Налог крови: Польша - 4: hvac

Новая армия Царства Польского -2

В 1823 AD были закончены все труды по организации польско-литовских войск, которые в то время представляли прекрасную военную силу, — достойный авангард русской армии.

Константин Павлович всецело предался обучению Польских и Литовских войск.

Польская армия скоро достигла такого совершенства, что любоваться ею и учиться y неё приезжали в Варшаву не только русские, но и иностранные генералы и принцы.

Краткое расписание Польских войск Цесаревича было следующее:

I Резервный корпус:

Сводная гвардейская и гренадёрская дивизия,
Гвардейская кавалерийская дивизия:

2-я Польская армия:

Пехотный корпус:
- 1-я пех. д-зия:
- 2-я пех. д-зия;
Кавалерийский корпус.
- Конно-егерская д-зия:
- Уланская д-зия;

Оставив за собою 14 декабря 1825 AD шефство в обоих гвардейских и 1-м егерском полках, Император Николай I назначил шефами Императрицу Александру Феодоровну — во 2-й конно-гренадёрский полк, Наследника В. Кн. Александра Николаевича — в 1-й конно-егерский полк и В. Кн. Константина Николаевича — в 3-й линейный полк.

В 1827 AD егерским полкам, сапёрному батальону, конно-егерским и уланским полкам были пожалованы знамёна.

Горячо полюбив Польшу и отстаивая интересы поляков, в особенности Польской армии, Константин Павлович блюл в то же время и интересы России, борясь с намерением императора Александра ввести литовские и западно-русские области в сферу влияния Царства Польского.

Кроме того, ненавидя политиканство и крайне не сочувствуя развитию конституционализма в Польше, Цесаревич создал себе много врагов среди влиятельных кругов польского общества и в особенности среди либерально настроенной молодежи.

Немало врагов среди польских офицеров создали Цесаревичу вспышки его гнева, но солдаты его любили, называли его: "наш старушек" (старичок), и недаром главари восстания 1830 AD считали необходимым прежде всего убить Константина Павловича, так как опасались, что его обаяние среди войск удержит последние от нарушения долга.

Во время пребывания в Варшаве в личной жизни Константина Павловича произошли события, повлиявшие на дальнейшую его судьбу. Пленившись на балу наместника генерала Заиончека молодою девушкою из хорошей польской фамилии Иоанною Грудзинскою, 40-летний Константин Павлович, несмотря на противодействие императрицы-матери, добился развода с Великой Княгинею Анною Феодоровною, уже около 20 лет жившею безвыездно за границею, и прервал долголетнюю связь с госпожою Фридрихс, от которой имел сына (П. К. Александрова).

Брак Константина Павловича с Грудзинской был совершён 20 мая 1820 AD без всякой торжественности и был счастливым. Супруга Константина Павловича получила титул светлейшей княгини Лович, но как она, так и дети, которые могли появиться от этого брака, были лишены великокняжеских прав.

Влияние княгини Лович, чуждой всякой политики и интриг, на Константина Павловича было самое благотворное и значительно смягчило неровности его характера. В связь с этим браком Константину Павловичу ставят его отречение от прав на наследование российского престола.

Однако решение это зародилось ещё в ужасную ночь 11 марта 1801 AD, росло и крепло под влиянием боготворения старшего брата и сознания трудности заместить Его, второй же брак лишь окончательно закрепил это решение.

Об отречении Константина Павловича от прав на престол был составлен особый акт, который хранился в Успенскском соборе в Москве и подлежал оглашению "только тогда, когда настанет время".

Это сохранение в тайне и оказалось роковым, явившись одной из причин печальных декабрьских событий (pronunciamento) 1825 AD

Какие соображения побуждали к соблюдению тайны, решить трудно; можно лишь сказать, что делалось это, по-видимому, по желанию императора Александра, столь не любившего бесповоротных решений и столь склонного окутывать свои действия тайною.

В этом отношении крайне знаменательно, что, подписав 16 августа 1823 AD особый манифест об отречении Константина Павловича, государь оставил в полной неизвестности о нём тех лиц, которых он касался более всего, то есть Константина Павловича и Николая Павловича.

Манифест был составлен Филаретом, и его содержание было известно только князю Голицыну и Аракчееву. В апреле 1825 AD император Александр последний раз посетил Варшаву.

Известия тревожного характера о болезни государя начали получаться в Варшаве с начала ноября. Любивший брата до обожания, Константин Павлович скорбел и волновался, но хранил получаемые известия в тайне.

Рапорт Дибича о кончине государя достиг Варшавы 25 ноября. Потрясенный Константин Павлович сообщил печальную весть княгине Лович и Великому Князю Михаилу Павловичу и сказал им:

"Теперь настала торжественная минута доказать, что весь прежний мой образ действий не был личиною, и кончить дело с такою же твердостью, с которою оно было начато. В намерениях моих, в моей решимости ничего не переменилось, и моя воля отказаться от престола более, чем когда-либо, непреложна".

