Скажите, пожалуйста, а он сказал КОНКРЕТНО, что это были за фундаментальные проблемы? Какие меры, по его мнению (и Вашему, кстати), должно было включать в себя это глубокое и комплексное лечение?

Царь не был слеп.

Н-да. Набирал вчера Вам ответ, а соседи отрубили электричество.
Ремонт у них идет...

Канву уже не восстановлю.
Ограничусь пока цитатами...

Государь писал Императрице 5 ноября 1916 года: «Вчера я принял славного Маниковского, начальника артилл. управления. Он рассказал мне много относительно рабочих, об ужасной пропаганде среди них и огромных денежных суммах, раздаваемых для забастовок — и что, с другой стороны, этому не оказывается никакого сопротивления, полиция ничего не делает, никому дела нет до того, что может случиться! Министры, как всегда, очень слабы — вот и результат».

«Вы, господа, до сих пор под словом «революция» понимаете какие-то действия антигосударственные, разрушающие государство, когда вся мiровая история говорит, что революция была методом и единственным средством спасения государства».
Александр Федорович Керенский, депутат Думы,
будущий премьер-президент Временного правительства
(из выступления в Думе 18 декабря 1916 г.)


Позицию Государя по отношению к «демократизации» власти во время войны -«никаких уступок» трудно назвать легкомысленной. Он, очевидно, помнил урок 1905 г., когда провозглашение Манифеста привело только к эскалации революции. Практика на примере Февральской революции показала, что Император Николай II был прав.

Уже после отречения Государя 5 марта 1917 г. В. Воейков «обратился к Его Величеству с вопросом, отчего он так упорно не соглашался на некоторые уступки, которые, быть может, несколько месяцев тому назад могли бы устранить события этих дней. Государь ответил, что, во-первых, всякая ломка существующего строя во время такой напряженной борьбы с врагом привела бы только к внутренним катастрофам, а во-вторых, уступки, которые он делал за время своего царствования по настоянию так называемых общественных кругов, приносили только вред отечеству, каждый раз устраняя часть препятствий работе зловредных элементов, сознательно ведущих Россию к гибели».
См.Воейков В. Н. С Царем и без Царя. — М.: ТЕРРА, 1995. с. 211

У. Черчилль писал о Николае II : «Он видел так же ясно, как и другие, возрастающую опасность. Он не знал способа ее избежать. По его убеждению, только самодержавие, создание веков, дало России силу продержаться так долго наперекор всем бедствиям. Ни одно государство, ни одна нация не выдерживали доселе подобных испытаний в таком масштабе, сохраняя при этом свое строение. Изменить строй, отворить ворота нападающим, отказаться хотя бы от доли своей самодержавной власти — в глазах Царя это означало вызвать немедленный развал. Досужим критикам, не стоявшим перед такими вопросами, нетрудно пересчитывать упущенные возможности. Они говорят, как о чем-то легком и простом, о перемене основ русской государственности в разгар войны, о переходе самодержавной монархии к английскому или французскому парламентскому строю...»
Цит. по: Уткин А.И. Черчилль: победитель двух войн. — Смоленск: Русич. 1999 с.155.

Думаю, enzel будет интересно

Председатель Думы М. В. Родзянко успокаивал британского военного атташе: «Мой дорогой Нокс, вы должны успокоиться. Все идет правильно. Россия — большая страна, мы можем вести войну и совершать революцию одновременно»
Knox A. With the Russian Army 1914-1917. Vol. II, Lnd., 1921, p. 211. Цит. по: Уткин А.И Указ. соч. с 303

сэр Джордж Бьюкенен пишет, что один его «русский друг, который был впоследствии членом Временного правительства, известил меня..., что перед Пасхой должна произойти революция, но что мне нечего безпокоиться, так как она продлится не больше двух недель»
См. Бьюкенен Дж. Мемуары дипломата. М.: ACT, Мн.: Харвест, 2001.с. 233.

объективная статья об отречении Николая 2
http://www.golos-sovesti.ru/?topic_id=1&mode=print&gzt_id=313

можно сравнить с Солженициным
http://www.rg.ru/solzhenicyn.html
http://www.rg.ru/2007/02/27/solzhenicyn.html
http://www.rg.ru/2007/02/27/stenogramma.html

Андрей, историк

Самую объективную информацию о драматических обстоятельствах отречения Императора Николая II можно почерпнуть из документов (телеграфной переписки, стенограмм телеграфных переговоров по прямому проводу, указов Царя, разных вариантов текстов его отречения и др.), позднее собранных генерал-квартирмейстером Верховного главнокомандующего А.С. Лукомским и первоначально опубликованных как приложения («Архив русской революции», т. 3 — Берлин, 1921, с. 247—270; см. также: «Отречение Николая II», с. 224—246) к ранее напечатанным воспоминаниям Лукомского (там же, т. 2) — позднее эти уникальные документы вошли в двухтомные мемуары генерал-квартирмейстера, вышедшие в 1922 г. в Берлине.

По документам видно, как «твердокаменный» монархист, начштаба Верховного Главнокомандующего — Царя — ген. Алексеев (помните его — «помогать не буду, но и мешать не стану») предал своего Августейшего Монарха, приняв рано утром 2 марта уже открыто сторону тех, кто добивался отречения Государя Императора. Маска сброшена, не таясь более, генерал Алексеев открыто, официально принимает ряд мер, чтобы заставить Государя отречься от престола. Именно он подсказывает своей телеграммой генералу Рузскому полностью лживый, но убийственный «аргумент для убеждения» - «Надо помнить, что вся Царская Семья находится в руках мятежных войск». Именно он организует телеграфный «опрос» командующих армиями и фронтами. Ведь было ясно, что надеяться на успех «убеждения» Государя только силою одного Рузского, даже с такой «аргументацией», ― не приходится. И Алексеев решил воздействовать на Государя через всех главнокомандующих, включая и Вел. Кн. Николая Николаевича, предварительно сговорив, согласовав их на это воздействие.

Когда был опубликован дневник Государя Николая Александровича, многие упрекали автора за скудость мысли, за однообразие, холодность. «Ему что Ходынка, что Кровавое воскресенье!»… И самого Государя называли безвольным и серым. После моря крови, пролитой в минувшем столетии, Царя больше не обвиняют в кровожадности («Николай Кровавый»), его обвиняют в «безволии». Так вот, если читать эти педантичные, лаконичные записи подряд, то со страниц дневника встаёт образ человека очень мужественного и стойкого, приемлющего всё. Интонационно нет никакой разницы в записях до 2 марта 1917-го и после. Он остался верен себе. Разве только в этот день ― единственный раз! ― встретилось короткое эмоциональное: «кругом измена, и трусость, и обман» про ближайшее окружение ― генералов, которые ненадолго его пережили.

Андрей, историк