Сергей Сергеевич Каринский (enzel) wrote,
Сергей Сергеевич Каринский
enzel

Category:
СОЛЖЕНИЦЫН, ЛЕНИН, ГУЛАГ

Глава из т. 3 книги Р.Гуля "Я унёс Россию".

Ленин и “Архипелаг ГУЛАГ”

Мир с Брежневым — это война с Солженицыным.
Сальвадор де Мадаръяга

Злая и преступная воля есть воля безумная
и именно поэтому гибельная.
С.Франк

1. ЗАРОЖДЕНИЕ “ИДЕОЛОГИИ”

По-моему, эта книга А.И.Солженицына — великая книга. Впервые за страшные, кровавые полвека она предлагает всему миру ознакомиться с бесовской, инфернальной сутью большевизма как не только русского, но мирового зла. “Архипелаг” написан с великой человечностью, с великой искренностью, ярким словом и с подачей подавляющего всякое воображение, огромного фактического материала. Всякому читателю “Архипелаг ГУЛАГ” предметно показывает, чем в своей уродливо-марксистской дикости была пресловутая октябрьская революция Ленина. И чем были Ленин и ленинцы — как люди — этот человекоубийца в окруженьи убийц. Обычно по “интеллигентской трусости”, по так называемой псевдонаучной “исторической объективности” Ленина и ленинцев называют коммунистами. Но этот термин мертв и глуп. Он не определяет ни Ленина, ни ленинцев в их человеческой натуре. Мы привыкли к планетарной лжи. Для Ленина и ленинцев есть настоящее определение, это — “гангстеры с идеологией”.

Литература о Ленине громадна. Советская — преимущественно лжива. В ней Ленин подрумянен и макийирован, как покойник в американском “фюнерал хаузе”. Но есть и правдивая русская литература о Ленине. За рубежом. Здесь люди свободно писали о Ленине, и люди, его хорошо лично знавшие. Есть воспоминания о Ленине, характеристики, статьи, письма. Упомяну хотя бы главных русских авторов: П.Б.Струве, Бердяев, Валентинов, Мартов, Войтинский, Нагловский, Авторханов, Алданов, Шуб; в печати меньшевиков, левых эсэров и просто эсеров — много материала для портрета Ленина — и политика и человека. Надо, чтобы кто-нибудь из русских зарубежных библиографов выпустил, наконец, зарубежную “лениниану”. Не говоря о материале на иностранных языках. Говорю только о русском.

Советской пропагандой (и подсобной, пятоколонной, иностранной) внушается, что Ленин и гигант, и гений. Пусть так. Мы этого не оспариваем. Только это гигантство сродни гигантству прославленных “боссов” подпольного мира, вроде Аль Капоне, и уж, конечно, сродни гигантству и гению Гитлера. Организация Объединенных Наций, эта малоуважаемая международная организация, пыталась провозгласить Ленина “великим гуманистом”. За полвека, от которого “кровавый отсвет в лицах есть”, мы привыкли к разным махинациям. Но мы, русские, знаем, что такое большевизм и что представлял собой Ленин как человек и политик — это воистину апокалиптическое чудовище, своей революцией убившее шестьдесят миллионов людей в России и покушающееся руками своих последователей, отечественных и всесветных тупамарос, “угробить” еще больше миллионов людей во всем мире.

В “Архипелаге ГУЛАГ” Солженицын о Ленине пишет мало. И мало цитирует “гения”. Может быть, он не хотел чересчур дразнить гусей? Ведь свою замечательную книгу Александр Исаевич писал и написал в рабовладельческой империи Ленина, живя в городе, где стоит постыдный для всякого мыслящего человека МАВЗОЛЕЙ с восковой куклой вождя, куда до сих пор водят стада дураков-туристов и гоняют отечественные “экскурсии” — смотреть на останки марксизма-ленинизма.

Когда-то французский якобинец Камилл Демулен (тоже личность вполне кровавая), обращаясь к французам, говорил, что так называемые “великие люди” только оттого кажутся им “великими”, что они созерцают их, стоя на коленях. “Так встаньте же!” — восклицал Камилл Демулен. И тут он был, разумеется, прав. Солженицын давно порвал с подобным коленопреклонением. Но сколько людей, как, например, Рой Медведев, все еще никак не могут встать с колен перед Лениным. А многие из них даже и не хотят встать, считая, что жить на четвереньках удобнее, чем стоять во весь рост. “Четыре ноги — хорошо. Две ноги — плохо”, — писал Орвел в знаменитом “Скотском хуторе”. Но Александр Солженицын — перед всем миром! — встал во весь рост! Во весь свой богатырский рост!

