Раупах всё же слишком пристрастен, слишком впадает в прокурорский тон. И одновременно - под воздействие национал-большевизма Дмитриевского в своей оценке большевицких "сильных людей".

О датском кабеле, дважды (!) перерезанном самими немцами, Раупах пишет на с. 96, почерпнув эту информацию из мемуаров своего коллеги по ЧСК сенатора С.В.Завадского, который пишет: "Помню, заговорили у нас о датском кабеле, по которому будто бы императрица сносилась с врагами. Оказалось, что кабель этот в начале войны перерезали сами немцы, а, когда мы его исправили, они испортили его вторично, после чего мы его уже так и бросили. Стало и для легковерных ясно, что по перерезанному кабелю ни о чём не переговоришь даже с Вильгельмом и что немцы не перерезали бы кабеля, если бы до этого он служил им такую важную службу." (АРР, т. XI, с. 50).

Насчёт не большевизма, а национал-большевизма. Именно из-за своих национал-социалистических симпатий и германофильства Раупах хотел увидеть нечто подобное и в сталинизме, чему очень помогали книжки сменовеховцев, евразийцев, национал-б-ков, одним из коих был невозвращенец Дмитриевский, весьма влиятельный в русской эмиграции в то время (скорее всего, агент ГПУ, выполнявший спецзадание).

Алданов назвал свой последний роман так по ряду причин. Тема самоубийства его всегда интересовала как таковая, его герои и раньше кончали с собой. Но тут, конечно, более глубокий смыл: к самоубийству, по Алданову, шла вся старая Европа в лице прежде всего трёх империй.

А насчёт лозунгов - нормальная госпропаганда. Просто у России враг был посерьёзнее, чем даже Германия. Этого, впрочем, Алданов ещё не понимал.

Борон Р.Р.Розен был послом в Токио и Вашингтоне всё-таки. Русская политика приняла вполне определённый характер, выбор был сделан, и надо было идти по выбранному пути до конца, к победе. Вот, собственно, что хотел и ожидал от своей страны Государь Император. Победа была уже видна, но... Продолжать не буду, ибо надоело.

Обратите внимание, как точен тут Алданов. Я думаю, что мало найдётся ему равных по компетентности в этих вопросах. Он ведь сам находился "внутри", будучи секретарём русской делегации, посланной из Ясс в Париж и Лондон, и лично наблюдал Версаль, вращаясь в кулуарах. Много подробных картин с натуры в его романе "Пещера", третьем в трилогии о р-ции и эмиграции.

Французы ненавидели русских, не проводя политического различия между ними, так как считали их предателями. И Клемансо выражал эту позицию как политик. У Англии мотивы были другие. Там к русским относились куда корректнее, но зато нужных и несложных для Англии шагов, способных помочь России, под тем или иным предлогом не делали. Очень интересны тут записки А.Гефтера. Англичанам достаточно было произвести устрашающую акцию против Кронштадта силами своего огромного флота, стоявшего тогда в Финляндии, и Петроград был бы в руках антибольшевицких сил. Вместо этого они попытались уничтожить лучшие русские корабли, а потом и вовсе умыли руки. И сколько таких эпизодов...

Врангель это уже поздно. А вот в 19 г. что сделали? Можно, конечно, говорить о Realpolitik, но тогда надо признать, что большевизм был в интересах Англии, а вот Россия - нет.