Заграничная круговая поездка на велосипеде
Варшава - Берлин - Дрезден - Прага - Вена-Варшава.
Ад. Ф. Гриневский
Путешественник, приезжающий впервые в известный ему по описаниям, прославленный красотой город, испытывает нередко некоторое разочарование. В Дрездене нет места подобному чувству, каким бы красивым вы его себе ни представляли, действительность превзойдет созданное воображением. При виде Дрездена, вы смутно припоминаете: как будто вы его уже видели когда-то, давно, в золотые детские годы, восхищаясь изображением сказочного города, на чудесно раскрашенной картинке иллюстрированной детской книжки, полученной в подарок.
Дрезден сказочно красивый город. Расположенный на славящейся живописными берегами реке Эльбе, нарядный, изящный Дрезден можно сравнить с юной красавицей, в подвенечном платье, преклонившей колена на роскошном, переливающем серебром ковре. Ажурные балкончики дрезденских домов летом имеют вид цвeточных корзин, украшающих, точно букетики, идеально чистые красивые улицы - ленты. Масса зелени, газонов, цветников; среди города - большой роскошный парк.
Медленно подвигаясь по направлению к центральной почтовой площади, мы на ходу обменивались впечатлениями: Посмотрите налево здание - каков фасад! И этот фонтан!..- и т. п.
Слезаем с велосипедов на "Post-platz"... Моментально нас окружает масса любопытных, приветствуя громким раскатистым смехом. Впереди выделяется толстая, тумбообразная, красная, как пион, торговка: "Ох-хо-хо! Mein Gott!..", - захлебывается она, придерживая одной рукой вздымающийся, как морская волна, живот, а другою указывая на нас: -Шлейер!..Хи-хи-хи!.. Езус-Мария!.. ха-ха-ха! Шлей… - Мы тоже смеялись (смех заразителен), не догадываясь сразу о причине такого веселого настроения.
- Снимите вуаль! - говорит стоявший позади меня капитан. Вот оно что! У нас были пристегнуты к фуражкам белыя тюлевые вуали для зашиты затылков от солнечных лучей. Эти-то вуали (по-немецки - "Schleier") показались публике ужасно смешными.
В нескольких шагах от Пост-плац - отель "Эдельвейсъ", в котором мы и остановились. Комнаты комфортабельные и недорогие. Машины наши, загрязнившиеся в пути, пришлось отправить в находящуюся по близости, на той же улице (Веттинен штрассе), велосипедную мастерскую. Пообедав, мы отправились осматривать город.
Река разделяет Дрезден на две неравные части: старую - Альтштадт, на левом берегу реки, и новую, сравнительно небольшую, Нейштадт. Оба берега соединяются четырьмя мостами (ширина реки до 200 сажен.), с которых открываются глазам зрителя прекрасные ландшафты. В прилегающей к реке части старого города сконцентрированы, как на ладони, все главнейшие здания, одно красивее другого: королевский дворец, оперный театр, академия художеств и знаменитое, необыкновенно изящного стиля Роккоко, здание - "Цвингеръ", представляющее собою четырехугольник (длина - 70 саж., ширина 50), внутренний двор которого превращен в гигантский цветник. В Цвингере находятся зоологический и минералогический музеи.
Как известно, Дрезден очень богат всевозможными музеями, коллекциями художественных предметов, из коих многие пользуются всемирной известностью, как например коллекция фарфоровых изделий, "Porzellansammlung", "Grunesgewelbe" - собрание художественных изделий из драгоценных металлов, слоновой кости и т. п. Достаточно сказать, что, по путеводителю, значится 30 заслуживающих обозрения подобных достопримечательностей.
Прогулявшись по главным улицам, мы прошли по мосту "Королевы Кароли" на правый берег Эльбы, к площади Альбертплац, замечательной тем, что от нее идут, как от звезды, лучеобразно, одиннадцать улиц. Все они идеально чисты и красивы. Я бы затруднился ответить на вопрос, которая же из дрезденских улиц красивее... Все одинаково красивы, разницы не заметно.