С умной иронией Солженицын пишет о Ленине: “И хотя В.И.Ленин в конце 1917 года для установления “строго революционного порядка” требовал “беспощадно подавлять попытки анархии со стороны пьяниц, хулиганов, контрреволюционеров и других лиц”, т. е. главную опасность Октябрьской революции он ожидал от пьяниц, а контрреволюционеры толпились где-то там в третьем ряду, — однако он же ставил задачу и шире. В статье “Как организовать соревнование” (7 и 10 янв. 1918 г.) В.И.Ленин провозгласил общую единую цель “очистки” земли российской от всяких вредных насекомых”. И под “насекомыми” он понимал не только всех классово чуждых, но также и “рабочих, отлынивающих от работы”. (Вот что делает даль времени. Нам сейчас и понять трудно, как это рабочие, едва став диктаторами, тут же склонились отлынивать от работы для себя самих). А еще: “в каком квартале большого города, на какой фабрике, в какой деревне <...> нет <...> саботажников, называющих себя интеллигентами > Правда, формы очистки от насекомых Ленин в этой статье предвидел разнообразные: где посадят, где поставят чистить сортиры, где “по отбытии карцера выдадут желтый билет”, где расстреляют тунеядца; тут на выбор — тюрьма “или наказание на принудительных работах тягчайшего типа”. И дальше Солженицын продолжает с той же иронией: “И невозможно было бы эту санитарную очистку произвести <...> если б пользовались устарелыми процессуальными формами и юридическими нормами. Но форму приняли совсем новую: внесудебную расправу, и неблагодарную эту работу самоотверженно взвалила на себя ВЧК — Часовой Революции, единственный в человеческой истории карательный орган, совместивший в одних руках: слежку, арест, следствие, прокуратуру, суд и исполнение решения”.

Тут Солженицын чуть-чуть не прав. Такие “органы” в истории бывали. У Гитлера было гестапо с “внесудебными расправами”. В XII — XV веках “внесудебно” расправлялись трибуналы испанской инквизиции. “Органы расправы” существуют у Мао Цзе Дуна. А в частном порядке существуют в американском преступном мире, так называемом Organized Crime. Во всяком сообществе, целью которого является грубое насилье над людьми, “органы расправы” рождаются автоматически. Но прав А.И.Солженицын в том, что по террористическому размаху и числу миллионов жертв созданный Лениным “Архипелаг ГУЛАГ” превзошел в мировой истории всё. Но так как Солженицын о Ленине все же недостаточно, по-моему, говорит, я думаю — надо кое-что сказать об этом человеке дополнительно.

По своей природе Ленин был насильник, маньяк самовластья, маньяк именно — его — неограниченной власти. До революции в большевицкой партии он было мало того что диктатор, он был “непогрешим”. И когда пришла революция, Ленин в октябре полез напролом к власти своей партии, то есть к его власти уже во всей стране. И он захватил эту власть, подмяв под себя немногих из своих еще колебавшихся “не социалистов, а мошенников”, как их гениально определил Достоевский в “Бесах”. Знаменательно, что основоположник русского марксизма, и в этот отношении “учитель” Ленина, Георгий Валентинович Плеханов при известии о захвате Лениным власти в отчаяньи сказал: “Пропала Россия, погибла Россия!” Плеханов как никто знал Ленина.

Основатель Чехословацкого государства Томас Масарик в книге “Идеалы гуманизма” так определял свой социализм: “Мой социализм — это просто любовь к ближнему”. Масарик любил и человека, и его свободу, он хотел служить людям. Поэтому в свое время и был близок к Льву Толстому. Ленина же и его “шайку” — Пелагеи, Марьи, Иваны, Петры — не интересовали ни в какой степени: ни они как люди, ни тем паче их свобода. Ленинская шайка в октябре бросилась только к властвованию над людьми, к подавлению народа своим ничем не ограниченным самовластьем. Конечно, среди большевиков были и так называемые “идеалисты”, к уголовщине Ленина не склонные. Был старый большевик Ольминский, осмелившийся написать: “Можно быть разного мнения о красном терроре, но то, что сейчас творится, этот вовсе не красный террор, а сплошная уголовщина”. Был большевик Дьяконов, попробовавший напомнить Ленину и его шайке: “Разве вы не слышите голосов рабочих и крестьян, требующих устранения порядков, при которых могут человека держать в тюрьме, по желанию передать в трибунал, а захотят — расстрелять”. Были даже такие, как Тимофей Сапронов, на IX съезде партии крикнувший Ленину — “невежа!..олигарх!” Но все эти, по Ленину, “дурачки” и несмышленыши кончили плохо: раньше или позже их всех расшлепали несгибаемые ленинские неандерталы.

Я полагаю, что некоторых из читателей, настроенных “прогрессивно”, будут шокировать мои слова “шайка” и “уголовные преступники” в приложении к Ленину и ленинцам, которых на языке “научного социализма” надо называть “марксистами”. Но что тут поделать, определения эти не мои. “Шайка” — это определение известного левого социал-демократа интернационалиста Юлия Осиповича Мартова (Цедербаума), долголетнего личного друга Ленина, соратника по “Искре”. Он был одним из двух социал-демократов, с которыми Ленин был на “ты” (второй был Кржижановский). С Лениным Мартов основывал РСДРП. Так вот, еще в 1908 году Мартов писал Аксельроду: “Признаюсь, я все больше считаю ошибкой самое номинальное участие в этой разбойничьей шайке”. А его адресат, Павел Борисович Аксельрод, столь же известный основоположник РСДРП, в 1918 году писал о Ленине и ленинцах: “...не из политического задора, а из глубокого убеждения я характеризовал десять лет тому назад ленинскую компанию как шайку черносотенцев и уголовных преступников <...> Такого же характера методы и средства, при помощи которых ленинцы достигли власти и удерживают ее”. Кстати, и Петр Бернгардович Струве определял большевизм как черносотенный социализм и как смесь западных ядов с истинно русской сивухой. ("Черносотенцы" тут, конечно, типичный интеллигентский заскок, но из песни слова не выкинешь - С.К.)

Итак, в приложении к создателю “Архипелага ГУЛАГ” и его палачам я обелен в своей терминологии и Мартовым и Аксельродом. Характерно, что совершенно так же характеризует шайку ленинцев выдающийся советский ученый Анатолий Павлович Федосеев, только в мая 1971 года бежавший из Совсоюза. В сборнике статей “Социализм и диктатура” он пишет, что ленинизм привел “к захвату власти проходимцами и подлецами, не стесняющимися в средствах для удержания власти”.

Как все люди Запада, и американцы не понимают сути большевицкой шайки, ее натурального волевого импульса. Но американцы это поняли бы, если бы, например, — назвавшись Советским Американским Правительством Рабочих и Крестьян — правительство США в течение пятидесяти с лишком лет состояло из Аль Капоне, Люки Лучиано, Джозефа Бонано, Франка Костелло, Тони Аккардо, Датч Шульца, Mo Делица, Мейера Ланского, Луи Лепке, Арнольда Рот-штейна, Мики Кона и других знаменитостей “организованной преступности”. Правда, убийцы с идеологией все-таки всегда будут страшнее убийц без идеологии.

Великий отец католической церкви Блаженный Августин в своем знаменитом трактате “О граде Божьем” (De Civitas Dei) так писал о государстве: “Если мы отбросим право и справедливость, то что такое государство, как не большая шайке разбойников? И что такое шайке разбойников, как не маленькое государство?” Эту суть “государства разбойничьей шайки” Ленин превосходно чуял и понимал. И сразу же по захвате власти в России создал жесточайшую систему террора, с годами разросшуюся в небывалый “Архипелаг ГУЛАГ”. Дерзайте быть страшными, или вы погибнете!

И.А.Бунин в “Окаянных днях” 2 марта 1918 г. записал: “Съезд Советов. Речь Ленина. О, какое это животное!” И Бунин, по-моему, прав. В Ленине было мало человеческих чувств. Это было именно одноглазое и даже не политическое, а партийное животное с уголовными манерами. И Блез Паскаль, и Владимир Соловьев, и Достоевский считали, что совесть прирождена человеку. К сожалению, думаю, что все-таки не всякому. Есть уроды. В революционном мире всегда было довольно много “моральных идиотов”. И Ленин, Сталин, Азеф, Гельфанд-Парвус принадлежать именно к ним, причем два последние — Азеф и Парвус — тоже были и небез “гениальности”, и не без “гигантства”. “Морально то, что полезно партии”, — говорил Ленин. Вот — типично готтентотская мораль. И таких “изречений” основателя “Архипелага ГУЛАГ” — множество. Но, чтоб покончить с темой о Ленине, я приведу только два факта из его биографии, совершенно бесспорно подтверждающие тезу о полнейшем аморализме Ленина, ужасающем всякое нормальное сознание.

Во время русско-японской войны Азеф — глава террористической организации партии эсеров и член ЦК партии — брал на своей террор деньги от японцев. И это ни в коей мере его не волновало. Во время Первой мировой войны — через Фюрстенберга-Ганецкого и Гельфанда-Парвуса — Ленин получил миллионы золотых марок от немецкого Генерального штаба для антивоенной, разрушительной революционной работы в России. Известный лидер германской социал-демократии Эдуард Бернштейн, разоблачая эту связь Ленина с кайзером Вильгельмом II, в январе 1925 года в берлинской газете “Форвертс” писал: “Ленин и его товарищи получали от правительства кайзера огромные суммы денег на ведение своей разрушительной работы <...> Из абсолютно достоверных источников я выяснил, что речь шла об очень большой, почти невероятной сумме, несомненно больше 50 миллионов золотых марок...”

Ленин, конечно, прекрасно понимал, почему ему давали эти деньги, но, как известно, Ленин же сказал: “А на Россию, господа хорошие, нам наплевать...” Ленину нужна была не Россия, а “мировая революция”, и он брал миллионы от императора Вильгельма II. Ленин брал деньги и тогда, когда государственная власть была уже в его руках, брал, чтобы удержать ее. И немецкие деньги, без которых он не захватил бы власти, не волновали Ленина так же, как Азефа — японские. И что ж? Он был прав: все сложилось чудесно! Ленин вышел почти сухим из воды. Если попытки разоблачений Ленина начались еще в 1917 году (Алексинский, Бурцев, Временное правительство), то ведь только почти через полвека, когда Ленин уже давно сладко почивал в своем роскошном мавзолее на Красной площади, на Западе опубликовали документы немецкого министерства иностранных дел, наконец-то документально уличавшие Ленина в получении миллионов от ... кайзера. Но кто теперь об этом “неприличии” вспоминает? Даже Объединенные Нации не вспомнили, пытаясь объявить Ленина светочем гуманизма.

