Nick 'Uhtomsky (hvac) wrote,
Nick 'Uhtomsky
hvac
Categories:

Francois Furet

Могильщик “коммунизьма”

Кто направлял идеологическое оружие и вообще стоял едва ли не за всеми праволиберальными и  “антитоталитаристскими” публикациями во Франции в последней четверти ХХ века?

Этот человек — историк Франсуа Фюре ( Francois Furet, 1927 –1997 AD).

В юности Фюре был коммунистом, как и Жак Ле Гофф и Мишель Перро (но вышел из партии в 1956 AD), в книге 1965 AD превозносил Французскую революцию 1789 AD, которая была призвана установить в стране либеральный порядок и просто-напросто “сбилась с пути”, а тринадцать лет спустя выпустил книгу “Penser la revolution francaise” (в русском переводе 1998 AD “Постижение Французской революции”), в которой “сменил вехи”.

Опираясь на Солженицына и политическую конъюнктуру момента, Фюре опроверг все традиционные марксистские интерпретации революции; вместо борьбы классов он предложил считать движущей силой революции динамику идей и политического дискурса.

В своих исторических трудах Фюре уделял преимущественное внимание именно идеям, а также символизирующим их ритуалам и людям, в которых эти идеи нашли свое наиболее яркое воплощение, — леваки   конечно считают эти три элемента явно недостаточными.

Фюре не был великим историком масштаба Ле Гоффа или Фернана Броделя. Его сила заключалась в ином.

Говорят, что ни один современный историк не принимал такого активного участия в политической жизни, не оказывал такого воздействия — одновременно и подспудного, и явного — на идеологию своей эпохи.

Во французской прессе появилась целая “галактика Фюре”; главной звездой этой галактики стал еженедельник “Le Nouvel Observateur”, стараниями Фюре сильно поправевший.

Не менее влиятельной фигурой был Фюре и в научном мире.

В 1977 AD он стал президентом элитной Высшей школы социальных исследований (EHESS), служба в которой освобождала ученых от тягот систематического преподавания (работал он в этой школе с 1966 AD – по 1985 AD ).

Фюре участвовал в создании Фонда Сен-Симона (союз интеллектуалов, близких к властям, с промышленниками; те и другие стремились “уберечь” правительство Миттерана от социалистических извратов).

Наконец, Фюре простёр свое влияние до Америки — стал преподавать в Чикагском университете, с 1985 AD.

Приближалось двухсотлетие революции 1789 года, и, желая помешать коммунистам из миттерановского правительства освятить во время празднования якобинскую версию событий, Фюре вместе со своей единомышленницей  Моной Озуф и еще несколькими коллегами выпустил пространный (1 200 страниц) “Критический словарь Французской революции”, в котором опроверг левую трактовку революционных событий.

Случившееся как раз вовремя падение коммунизма в Восточной Европе послужило прекрасным подтверждением тезисов Фюре и позволило ему стать “интеллектуальным церемониймейстером” на праздновании Двухсотлетия (есть шуточное мнение, что ради успеха своих трудов Фюре самолично спровоцировал падение восточноевропейского коммунизма).

Фюре и его единомышленники могли быть довольны: в начале 1990-х годов Франция по видимости отказалась от социалистических идей, полностью приняла рыночную экономику и сбросила “оковы голлизма и коммунизма”, а идеология журнала “Le Debat” сделалась главенствующим духом эпохи.

Итак, если к началу 1990-х в Англии жесткий “тэтчеризм” сменился более мягким вариантом неолиберализма, во Франции, есть мнение, дело обстояло ровно противоположным образом. Тамошнюю ситуацию, например  английский историк Перри Андерсон описывает так:

“Победа взглядов Франсуа Фюре и его друзей не подлежала сомнению. Франция наконец была избавлена от тяги к тоталитаризму. Призрак Революции покоился в могиле. Республика сделалась центристской. Лишь один элемент наследия прошлого — Нация — еще не получил однозначной трактовки”.

Именно для решения этой последней задачи Пьер Нора задумал сборник “Памятные места” (Lieux de memoire; 1984–1992 AD)

  Левак Андерсон, например обвинял Пьера Нора (редактора “Le Debat” и сподвижника Фюре) в пропаганде чересчур благостных представлений о прошлом Франции и о самой “французскости”, “лакировки” действительности.

И реабилитации теоретиков-либералов (Бенжамена Констана, Токвиля и Гизо, равно как и параллельной “ликвидации” наследия революционеров-якобинцев)  была посвящена деятельность Фюре, Нора  и их единомышленников, и своей цели они добились в полной мере

Говорят, что  мол, история опять-таки (как и в случае с падением восточноевропейского коммунизма) шла им навстречу: в тот момент, когда Фюре выпустил свою книгу “Прошлое одной иллюзии” (1995 AD, рус. пер. 1998 AD), которую тот же английский историк Андерсон называет “надгробной речью коммунизму”, в посткоммунистической России было восстановлено господство капитала.

Леваков раздражает, что Фюре в этой книге слишком активно “заигрывал” с идеями немецкого историка Эрнста Нольте ( с ним он активно дисскутировал по переписке) и слишком много занимался антикоммунистической пропагандой, успевшей  мол всем надоесть еще во времена “холодной войны”.

Конечно, книга имела во Франции огромный успех.

В 1996 AD, Фюре получил ряд престижных наград:

  • Премия Токвиля
  • Европейская премия по социальным наукам
  • Награду Ханны Арендт за политическую мысль
  • Honoris Causa Гарвардского университета

Index liborum: