Я бы употребил аналогию со взрослыми сиамскими близнецами. Операция по разделению - большой риск, но и приз нормальной жизни - заманчив. Нужно только решиться и, разумеется, довериться опытному хирургу. Наша ситуация в общем такова: или продолжение уродского прозябания с постоянной дегенерацией, или рискованный шаг к нормальной жизни.

Одним из них как раз и был В.А.Маклаков, очень много писавший на эту тему со второй половины 20-х гг. публично, а в частной корреспонденции и ранее. Другим ярким примером был П.Б.Струве. Но надо признать, что ни тот, ни другой не были первостепенными фигурами февральских событий и не вошли во власть.

"Я не могу конечно... считать, что старый режим неповинен в том, что случилось с Россией; но совершенно в такой же мере я считаю деятелей февральской революции повинными в большевизме. Мы повинны, пожалуй, ещё больше; ибо, если бы вместо того, чтобы с ноября 1916 г. занять резко оппозиционную к правительству позицию, а на этой позиции стояли даже П.Б.Струве и Шульгин, мы употребили бы всю силу нашего характера, чтобы помешать революции, унижаясь даже до сотрудничества с Протопоповым, как я теперь готов рекомендовать сотрудничество с Красиным, то, может быть, революция была бы отсрочена до окончания войны. Очевидно, только отсрочена, так как заключить мир и поправить финансы нельзя было бы без коренных потрясений. Но революции в том виде, в каком она произошла, не было бы; что греха таить, если бы мы знали, чем революция кончится и к чему она приведёт, мы, конечно, вели бы себя иначе. Но мы поступали подобно тому, кто прыгнул бы в окно шестого этажа, рассчитывая на уровне третьего грациозным движением влететь в окно. Милюков когда-то спрашивал, глупость ли это или измена. А я спрашиваю, глупость это или простое русское "авось"? Не понимали мы, куда идёт дело, или, понимая, всё-таки рассчитывали, что кривая вывезет?

Исходным пунктом моего настроения является то, что все мы, и старый режим, и либерализм, и кадеты, и наши доморощенные государственные гении, все мы повинны в том, что не понимали своего положения, не понимали своих сил и по-ребячески играли огнём около порохового погреба. Если мы это признаем... тогда мы и искренне признали бы, что после всех ошибок и преступлений наша роль как руководителей политической жизни России кончена..." (В.Маклаков - Б.Бахметьеву 2.01.1923. Т. 2., сс. 428-429.)

П.Б.Струве пошёл дальше:

"В. В. Шульгин вспоминал об одной его лекции о Февральской революции для членов НТС, на которой присутствовал Струве. После лекции начались прения и Струве заявил, что у него была единственная причина для критики Николая II — что тот был излишне мягок с революционерами, которых, по словам Струве, нужно было «безжалостно уничтожать». Шульгин в шутку спросил, уж не считает ли Струве, что и он сам должен был быть уничтожен. Струве, чрезвычайно разволновавшись, воскликнул[4]:
— Да! И, встав со своего места, зашагал по зале, треся седой бородой.
— Да, и меня первого! Именно так! Как только какой-нибудь революционер поднимал голову свою — бац! — прикладом по черепу!"