В сборнике германских документов под названием “Германия и революция в России”, вышедшем в 1958 году по-английски, есть замечательная телеграмма от 29 сентября 1917 года германского министра иностранных дел фон Кюльмана о подрывной немецкой работе в России. Фон Кюльман телеграфировал представителю министерства в главной ставке: “Мы теперь заняты работой в полном согласии с политическим отделом Генерального штаба в Берлине (капитан фон Гильзен). Наша совместная работа дала осязательные результаты. Без нашей беспрерывной поддержки болъшевицкое движение никогда не достигло бы такого размера, который оно сейчас имеет. Все говорит за то, что движение это будет расти”. Этот “гений” фон Кюльман оказался чрезвычайно прозорлив. Движение так разрослось, что захватило полмира и, в частности, половину Германии господина фон Кюльмана. Если у него есть внуки, они могут помянуть добрым словом “подрывную работу” своего чрезвычайно умного дедушки.

В архитекторе “Архипелага ГУЛАГ”, в Ленине была большая сила. Сила полного, высшего аморализма, так же как в убийце студента Иванова, изувере Нечаеве. И неудивительно, что в то время как революционеры всех мастей шарахались от Нечаева как от страшного пугала, Ленин очень высоко ценил Нечаева и ставил его на пьедестал великого революционера. Именно с Нечаевым и связан мой второй пример полного ленинского аморализма и полной беспощадности.

Известно, что Ленин называл Нечаева “титаном революции”, что ленинское положение (1902 года) — “дайте нам организацию революционеров, и мы перевернем Россию” — это нечаевская формула. Но я не останавливаюсь на всем психологическом и душевном сродстве Нечаева и Ленина, это увело бы нас далеко от “Архипелага ГУЛАГ”. Я приведу только рассказ старого друга и сотрудника Ленина Бонч-Бруевича, с 1917 года управлявшего у Ленина делами его Совнаркома. В 1934 году Бонч-Бруевич опубликовал то, что говорил о Нечаеве Ленин. Ленин говорил: “Совершенно забывают, что Нечаев <...> умел свои мысли облекать в такие потрясающие формулировки, которые оставались в памяти на всю жизнь. Достаточно вспомнить, — говорил Ленин, — его ответ в одной листовке, когда на вопрос "кого же надо уничтожить из царствующего дома?” Нечаев дал точный ответ: "всю великую ектению..." Да, весь дом Романовых!.. Ведь это просто до гениальности! Нечаев должен быть весь издан... Так неоднократно говорил Владимир Ильич”, — рассказывает Бонч-Бруевич.

Когда в сентябре 1917 года Ленин захватил в России власть, свой восторг от нечаевскои “гениальности”, от “всей великой ектений” он скоро и хладнокровно привел в исполнение. Ленин зверски умертвил всех Романовых: и царя, и царицу, и всех их детей, и всех великих князей, которые были в пределах досягаемости, за исключением Гавриила Константиновича, жизнь которого Ленин высочайше подарил Максиму Горькому за то, что “буревестник революции” от оппозиции большевикам перешел к сотрудничеству с большевиками.

Говорят, что из Екатеринбурга голова Николая II была доставлена в Москву, в Кремль, Ленину — в банке со спиртом — как доказательство пахану, что его мокрое дело выполнено — “вся великая ектения” уничтожена.

Ни от каких мокрых дел Ленин не падал в обморок. Вот его телеграмма от 9 августа 1918 года Евгении Бош: “Получил Вашу телеграмму. Необходимо <...> провести беспощадный массовый террор против кулаков, попов, белогвардейцев. Сомнительных запереть в концентрационный лагерь вне города. Телеграфируйте об исполнении”. А своему сатрапу Гришке Зиновьеву, председателю балаганной Петрокомму-ны, Ленин в 1918 году давал такие директивы: “Надо поощрять энергию и массовидность террора”.

Чтобы почувствовать, насколько морально гнусны были террористы французской революции, достаточно прочесть хотя бы допрос и так называемый суд над Марией Антуанеттой. Здесь весь их террор — как океан в капле воды. В “Окаянных днях” ИАБунин записывает 11 мая 1918 года: “... читаю Ленотра. Сен-Жюст, Робеспьер, Кутон... Ленин, Троцкий, Дзержинский. Кто подлее, кровожаднее, гаже? Конечно, все-таки московские”. Разумеется. Террор якобинцев был шуточным в сравнении с террорищем Ленина, захватившим одну шестую часть земли, на которой это чудовище и заложило “Архипелаг ГУЛАГ”, работающий уже многие десятилетия.

