Сергей Сергеевич Каринский (enzel) wrote,
Сергей Сергеевич Каринский
enzel

«МЫСЛЬ»

По причинам разнообразным и отчасти даже очевидным как-то всё менее лежит душа к историческим и актуально-политическим экзерсисам, но всё более – к личной мемуаристике. На сей раз небольшая зарисовка об издательстве «Мысль».

В издательство это я попал поздней осенью 1983 г., окончив географический ф-т Московского ун-та, в результате довольно сложной бюрократической комбинации по «перераспределению». Дело в том, что в том году сверху «спустили установку», что надо «укреплять кадрами» среднюю школу, в результате чего весь наш курс, за исключением тех, кто должен был проходить службу в СА в офицерском звании, подлежал распределению в школы, вопреки имевшимся договорённостям и заявкам из других мест.

Разумеется, все взбунтовались, распределение это проигнорировали, но и того, что хотели получить официальным путём, лишились. Надо было «устраиваться», кто как мог. В результате, в моём случае, некие звонки, встречи, разговоры, бумажки привели меня в затхлый и пыльный тараканник, размещавшийся в старом пятиэтажном здании, возникшем из объедения и надстройки б. Мужского и Женского ремесленных училища им. Г.П.Шелапутина по адресу Ленинский пр-т (Б. Калужская ул.) д. 15, напротив входа в Нескучный сад, откуда теперь можно выйти прямиком к вновь возникшему пешеходному мосту через Москва-реку.



Это всё-таки было лучше, чем школа, к тому же было ясно, что долго я там не задержусь. Тем не менее, это была «работа», «служба», «трудовой коллектив», со всем, что подразумевалось этими понятиями в позднесоветское время. Тут нужно сказать, что издательство это было «идеологическое», издававшее всевозможную «общественно-политическую литературу», вследствие чего там был специфический контингент, в значительной мере состоявший из мелких партийных карьеристов и пожилых жён номенклатурщиков средней руки. Среди этой фауны плавали диковинные рыбы вроде Аверинцева (его не застал, но легенда жила), упоминавшегося Галковским розановеда В.Сукача и моего сослуживца В.Н.Тихомирова, о котором стоит рассказать особо.

Будучи по образованию географом, я оказался в штате «редакций географической литературы», каковых было целых три. Помещались они на пятом этаже, в тесных выгороженных комнатках, выходивших в узенький коридор. В моей комнате помимо меня сидели какая-то дама средних лет (имени не помню) и мать-одиночка (по совместительству хиппи) Лена Попова, постарше меня, приятная, но страдавшая склонностью к алкоголизму. Появившись утром в понедельник, она обрушивалась на свой стол и спала, положив голову на руки, потом понемногу приходила в себя, пила крепкий чай и даже пыталась работать.


Кадр из документального фильма как раз 1983 г., когда я там бывал. Справа видно здание издательства. В этом месте около него был киоск, где продавали кофе из бака и какую-то выпечку, что несколько скрашивало моё тамошнее пребывание

Я тоже пытался работать, но получалось у меня плохо, да я и ленился. Это видели и особо ко мне не приставали. Поэтому у меня было время, которое надо было на что-то употребить. Первым делом, можно было пойти гулять в Нескучный сад. Его и прилегающие места я изучил основательно*. Мои обеденные перерывы, как правило, меньше двух часов не бывали. Доходил я и до Донского монастыря, осмотрел его кладбище**. Другой вариант – местная библиотека. Ею заправляли две симпатичные дамы – Гета и Таня. У них можно было взять по договорённости "на вынос" какую-нибудь ценную книгу (например, "Историю Второй мировой войны" Типпельскирха). С ними можно было и поговорить обо всём, ибо они были «интеллектуалки». Но главным – и настоящим – интеллектуалом был Виктор Николаевич Тихомиров, пятидесяти с чем-то лет старший редактор, работавший в комнате напротив моей.

Он являл собой весьма характерный и яркий тип советского диссидента, вышедшего из истово коммунистической семьи. Он поражал меня своей эрудицией и, подстать ей, элоквенцией. Мог произносить затяжные импровизированные монологи на любую конкретную и отвлечённую тему, забываясь при этом, впадая в подобие экстаза, жестикулируя и играя выразительным семитическим лицом. Был также писателем «в стол», совершенным вольнодумцем и отъявленным ругателем. Был и больным человеком: страдал болезнью почек и приступами острой депрессии, во время которых умудрялся не ходить на работу, не беря при этом бюллетень. Вот с ним я и отводил душу.

Бывало, зайдёшь в его комнату, где он хмуро сидит, уткнувшись в очередную рукопись, что-то в ней правя, он сразу заметит, мило улыбнётся и выходит на лестничную площадку, где был диван и можно было курить. И начинался очередной монолог. Передать его содержание сейчас уже невозможно. Быть может, на моё сегодняшнее ухо, всё это звучало бы далеко не столь завораживающе, но тогда это был настоящий университет, открывались миры. (Отложилась такая характерная деталь: говоря о Солженицыне, он всегда называл его "Саня".) Между прочим, была и весьма практическая польза от знакомства с Тихомировым. Как старший редактор, он мог брать из центральной справочной библиотеки изд-ва редкие книги на дом. Как-то он взял там для меня «Историю западной философии» Рассела («издание для научных библиотек»), и я в течение двух, а то и трёх, месяцев штудировал этот увесистый том (из которого всё же была целиком изъята глава о Марксе и все отдельные шпильки в адрес марксизма).