К достопримечательностям Дрездена следует отнести грандиозный центральный вокзал, открытый в 1897 году, сооружение которого обошлось в сорок три миллиона руб. Саксонцы, очевидно, не скупятся на общественные постройки. Мы прошли по великолепным пассажирским залам и наткнулись на своеобразную "достопримечательность" города Дрездена: разгуливающий среди публики совершенно обнаженный субъект, средних лет, хорошо сложенный брюнет, с строгим красивым лицом, загорелой, почти бронзовой кожей, с шапкой густых курчавых волос на голове, босой, в легких сандалиях; он был поразительно похож на Иоанна Крестителя картины Иванова в московском Румянцевском Myзее "Явление Христа народу", точно он служил художнику моделью. Совершенно свободно, с грациозными движениями плеч и рук, он ходил по переполненным публикою залам, производя сенсацию, в особенности среди пассажирок, с каким-то испугом отворачивавшихся и бросавших через плечо косые прищуренные взгляды на необычайное "явление". Никто решительно не смеялся, а каждый вопросительно смотрел на соседа.- "Господа, да ведь он наг, яко мать родила?" - заметил Николай Федорович.
- Ну, положим, кушачок-то все-таки есть, - возражает капитан.
В газетном киске продавец мне объяснил, что статуя проживает при знаменитой воздухолечебнице доктора Ламана и показывается везде в своем примитивном костюме; публика к нему привыкла и не обращает никакого внимания. Но как же допускает строгая на этот счет и даже черезчур щепетильная немецкая полиция (без купального костюма вы не можете показаться даже в мужском отделении закрытого со всех сторон бассейна, под угрозой штрафа)?
Когда наш прародитель Адам был изгнан из рая на землю за "легкомыcлиe и ослушание", если верить арабской легенде, - полиция обязала его подпиской сшить себе в двухнедельный срок приличную одежду. Дрезденская полиция тоже неоднократно привлекала саксонского "Адама" к ответу за райский костюм, дающий повод к несчастным случаям с людьми: две приезжие англичанки, увидев на вокзале дрезденского Аполлона, со словами: "А-о-о!!! Шокинг!"- упали в глубокий обморок. Судебные власти, однако, во всех инстанциях, оправдали подсудимого, не находя в инкриминируемом костюме "состава преступления", ничего оскорбляющего нравственность, при наличии, однако, "сентюр де ля шастетэ" (кушака стыдливости). Суд руководствовался тем логическим соображением, что, если не допускать вообще откровенных костюмов, то, следуя принципу последовательности в судебных решениях, пришлось бы, по требованию полицейских властей, запрещать появление на сцене раздетых балерин, оперных певиц в роли "Таис", не говоря уж о невозможных "босоножках". Нельзя же, например, обязать Айседору Дункан исполнять ее классические танцы в водолазном костюмe! А общепринятое дамское декольте? Полураздетая дама, пожалуй, больше вносит соблазна, чем раздетый дрезденский "Адам", пример которого заслуживает подражания, хотя это очень не понравилось бы... портным.
- Стойте, господа! - останавливает нас Николай Федорович перед магазином шляп, - вот где я куплю себе новую шапочку; смотрите как дешево: одна марка!.. зайдемте на минутку.
- Да вы сами купите! Цена известна, выберите по вкусу, дайте марку и готово дело.
- Пожалуй немчура меня не поймет...
Заходим в магазин и долго перебираем: то размер не подходит, то цвет не красив, наконец, была куплена шикарная шапочка-блин, цвета старого бильярдного сукна с искрой.
На каждой дрезденской улице одна-две гостиницы, что указывает на посещаемость города приезжими. В Берлинe, с трехмиллионным населением, насчитывается 116 отелей, в Дрездене, с полумиллионным числом жителей, 60 гостиниц, слишком 30 шамбргарни; кроме того, масса частных пансионов. Цены везде весьма умеренны: приличную удобную комнату можно иметь за 75 коп. в сутки, в Петербурге же за такую заплатите не менее 2-х руб. Вообще жизнь здесь дешевле, чем в нашей Северной Пальмире и в других столицах.