“Архипелаг” — целиком и полностью — вырос из политической доктрины и практики именно Ленина, из его отношения к миру и людям. Жаль, что Солженицын приводит только две цитаты из легших на бумагу мыслей Ленина, приведших в своем развитии к “Архипелагу ГУЛАГ”. Солженицын приводит известные письма Ленина к своему наркому юстиции Курскому. Солженицын пишет: “К процессу эсэров очень торопились с уголовным кодексом: пора было уложить гранитные глыбы Закона! 12 мая, как договорились, открылась сессия ВЦИК, а с проектом кодекса все еще не успевали — он только подан был в Горки Владимиру Ильичу на просмотр. Шесть статей кодекса предусматривали своим высшим пределом расстрел. Это не было удовлетворительным. 15 мая на полях проекта Ильич добавил еще шесть статей, по которым также необходим расстрел <...> Главный вывод Ильич так пояснил наркому юстиции: "Товарищ Курский! По-моему, надо расширить применение расстрела..."” “Расширить применение расстрела! — чего тут не понять, — пишет Солженицын.— Террор — это средство убеждения, кажется, ясно!.. Но вдогонку, 17 мая, Ленин послал из Горок второе письмо: "Т. Курский! В дополнение к нашей беседе посылаю вам набросок дополнительного параграфа уголовного кодекса <...> Основная мысль, надеюсь, ясна <...> открыто выставить принципиально и политически правдивое (а не только юридически-узкое) положение, мотивирующее суть и оправдание террора <...> Суд должен не устранить террор <...> а обосновать и узаконить его принципиально, ясно, без фальши и без прикрас. Формулировать надо как можно шире... С коммунистическим приветом. Ленин". Комментировать этот важный документ, — пишет Солженицын, — мы не беремся. Над ним уместны тишина и размышление”.

Да, скажу я от себя, — тишина и размышление нужны, ибо в то время в тиши ленинского кабинета вместо России зарождался — “Архипелаг ГУЛАГ”. Но я жалею, что в книге Солженицына нет цитат из Ленина, объясняющих, ради какой цели Ленин начал с тоталитарного всеустрашающего террора? Этот террор был нужен Ленину только для того, чтобы удержать над страной свою власть, свою диктатуру, которую он для пущей “научности” и для дураков назвал “диктатурой пролетариата”. Я думаю, тут уместно восполнить этот некий пробел в книге Александра Исаевича цитатами из Ленина.

Например: “Речи о равенстве, свободе и демократии в нынешней обстановке — чепуха <...> Я уже в 1918 г. указывал на необходимость единоличия, необходимость признания диктаторских полномочий одного шца с точки зрения проведения советской идеи”. И далее: “...Решительно никакого противоречия между советским (т. е. социалистическим) демократизмом и применением диктаторской власти отдельных лиц нет <...> Как может быть обеспечено строжайшее единство воли? Подчинением воли тысяч воле одного”. И далее: “Волю класса иногда осуществляет диктатор, который иногда один более сделает и часто более необходим”. И далее: “Научное (Известно, что учение Ленина называется “научным социализмом”, хотя всякий дурак должен бы понять, что ничего “научного” здесь нет. И диктатуру (свою) Ленин определяет как “научную”, что является просто уже бредом - Р.Г.) понятие диктатуры означает не что иное, как ничем не ограниченную, никакими законами, никакими абсолютно правилами не стесненную, непосредственно на насилие опирающуюся власть”.

В течение десятилетий на Западе многие так называемые советологи либерального типа пытались весь терроризм Ленина перевалить на Сталина, на московские “процессы ведьм”, на “великую чистку” 1937 года, на “процесс врачей” и т. д. Это была ложь во спасение некой выдумки о якобы какой-то “демократичности” Ленина (и при Ленине), которая не только в нем (и при нем) никогда не ночевала, но была глубоко противна ему по природе. Своим “Архипелагом ГУЛАГ” Солженицын восстанавливает историческую правду. Он пишет: “Когда теперь бранят произвол культа, то упирается все снова и снова в настрявшие 37-й и 38-й годы. И так это начинает запоминаться, как будто ни ДО не сажали, ни ПОСЛЕ, а только в 37-м и 38-м. Не имея в руках никакой статистики, не боюсь, однако, ошибиться, сказав, поток 37-го и 38-го ни единственным не был, ни даже главным, а только, может быть, — одним из трех самых больших потоков, распиравших мрачные вонючие трубы нашей тюремной канализации”.

Большая заслуга Александра Исаевича Солженицына в том, что именно к Ленину, ко всему большевицкому заговору и перевороту он относит закладку страшной машины убийств и ломки человеческих тел и душ.


2. ВОПЛОЩЕНИЕ “ИДЕОЛОГИИ”

“Голубые канты” — одна из сильных глав “Архипелага ГУЛАГ”. Общеизвестно положение и Ленина и Дзержинского: “каждый большевик должен быть чекистом”. В вопросе о терроре вся головка большевиков — от Ильича до Бухарчика — никогда не фальшивила. “Классовая борьба”. Ее очень хорошо назвал Н.К.Михайловский — “школой озверенья”.

