нищие и управляемые не пойми кем. Почему-то.
Понятно, почему. Прогресс требует свободы личности. Из рабов не может выйти нужное для прогресса количество инициативных людей. Не было ведь в ни в древней Греции, ни в древнем Риме ни Эйнштейнов, ни Фултонов. А ведь существовали эти цивилизации не меньше, чем существует сейчас западно-европейская.

Что же касается конституционных монархий, то в упомянутых вами странах монархии уже скорее не конституционные, а бутафорские.

Не сомнѣваюсь, что уровень обезпеченности колбасой для Васъ очень важенъ, практически на первомъ мѣстѣ:)
Вотъ именно, западъ достигъ своего небывалаго уровня умственной, нравственной и религіозной деградаціи какъ разъ благодаря либерализму. Такъ же какъ и Россія.
Запад загнивает.Да.
Мы из Зимбабве, с нами Бог!
Собственно, наговорено много вокруг да около, но о масонстве Гуля я как-то позпбыл:). Но об этом - впереди.

Вотъ-вотъ, я объ этомъ сразу же подумалъ. Гучковъ, Керенскій и ещё Гуль зашёлъ на огонёкъ.
К сожалению, политика царя и элиты была провальной по стольким позициям, что шансов противостоять напору мирового еврейства у Российской Империи не было. Один из примеров проколов Николая II:

Когда Вильгельм II прибыл в русские воды, то на русском корабле состоялся обмен мыслями между Вилли и Ники. В результате Россия аннулировала свои договоры с Англией и Францией и заключила договор с Германией.

Но прошло короткое время и русский Император отменил соглашение с Германией и возобновил союз с Францией и Англией.


Которые его благополучно и кинули.

http://www1.ku-eichstaett.de/ZIMOS/forum/docs/sulgin.pdf
Cначала "кинул" Вильгельма, которого натравили на Россию в 1914 г.