В Дрездене поэтому существуют цeлые колонии иностранцев: англичан, американцев, русских, избравших этот необыкновенно симпатичный город местом постоянного пребывания. Что подкупает иностранца - и русского в особенности - в Дрездене, это санитарная опрятность, доступный комфорт, благовоспитанность публики, строгое подчинение изданным в её же интересах полицейским правилам, окружающее вас спокойствие, довольные лица, отсутствие нищих и оборванцев, и других отрицательных явлений больших центров.
По сравнению с шумным Берлином Дрезден - большая деревня. В 12 часов все спят, на улицах - ни души, даже городовых не видно.
В сумерки я отправился один на поиски представителя Германского Союза велосипедистов архитектора Краузе, адрес которого (Титманштрассе, 51) мнe был известен. Проехав на трамвае с версту по Грюнерштрассе, схожу возле королевского парка. Тут же, близ парка, громадная площадь, предназначенная для спорта и игр; рядом большое здание, в котором помещается Институт для подготовки учителей гимнастики. Королевский парк занимает значительное пространство: две версты длиной и верста с лишком шириной; здесь же имеется благоустроенный зоологический сад, лужайки, пруды, цветники, тенистые аллеи. Пройдя по главной из них, вдоль парка, я уперся в Титманштрассе. Г. Краузе не застал, его жена, представительная особа, объяснила, что муж с утра до поздней ночи на сооружаемой по его проекту, новой городской ратуше, что он ждет нас и завтра явится к нам, в гостиницу, к шести часам, с коллегами по велосипедному комитету.
На трамвае вернулся я обратно к Цвингеру, оттуда - к знаменитой Брюлловской террасе, на берегу Эльбы, служащей местом гуляния дрезденской публики. На террасу, в роде бульвара, длиной с пол-версты, ведет широкая (8 сажен) гранитная лестница, в сорок ступенек, украшенная большими золочеными фигурами, изображающими четыре времени дня: "Утро", "Полдень", "Вечер" и "Ночь". В конце террасы - громадный ресторан "Бельведер"; здесь летом ежедневно по вечерам концерт. Тут можно встретить всех приезжих русских. Это - излюбленное ими место для вечерней прогулки. Среди гуляющей публики на Брюлловской террасе, да и вообще всюду в Дрездене, встречаются очень миловидные особы, стройные блондинки с нежным здоровым цветом лица. Саксония вообще славится красивыми женщинами. Поговорка In Sachsen, wo die schоnsten Frauen wachsen вполне справедлива.
Случай дал мнe возможность лично убедиться в справедливости этой поговорки. Возвращаясь в свой отель, вижу на углу Вильдруфферштрассе, и Постплаца ярко освещенный парадный подъезд; большая афиша приглашает публику на семейный танцевальный вечер; плата за вход - 2 марки. Ну, как не зайти?! Вхожу. В большом, в два света, зале кружатся в вальсе под звуки струнного оркестра на хорах, пар 50.. Никогда я не видел такого букета хорошеньких головок. Среди танцующих мелькали удивительно грациозные "бисквитные" фигурки, точно оживленные фарфоровые статуэтки из "Porzellansammlung".
По радушному приглашению дирижера, представившему меня высокой сдобной блондинке, я принял участие в степенном танце, обозначенном в программе "Па-де-Куртизан", вроде "Шен-англез" кадрили. Решился я на такое "выступление" руководясь исключительно "этнографической" целью, чтобы ближе рассмотреть туземок. Ровно в 11 часов танцы прекратились и публика устремилась к выходу, спеша занять места в ожидавших ее на площади вагонах трамвая. Дамы здесь не берут с собой накидок, шляп и проч., а, уходя из дома, прямо в вечернем туалете садятся в кареты трамвая; в них же возвращаются домой. Удобно и не портится прическа.
Ganz akkurat!..
Надеюсь, что снисходительный читатель не посетует на автора, что он, рассказывая о виденных достопримечательностях данного города, не забывает упомянуть и об обитательницах. Профессиональные писатели обыкновенно об этом "интересном предмете" умалчивают, не желая навлекать на себя немилость... читательниц. За очень редким исключением, дама, - будь это дурнушка или красавица, - не выносить похвал, расточаемых по адресу других женщин. Знающие дамскую психологию писатели, рассказывая с восторгом (часто взятым на прокат) о намалеванных на полотне или высеченных из мрамора образцах женской красоты и грации, воздерживаются от описания виденных живых моделей этой красоты. К тому же у каждого имеется дома своя "модель", ревнивое настроение которой небезопасно: с этим шутить нельзя.