“Устрашение является могущественным средством политики, и надо быть лицемерным ханжой, чтоб этого не понимать”, — писал Троцкий. “Буквы ГПУ не менее страшны для наших врагов, чем ВЧК. Это самые популярные буквы в международном масштабе”, — писал Зиновьев. “Революции всегда сопровождаются смертями, это дело самое обыкновенное. И мы должны применять все меры террора <...> Я требую организации революционной расправы!”, — говорил Дзержинский. “Трибунал — это не суд, в котором должны возродиться юридические тонкости <...> Если целесообразность потребует, чтобы карающий меч обрушился на голову подсудимых, то никакие <...> убеждения словом не помогут. Мы охраняем себя не только от прошлого, но и от будущего”, — говорил Крыленко. “Мы не отличаем намерения от самого преступления, и в этом превосходство советского законодательства перед буржуазным”, — высказывался Вышинский. Можно привести такие же морально готтентотские цитаты из выступлений и писаний Сталина, Менжинского, Лациса, Петерса, Урицкого, Кагановича, Микояна, Володарского, Ягоды, Ежова и других членов “шайки”. Но я думаю, это излишне.

О психологии “каждого большевика”, долженствующего тем самым “быть и чекистом”, писалось много, но только Солженицын подал эту тему так, как должно. Его “голубые канты” живут и незабываемы.

Говоря о таких ленинцах-чекистах, как Абакумов и Берия (этот тип своих подручных Ленин удовлетворенно называл “рукастыми коммунистами”), Солженицын пишет: “Они по службе не имеют потребности быть людьми образованными, широкой культуры и взглядов — и они таковы <...> Им по службе нужно только четкое исполнение директив и бессердечность к страданьям — и вот это их, это есть. Мы, прошедшие через их руки, душно ощущаем их корпус, донага лишенный общечеловеческих представлений <...> Они понимали, что дела (арестованных. — Р.Г.) — дуты, и всё трудились за годом год. Как это?..”, — спрашивает Солженицын. И отвечает словами колымского следователя: “Ты думаешь, нам доставляет удовольствие применять воздействие (это по ласковому ПЫТКИ, поясняет Солженицын). Но мы должны делать то, что от нас требует партия”.

ПАРТИЯ. Слово сказано. Это и есть та знаменитая нечаевско-ленинская “организация профессиональных революционеров”, которая должна была “перевернуть Россию”, не видя ни ее крови, ни ее слез. Она ее и перевертывает шестьдесят девять лет. Кто? Эти самые “голубые канты” — дети и внуки Ильича, для которых он изобрел особую ленинскую идеологическую инъекцию из марксизма, пугачевщины и шигалевщины. Для изобретения такой “сыворотки” Сталин был мелкотравчат.

Конечно, в чекистских “легендах”, в полной вымышленности так называемых “преступлений” ничего нового нет. Всякий революционный террор всегда живет такой вымышленностью. Так было у якобинцев. Так было и есть в Китае у Мао Цзе Дуна. Так было и есть в империи ГУЛАГ. Чем же заговорщикам удержать свою власть, как не ужасом. <...>

С порабощением рабочих партаппаратом из ленинской “идеологической инъекции” исчезли признаки марксизма (“фабрики рабочим!”) После погрома и закрепощения крестьянства (“земля крестьянам!”) исчезла пугачевщина. Что же осталось от “идеологической инъекции”? Осталось главное, что привело “шайку” к власти, — шшалевщина. “Мы пустим пьянство, сплетни, донос, мы пустим неслыханный разврат; мы всякого гения потушим в младенчестве. Все к одному знаменателю. Полное равенство... Но у рабов должны быть и правители. Полное послушание, полная безличность... Одно или два поколения разврата теперь необходимо: разврата неслыханного, подленького, когда человек обращается в гадкую, трусливую, себялюбивую мразь — вот что надо! А тут, чтобы еще к свеженькой кровушке попривыкли...”, — говорит в “Бесах” Петр Верховенский, практик шигалевшины. Недаром о “Бесах” Достоевского Ленин говорил — “омерзительно, но гениально!” Стало быть, Достоевский что-то — самое нутряное — нащупал в нечаевщине-ленинщине. Конечно, теперешние “голубые канты”, все эти разъевшиеся номенклатурные мурлы и хари снизили шигалевщину с ее интеллектуального уровня до уровня грубоживотного, разбойного примитива. Они уже гораздо ближе к Федьке Каторжному, чем к Шигалеву.