У Виктора Николаевича был свой персональный враг – местная вампирша-«парторг», женщина-калека, с огромным накрашенным ртом и шестидесятническим пучком на затылке. Не могу вспомнить её имени – видимо, вытеснение. Она ковыляла, стуча палкой, по тесному коридорчику, что-то громко говорила своим резким голосом, а иногда и колотила палкой по дверям редакционных комнат, созывая сотрудников на какое-нибудь коллективное мероприятие. (Такими мероприятиями были, например, «встречи с интересными людьми», проводившиеся в приёмной при кабинете директора. Помню такую встречу с Ф.М.Бурлацким, доверительно сообщавшим о том, «как неважны, товарищи, наши дела».)

Виктора Николаевича эта карга ненавидела люто, до слюнных брызг, удушья и тика. Она никогда не обращалась к нему по имени-отчеству, исключительно по фамилии: «Тихомиров! Не опаздывайте, идите скорее, не заставляйте ждать!» И стучала палкой дальше по коридору. Зато её явной симпатией пользовался здоровяк О.Катагощин (рано умерший), к которому она всякий раз обращалась с просьбой толкнуть плечом заедавшую дверь её каморки (украшенной портретом Расула Гамзатова), что он без труда и совершал, получая в награду жутковатое подобие улыбки...

(Как неожиданно выяснилось, Виктор Николаевич жив, хотя и не здоров. А партийная дама, как знать, может ещё и голосует за Путина.)

В общем, просидел я там одиннадцать месяцев, а потом ещё раз «перераспределился» или «перевёлся» - в Институт социологических исследований. Но это уже совсем другая история.
_______________________
* http://www.vesti.ru/videos/show/vid/657124/cid/2101/
** http://www.youtube.com/watch?v=zOSSp6Ac2Dk&index=49&list=PLLHjKKyQ4OaT4HRvCJ98Umfv9T1iFb0ov
Tags: лирика, прошлое
Да, было так. Устная традиция передачи знаний, еще, пожалуй, затёртые ксероксы "запретных книг", сами "редкие книги".

Хорошо, что есть Сеть.
А роскошь прямого человеческого общения?:)
И спаивания :)
Хочется похулиганить с этим словом, добавив в него букву "р" :)
И это тоже - от безысходной, тупой советской скуки, каковая суть, по святоотеческим писаниям, просто владычество беса уныния.

Deleted comment

Была, но очень затхлая.

Deleted comment

Разумеется, не мог не умирать, ибо был нежизнеспособен, вопреки обратным уверениям совколюбов. Собственно, он никогда и не жил, только умирал.

Deleted comment

Не видя Вашего комментария, сейчас оставила свой :)

"Для меня вы все - алики" (к/ф"Утиная охота" с актёром Далем, погибшим как опойца).
Насчёт "культа алкоголизма" это не ко мне. А по-разному организовать... Сама должна организовываться, если живая. А социализм, как верное заметил И.Р.Шафаревич, это смерть.
Интересно. Ещё! :)
В своё время :)
так Вы географ ... я по первому образованию геодезист
Кажется, мы это уже когда-то установили :)
"за это нужно выпить"
Спасибо, интересно. Буду ждать про Институт Социологических исследований.

Поздний доперестроечный совок я застал всё больше в детском возрасте. Очень мрачные впечатления от телевидения, официальных мероприятий, а люди жили себе потихоньку.
Люди жили себе потихоньку и в куда более тяжёлые времена, чем поздний совок. Это вообще свойство людей :).

Deleted comment

Спасибо. Я тут опустил такую историческую веху, как смерть Андропова. В день её объявления я заболел сильнейшим гриппом - можно сказать, простудился на похоронах :)
Это и сейчас всё есть, правда, в трансформированном виде: без парторгов и диссидентов, но антураж и множество свидетелей былых времён остались... В антураже и среди свидетелей чувствуешь себя немножко инородным, компьютеры - тоже, эти, впроч., мимикрируют под пишущие машинки.:)
Тогда была ещё эпоха пишмашей вовсю. В редакциях стояли обычные, механические и электрические, гэдээровские, зато дирекция была оснащена новейшим айбиэмом, со шрифтовым шаром вместо обычного шрифта на ножках. На них печатали "секретарши", немолодые тётки, заслуженные пишмашки.
Вы знаете, а В.Н. Тихомиров еще жив, ему правда уже под 85 и здоровье его слабое.
Я познакомился с его рассказами и разыскал его.
Можно с вами созвониться, чтобы поговорить о Тихомирове?
мой e-mail: andrey.boskis@gmail.com
Удивительно! Хорошо, я Вам сообщу мой телефон, хотя, по прошествии стольких лет, что я могу сказать?