- Где это вы все пропадаете по ночам? - встретил меня вопросом капитан, - мы вас вчера долго поджидали: пропал человек без вести!..
- Искал представителя немецкого союза...
- Рассказывайте, уж не представительную ли "союзницу"?.. Сознайтесь!..
О танцклассе и о бисквитных фигурках я умолчал, чтобы не возбуждать в коллегах зависти и каких либо двусмысленных на мой счет предположений.
- Идем, господа, смотреть Сикстинскую Мадонну, нечего время терять в праздных разговорах...
Отправляемся втроем в картинную галерею и начинаем обозрение со "слона" этой кунсткамеры - знаменитой Рафаэлевской Сикстинской Мадонны, находящейся в отдельной комнате, в которую все посетители входят с чувством особого благоговения, отражающегося и на глуповатых лицах, всматривающихся бессмысленно в прославленное произведение гениальной кисти.
Должен откровенно сознаться, - как ни всматривался я вооруженными пенсне глазами и через бинокль в лик Мадонны,- ничего божественного, поразительного, захватывающего не нашел. Мне говорили знатоки, что Рафаэлевскую Мадонну нужно видеть несколько раз, подолгу всматриваясь, чтобы оценить её красоту. Может быть. Но, думается, что тут играет роль своего рода "гипноз восторга": вам внушено, что узрите чудо, и, ничего подобного в действительности не находя, вы долгом считаете восторгаться, чтобы не прослыть профаном, дикарем. Богоматерь Васнецова в Юрьевском Владимирском соборе с живыми, грустно на вас смотрящими, дивными глазами, - произвела на меня более сильное впечатление, чем дрезденская Мадонна.
Из виденных в дрезденской галерее картин, сильнее всех произвела на нас впечатление "Голова Спасителя в терновом венце" Гвидо Рени, с необыкновенным выражением страдания божественного лика; затем особенно понравились нам "Поклонение Волхвов" - Корреджио; из новейших же произведений кисти - знаменитая "Продавщица шоколада" - Wiener Schokoladenmadchen - немецкого художника Лютара.
В галерее мы пробыли около двух часов; для обстоятельного же осмотра её мало и двух дней...
"Соловья баснями", а туриста картинами-не кормят.
Позавтракав, идем опять фланировать по Дрездену.
- Перейдемте, господа, на другую сторону, - просит Николай Федорович,- посмотрите, вон большой велосипедный магазин!..
В громадном зеркальном окне выставлены всевозможные принадлежности и новая модель велосипеда со свободным, нового типа, колесом. Николай Федорович делал разные технические замечания относительно деталей устройства машины.
- Однако, господа, довольно, идем дальше!
- Перед Сикстинской Мадонной простояли всего десять минут, а перед новой моделью велосипеда стоим уже полчаса!.. Как нам не стыдно!
- Одну минуту, - подождите! Здесь, наверное, я найду цепь, - удерживает Николай Федорович, - как это по-немецки? ага, вспомнил: "Котт"... я сейчас ...
Через десять минут Николай Федорович выходит из магазина с сияющим лицом. "Нашли цепь?" - спрашиваю.
- Нет, какое! и здесь не нашел, паршивые заграничные магазины; у нас, в Москве, каких угодно цепей можно достать, а тут вот уже который раз спрашиваю, - нигде нет; а вот щеточку для чистки передачи нашел, каких и в Москве нет, действительно - шик !
- Да зачем вам, Николай Федорович, новая цепь? Ведь ваша отлично действует ...
- Ну, что вам объяснять, господин хороший, когда вы в этом деле ровно ничего не смыслите.