Солженицын пишет: “По роду деятельности и по сделанному жизненному выбору лишенные ВЕРХНЕЙ сферы человеческого бытия, служители Голубого Заведения с тем большей полнотой и жадностью живут в сфере нижней. А там владели ими и направляли их сильнейшие (кроме голода и пола) инстинкты нижней сферы; инстинкт ВЛАСТИ и инстинкт НАЖИВЫ. (Особенно — власти. В наши десятилетия она оказалась важнее денег...) Для людей без верхней сферы власть — это трупный яд. Им от этого зараженья — нет спасенья.<...>

В 1906 году по директиве Ленина его ближайшие подмастерья Коба (Сталин) и Камо (Тер-Петросян) совершили вооруженное ограбление в Чиатури. Из награбленных 21 тысячи рублей 15 тысяч пошли к Ленину, в его “большевицкий центр”. Крупные деньги шли от грабежей и позже — от ограбления на корабле “Николай I” и в Бакинском порту. Но самым крупным (просто грандиозным!) ленинским мокрым грабежом (то есть с убийствами) было знаменитое в анналах партии ограбление Кобой и Камо тифлисского Государственного банка в июне 1907 года. Тут грабители-марксисты применили бомбы. (Не от этих ли бомб в наши дни бомбы взрываются по всему миру?! Конечно, от этих, ленинских!). Бомб было брошено около десяти, были убиты три человека и пятьдесят ранены, зато в кармане Ленина оказалось около 300 тысяч рублей (а тогда рубли были золотые!). В 1912 году под руководством посланного Лениным из-за границы Камо ленинцы-бандиты грабанули денежную почту на Каджарском шоссе, причем были убиты семь казаков. Вот по какой дороге “воля к власти” вела социалистического насильника Ленина и привела к октябрьской революции и тоталитарной империи “Архипелага ГУЛАГ”. Аморализм голубых кантов не упал с неба. Это чистое “учение” Ленина.<...>

Ленин в марксизме занимал позицию некой якобинской марксятины. Для Ленина старуха-процентщица была не человек, она была — некий схематический знак “классового врага”, и убить ее было и можно и, может быть, нужно. У марксистов такого толка человеческая личность всегда была — “quantité négligeable”. Вот из такой ленинской марксятины прямехонько и родился “ленинец”, шлепающий тридцать человек (потенциальных иль мнимых, не все ли равно) “врагов народа” и после этого едущий в оперу. Голубому канту — “все позволено”. Из этого ленинского “все позволено” и родился “Архипелаг ГУЛАГ”.

Кстати, люди, близко знавшие Ленина, отмечают в его характере приступы ража, внезапного бешенства, злобу, беспощадность, беспринципность и, как пишет Валентинов, “дикую нетерпимость, не допускающую ни малейшего отклонения от его, Ленина, мыслей и убеждений”. “Для терпимости существуют отдельные дома”, — говорил Ленин. В той же книге “Встречи с Лениным” Валентинов рассказывает, что известный большевик и писатель А.А.Богданов, по профессии врач (Бердяев в “Самосознании” пишет — врач-психиатр), в 1927 году говорил Валентинову: “Наблюдая в течение нескольких лет некоторые реакции Ленина, я, как врач, пришел к убеждению, что у Ленина бывали иногда психические состояния с явными признаками ненормальности”.

В Ленине для его партийцев, так же как в Гитлере для его партийцев (Der Fuhrer weiss allés!), была воплощена вся истина. И партия шла за Лениным, как за идолом. Бухарин писал, что “Ленин вел партию, как власть имущий”. Уже это отдает идолопоклонством. По множеству свидетельств, так оно и было. Конечно, бывали в ЦК кое-какие “бунты”, несогласия. Но все они, как пишет Мартов, были всегда “бунтом на коленях”. Когда же кое-кто заходил в своем “личном мнении” слишком далеко, то Ленин действовал очень решительно. Томского за такое “бузотерство” он немедленно выслал в Туркестан. Г.Мясникова арестовал и сослал на Кавказ, откуда он бежал за границу. А в Кронштадте без суда расстрелял всех восставших против него коммунистов.<...>

Естественно, когда этот “самовластительный злодей” умер, партии, воспитанной в его самодержавии, был — как воздух — необходим новый самодержец. Он и пришел в лице Сталина, что с точки зрения бытия партии было закономерно. И Сталин пошел за Лениным, как говорит Солженицын, “точно, стопой в указанную стопу”. Так и идет полувековой “Le Massacre des innocents” на глазах всего мира, заражающий своим злом землю. Конечно, Сталин превзошел Ленина по числу массово убиенных. И некоторые могли при нем, вспоминая Ленина, говорить: “и злая тварь милее злейшей”. Но изуверство всей этой шайки в своей сути одинаково — от Ильича Первого до Ильича Второго.<...>

Страшно вспомнить, что на Западе в социалистических кругах II Интернационала этот всероссийский крестьянский погром в “15 миллиончиков” человеческих жизней вызвал у некоторых социалистов “научный интерес”. О нем писали как о “новом” социальном эксперименте — коллективизации деревни. К нашему стыду, эти ноты раздавались и в русской зарубежной социалистической печати. Впрочем, это вполне увязывалось с “доктриной”, с тем, что Маркс и Энгельс всегда говорили об “исконном идиотизме деревни”. Но когда Гитлер начал уничтожать приверженцев II Интернационала, никто на Западе не писал, конечно, что это “интересный социальный эксперимент”. Запад глубоко виноват перед Россией своим молчанием перед ужасами террора шигалевской шайки.

В конце главы “История нашей канализации” Солженицын спрашивает: “Объединить ли все теперь и объяснить, что сажали безвинных? Но мы упустили сказать, — говорит он, — что само понятие вины отменено пролетарской революцией, а в начале 30-х годов объявлено правым оппортунизмом. Так что мы уже не можем спекулировать на этих отсталых понятиях: вина и невиновность”.

Солженицын прав: в ленинском государстве пытками понятия вины и невиновности стерты, им нет места, если на "пыточном следствии” арестованному, — как пишет Солженицын, — “будут сжимать череп железным кольцом, опускать человека в ванну с кислотами, голого и привязанного пытать муравьями, клопами, загонять раскаленный на примусе шомпол в анальное отверстие ("секретное тавро"), медленно раздавливать сапогом половые органы, а в виде самого легкого — пытать по неделе бессонницей, жаждой и избивать в кровавое мясо”.

1918 году, защищая свой террор, Троцкий писал: "Трудно обучить массы хорошим манерам. Они действуют поленом, камнем, огнем, веревкой”. Через некоторое время Троцкий на себе самом испытал “дурные манеры” масс, правда, не полено, не камень, не огонь, не веревку, а острый ледоруб, которым сталинский голубой кант Рамон Меркадер размозжил голову этому террористу. “Злом злых погублю”.

На XXII съезде Хрущев разорялся о “недопустимых методах физического воздействия”. Но это, конечно, был только тактический и безошибочно сильный “ход конем” в борьбе Хрущева за власть. Пытки были при Ленине, были при Сталине. И эпигоны их не отменили. Если отменили “либерально”, для Запада — введение раскаленного шомпола в анальное отверстие, — то создали новые страшные пытки в психбольницах, разрушая психически человека впрыскиваниями соответственных химикалий.

От методов физического и психического насилья над человеком, от его ломки и сламывания ленинская шайка отказаться никогда не могла и не может. Она труслива и (не без оснований) предполагает, что такой отказ приведет к “индонезийскому финалу”. “Архипелаг ГУЛАГ” — это героическая и титаническая попытка борьбы с шайкой путем раскрытия всех ее преступлений против человека. “Тут мой вопль услышат двести, дважды двести человек — а как же с двумястами миллионами?”, — пишет Солженицын. И добавляет: “Смутно чуется мне, что когда-нибудь закричу я двумстам миллионам”. (Р.Гуль. Я унёс Россию. Т. 3 - http://www.dk1868.ru/history/gul3_2.htm)
Tags: история, литература
"Пидоры они все"(c)
Как жаль,что по прошествии уж сотни лет пожалуй,настоящая работа по декоммунизации так и не была проведена.Да без государства это и невозможно.В связи с чем интересно,что автор подразумевал говоря о "индонезийском финале" 49-ый или 65-ый год,как Вы думаете?
Без государства невозможно никак - разве что в форме блогов :). Но государство должно возглавляться не секретарём ЦК и не подполковником ГБ. Насчёт Индонезии, думаю, что имелся в виду 1965 г.

Deleted comment

Это, пожалуй, самая мощная по своему публицистическому накалу глава всей книги. Она, на мой взгляд, чрезвычайно показательна как эталон отношения ко всем затронутым вопросам представителя первой эмиграции.
Во всей этой ситуации, именуемой "революцией", гланвым является кардинальное изменение нормы в отношении человеческой жизни и дозволенности её отнятия. То, что рассматривалось как дар Божий и строго защищалось от любых внешних посягательств, вдруг сделалось буквально ничем. Тут даже не убийство (это ещё категория "старого мира"), а "ликвидация", "расход". Как такое могло случиться? Конечно, с одной стороны, фактор огромной войны, через которую прошли миллионы и которая не могла не повлиять на отношение к жизни. С другой, само по себе качество "новых людей", в знач. части просто уголовников, отпетых негодяев, людей принципиально лишённых веры, совести, гуманности, "чужих" по отношению к традиционному христианскому миропониманию. Собственно, в этом-то и состояла "антропологическая катастрофа".

Deleted comment

Спасибо. К сожалению, страшно тянет, можно только слушать, да и то с паузами.

Deleted comment

Да, 1982 год, глубоко такое "застойное" время, а тут живой человек из той эпохи, ещё русской культуры, а не советской.

Мне удалось просмотреть видео с помощью VLC player или KMplayer.
Один из моих дедов - одногодок Гуля и одновременно с ним учился в ИМУ, но только на медицинском. Но - совсем не та судьба. Ни в чём не участвовал по крайней аполитичности и какому-то крайне лёгкому отношению к жизни (легкомыслие?), стал совслужащим, а в 40-м, кажется, году даже в "партию" вступил. До конца советским человеком он стать не мог, но, как говорит один популярный блоггер, старательно "придуривался". Думаю, что тип моего деда всё и решил - своим самоустранением.
Солженицын - великий писатель. Но ... читать его будут очень мало и, возможно, быстро забудут. Т.к. книги его нечитаемые. Таким слогом - только протоколы в ментовке писать. Тут Солоневич сто очков вперед даст по части ясности выражения мыслей.

Anonymous

June 27 2019, 16:29:46 UTC 1 month ago

соЛЖЕниЦын
В смысле - лакировщик (Шаламов).