Фигурная щеточка привела Николая Федоровича в очень хорошее, веселое настроение, в котором его редко приходилось видеть. Вероятно, нашлась бы в заграничном магазине и нужная цепь, но Николай Федорович так произносил по-немецки слово die Kette (цепь), что продавцы не могли догадаться, - какого это "Кота" ему нужно.
Кроме картинной галереи, мы ничего в Дрездене не видели из числа его достопримечательностей. Посещение в один день двух музеев или художественных коллекций крайне утомительно для глаз и затруднительно для мозгового фотографического аппарата, который не успевает распределить по мозговым полочкам негативы воспринятых снимков, и часто получается в голове путаница, ералаш. Кто хочет видеть сразу много, - не видит ничего.
- Был я в музее и видел замечательную картину, заплачено, говорят, 100000, - рассказывает один любитель художеств приятелю.
- Что же собственно она изображает?
- Ну, этого, батенька, не скажу.... разве упомнишь все картины! их так много...
Ровно в б часов вечера, с немецкой аккуратностью, пожаловал к нам в отель почтенный председатель Комитета дрезденских велосипедистов Краузе, полный, представительный, с напудренной временем бородой; в нем было что-то патриархальное - в ласковых глазах, в спокойной манере, в интонации голоса: это тип "Гросфатера", доброго дедушки из немецкой детской сказки. С ним явились четыре члена Комитета, молодые люди, премилые, живые, веселые, г.г. Вендт, Бухгольи, Гауфе, Прейс .
Положительно существует между всеми спортсменами, к какой бы народности они ни принадлежали, какая-то необъяснимая духовная связь, взаимное тяготение, общая симпатия, которая сразу проявляется, при первой же встрече, между людьми, никогда ранее не видавшими друг друга, разных национальностей, разных взглядов и убеждений.
Вечер, проведенный в королевском парке в обществе дрезденских радушных спортсменов, - лучшее воспоминание всей нашей поездки. Оказанное нам внимание превзошло все, что можно было ожидать. Они старались всеми способами нас развлечь. Мы с ними катались на каруселях с подвешенными воздушными шарами, спускались с американских гор; затем снята была общая фотографическая группа, на память, в находящемся тут же ателье. За отличным ужином г. Краузе расспрашивал меня, что мы видели в Дрездене.
Дрезденцы от души хохотали, слушая мой рассказ, как я отплясывал накануне "па-де-куртизан" с прехорошенькими саксонками.
- Вы, pyccкиe, - сказал г. Краузе, - удивительно скоро знакомитесь со всеми достопримечательностями и узнаёте сразу, где раки зимуют... Довольны ли вы остались приемом со стороны берлинских велосипедистов?.. Как?! быть не может! вы никого не видели?! - с досадой стукнул г. Краузе кулаком по столу и объяснил, что в Берлине нам была приготовлена встреча по программе, выработанной особой комиссией: предполагалась совместная поездка из Берлина в крепость Дебериц (прямая, как стрела, асфальтированная дорога протяжением 20 верст); затем "коммерс" (банкет) в загородном ресторане на Шпрее и проч.
- Ах, как жаль, что вы не застали доктора Мартина; берлинцам было, поверьте, очень неприятно, что ожидавшиеся pyccкиe гости проскользнули мимо...
Время лeтело незаметно, часы пробили полночь. Дрезденские друзья проводили нас в отель, здесь была выпита последняя кружка - "Abschiedsschlug". Прощаясь, г. Краузе сообщил, что, по постановлению Комитета, нас будет сопровождать до Праги командор г. Гюне (Fahrwart), который явится к нам в отель за полчаса до отхода нашего парохода в Тэтшен.
В назначенное время, 29-го мая, явился с дорожным велосипедом г. Гюне. В 8 часов мы уже были на пароходе. Два туриста из вчерашней компании пришли проводить нас на пристань. Свисток. Забурлили пароходные колеса... Мы медленно отчаливаем; провожающие машут платками... Прелестная панорама Дрездена скрывается в розовой дымке, мы среди скалистых берегов красавицы Эльбы.
Все время до Тэтшена, в течение шести часов, перед глазами пароходных пассажиров передвигается бесконечная панорама очаровательных видов. Перед вами - то грозные, отвесные, как будто подпирающие небосклон скалы, с развалинами древнего замка на вершин, то - вдруг появляется на берегу улыбающийся, утопающий в зелени городок. Что ни поворот извилистой реки, то новые ландшафты, новые виды, непохожие на промелькнувшие, оставшиеся позади. Такое разнообразие не утомляет. Мы и не заметили, как показался намеченный для остановки городок Тэтшен.
- Как вы думаете, господа, не проехать ли нам дальше до Аусига?- спрашиваю товарищей. Я ожидал протеста Николая Федоровича, педантичного на счет выполнения маршрута; но на этот раз с его стороны возражений не последовало. Еще два часа мы любовались лучшим уголком Саксонской Швейцарии, очень напоминающей настоящую Гельвецию. Все - в миниатюре.
В Аусиге мы выгрузили наши машины и покатили, следуя за нашим командором Гюне, взявшим медленный темп (верст 10 в час). Николай Федорович, конечно, "не мог" ехать таким черепашьим ходом; он опередил, против туристических правил, командора и через минуту исчез из глаз. "Ого-го! Папа-попо! Famos!" - с изумлением воскликнул г. Гюне, - "вы, господа pyccкиe туристы, я вижу, бедовые, за вами не угонишься"...
Следует заметить, что сам г. Гюне - отличный, ловкий ездок (плохого бы не послали с русскими туристами, чтобы не осрамить "Германского Бунда"). Это - лет тридцати, среднего роста блондин с ястребиным острым взглядом серых глаз; походка подскакивающая, эластичная, точно у него пружинные стельки в башмаках. При остановках и даже во время езды он говорил без умолку, нередко обращаясь с монологом к нашему капитану, который, ни слова не понимая, кивал утвердительно головой: "Яя, яволь"! Лучшего спутника нельзя было и желать. Я узнал от г. Гюне много интересного о деятельности и организации Германского Союза велосипедистов, насчитывающего 30000 членов, имеющего свои отделы ("Gau") в сорока городах, в том числе во многих заграничных. В самом Дрездене существует 16 отдельных велосипедных обществ, носящих каждое особое наименование: "Ласточка", "Кондор", "Дрезденсия" и проч.
А у нас?! у нас-то? В Петербурге - единственный столичный велосипедный клуб был закрыт администрацией за бесшабашную азартную карточную игру; по той же точно причине закрыт и богатейший в России спортивный велосипедный клуб в Kиeвe, обладавший стотысячным имуществом и капиталом в 50000 наличных денег, который члены клуба, при ликвидации, поделили между собою. Где это видано?!.
Дешевизна велосипеда в Саксонии (можно иметь приличную машину за 60 руб.) делает его доступным небогатому классу. Саксония - рай для велосипедистов. На улицах Дрездена много катающихся на велосипедах дам разного возраста. Я видел кавалькаду девочек-учениц с ранцами на плечах, возвращающихся из школы домой на велосипедах.
Моим коллегам не понравилась система путешествия командора Гюне. Он ехал с прохладцей, не торопясь, держась лозунга: "тише едешь - меньше устанешь", что в жаркую погоду безусловно верно. Мало того, возле каждого ресторанчика, в попутных деревнях, г. Гюне считал долгом остановиться... "Гальт"! Мне лично эта система очень нравилась. При остановках можно заметить что-нибудь бытовое, интересное. Нелепость - ехать безостановочно.
В расстоянии 25-ти верст от Аусига хорошенький городок Лейтмериц; в нем мы остались ночевать. На следующий день, в 7 часов утра, со свежими силами тронулись из Лейтмерица дальше, в Прагу, рассчитывая попасть туда не позже 4-х часов (65 верст ), но... "турист предполагает, а командор располагает". Мои коллеги просто теряли терпение, выходили из себя. Проехали мы от Лейтмерица всего 12 верст, вдруг: гальт!.. г. Гюне соскакивает с велосипеда, поравнявшись с краем крыльца чешского пивного "гостинца", так, что стал одной ногой прямо на пол террасы. Усиленно звоним и кричим, чтобы остановить ехавшего далеко впереди нас Николая Федоровича. Тот с испуганным лицом подлетает: "что у вас тут случилось?!" - Случился гостинец с пивницей, - больше ничего. Г. Гюне обяснил, что мы находимся в чешском местечке Доксанах, принадлежащем хитроумному австрийскому дипломату барону Лякса фон Эренталю, одурачившему недавно своих европейских коллег в деле беззастенчивой экспроприации принадлежащих Турции славянских земель, - и что непременно нужно посмотреть замечательный доксановский костел, для обозрения которого пpиезжают нарочно издалека, из Англии, Америки и др. Пошли. Действительно, стоило посмотреть. Это, можно сказать, шедевр, как по архитектуре, так и по внутреннему убранству. По обеим сторонам костела - два каменных корпуса, упраздненных еще Иосифом II в XVIII-м столетии, монастырей: с одной стороны - отцов Капуцинов, а с другой - сестер Урсулинок. Оба монастыря соединяются с костелом прямыми галереями; но, по объяснению нашего чичероне, существовал еще особый ход для прямого безперегрузочного между обоими монастырями сообщения, что имело влияние на прирост населения богоспасаемых Доксан. Потомков доксановских капуцинов узнают и теперь: из поколения в поколение они родятся с лысинкой на макушке, которая никогда не зарастает.
Мы еще несколько раз останавливались по пути в Прагу в местечках (Страшков, Подгоран, Клецан). Николай Федорович, зная дорогу и чувствуя себя, как дома, в славянской земле, пропал без вести. "Абэр,- во ист па-па Поло"? - каждый раз при остановках спрашивал г. Гюне.
Дорога была гористая, жарко, и торопиться, чтобы пpиexaть часом раньше, не имело смысла. Вместо 4-х часов, мы прибыли в Прагу в четверть шестого... В гостинице "Английска двора" нас приветствовал на чисто русском, немножко книжном языке секретарь Славянского клуба г. Форман, крайне болезненного, сурового вида мужчина, обясняющийся на всех славянских языках и наречиях и превосходно владеющий немецким. Г. Форман сообщил нам, что председатель Клуба Чешских Туристов доктор прав Вратислав Черный, получив мою телеграмму о нашем приезде в 4 часа, был на вокзале у поезда, прибывающего в это время. - Почему же на вокзале, у поезда, когда я писал г. Черному, что мы на велосипедах? - Да разве же в такую жару можно ехать на велосипеде? Никогда не поверю!- воскликнул г. Форман, очевидно полагавший, что мы возим по Европе наши велосипеды с собой, в вагоне, вместе с чемоданами. Положим, многие наши знакомые тоже скептически относились к нашим велосипедным рекордам. Пожелав нам приятно провести время, г. Форман оставил нас, рекомендуя отправиться, прежде всего, на гору Петрин, откуда замечательный "поглед" на Прагу, и посоветовал прибрести в находящемся у ворот нашей гостиницы книжном магазине путеводитель по г. Праге и Чехии, издания И. В. Александра, где можно найти все нужные приезжему сведения. "Я вас очень прошу, господа", - сказал г. Форман, на прощанье, - "пожалуйста, во время пребывания вашего в Праге говорите только по-русски, что необходимо для осуществления нашей славянской идеи, чтобы помочь нашему славянскому делу; только убедившись, что вас не понимают, прибегайте к немецкому наречию".
- Теперь идем к нашему консулу, - обратился ко мне г. Гюне, - он предупрежден и окажет вам всякое содействие.
Считая несообразным пользоваться в славянской стране услугами "Немецкого Бунда", мы уклонились от любезного предложения, о чем, правду сказать, после очень пожалели.
Справившись с расписанием поездов, г. Гюне решил тотчас же отправиться обратно в Дрезден, куда его призывали торговые дела. Мы хотели проводить на вокзал симпатичного нашего командора, но до отхода поезда оставалось мало времени, только бы поспеть на велосипеде, не останавливаясь по дороге в "пивницах", - мы сердечно распрощались. - "Счастливого вам пути, мэйне Гершафтен!.. адье-адье"!.. Он ловко вскочил в седло и помчался на вокзал, а мы отправились смотреть с высот Петрина златую Прагу.