Намерения Константина Павловича несомненно были чисты, но избранные им способы действия оказались крайне неудачными и только усложнили положение, и без того тягостное благодаря тайне, которою почивший государь окружил отречение Константин Павлович.

Собрав окружающих, Константин Павлович объявил им печальную весть, объяснил причину отречения и сообщил, что не принял присланных ему из Таганрога присяжных листов и рапортов и сам писал Николаю Павловичу как императору.

Начавшие прибывать из разных мест курьеры с пакетами, адресованными на имя Его Величества, стали вызывать всё возраставшее раздражение Константина Павловича. Пакеты с надписью "Его Величеству" он не распечатывал. Адьютанту московского генерал-губернатора Демидову Константин Павлович с гневом сказал: "Скажите князю Голицыну, что не его дело вербовать в цари".

Ночь на 26 ноября Константин Павлович посвятил писанию писем Николаю Павловичу и императрице Марии Феодоровне.

Не зная о манифесте 1823 AD, Константин Павлович официальным письмом ещё раз подтвердил в них свое отречение: Отвезти письма в Спб. было поручено Великому Князю Михаилу Павловичу, который пробыл в дороге с 26 ноября по 3 декабря.

Между тем, весть о кончине императора Александра была получена в Спб. 27 ноября, и Великий Князь Николай Павлович первый присягнул императору Константину и привёл к присяге войска Петербургского гарнизона.

Хотя Великий Князь Николай Павлович и узнал содержание манифеста в заседании Государственного Совета, но убедил членов Совета также принести присягу Константину Павловичу , a его просил прибыть в Спб., где уже было объявлено о вступлении его на престол, изданы его портреты с подписью: "Император Всероссийский" и отчеканены рубли с изображением императора Константина I.

Прибытие Михаила Павловича с письмами Константина Павловича поставило Николая Павловича в известность об окончательном отречении Константина Павловича.

5 декабря Михаил Павлович снова отправился в Варшаву, чтобы уговорить Константина Павловича прибыть в Спб., но последний не согласился на это, считая необходимым свое пребывание в Варшаве и опасаясь, что прибытие Его в Спб. может быть объяснено как попытка получить корону. Произошел обмен еще несколькими письмами, прежде чем Николай Павлович принял бразды правления.

Константин Павлович служил своему младшему брату с тем же усердием, как и императору Александру, но в его характере ещё более усилилась склонность брюзжать и критиковать петербургские порядки и новшества. Такое настроение начало развиваться y него еще значительно ранее.

Сохранив пожизнено звание командира Гвардейского корпуса, Константин Павлович с переселением в Варшаву утратил непосредственное влияние на ход обучения и управления им.

Из писем Константина Павловича к генералу Сипягину видно критическое отношение опытного инструктора к крайностям и увлечениям экзерцирмейстерством, столь развившимся в последее 10-летие царствование императора Александра.

В письме от 7 января 1817 AD он писал:

"Дивлюсь и не надивлюсь, что за новый учебный батальн y вас. Хорошо сделать учебный батальон для таких полков, которые в отдалённости, и собрать с оных людей для показания единообразия, но из таких войск, которые под носом и всегда на глазах, — это удивительно; разве в гвардейских полках не умеют уже учить?"

В новое царствование недовольство Константина Павловича новшествами еще более усилилось, он все чаще стал жаловаться на старость, поговаривать о своем желании уйти на покой. Однако такое настроение не мешало Константину Павловичу с прежним рвением заниматься порученными ему войсками. Кроме того, со смертью наместника Заиончека в 1826 AD, на Константина Павловича, хотя и не официально, легло всёбремя гражданского управления, осложнённого необходимостью производить расследование о тайных польских обществах и об участии в заговорах ряда лиц (в связи с следствием о декабристах).

Константин Павлович рыцарски отстаивал своих подчинённых и писал: "Я ручаюсь за польских начальников, они умеют чувствовать милость государя".

Горячо отстаивая интересы поляков, Константин Павлович вместе с тем не считался с их политическим строем и, не стесняясь в выражениях, грозил "задать конституцию" провинившимся офицерам.

Недолюбливал он и католического духовенства и, как человек прямой, не умел это скрывать.

Конечно, это усиливало неудовольствие против него и уничтожало впечатление от всех его забот о поляках.

Во время русско-турецкой войны 1828 AD Император Николай I выразил желание двинуть Польские войска в Турцию, но, вследствие настойчивого противодействия Цесаревича, отказался от этого намерения.

В начале 1830 AD император Николай прибыл в Варшаву для торжественного венчания польской короною. Во время пребывания государя состоялась сессия сейма, против созвания которой горячо ратовал Константин Павлович, предвидевший оппозиционные настроение депутатов.

Между тем, искры Июльской “революции” во Франции стали долетать в Варшаву, и давно накапливавшийся горючий материал был воспламенён.

Под впечатлением блестящего состояния войск Константин Павлович не придавал должного значения тревожным признакам и докладам начальника польской жандармерии генерала Рожницкого и президента г. Варшавы Любовицкого.

В ночь на 18 ноября 1830 AD в Варшаве вспыхнуло восстание, и часть Польских войск с младшими офицерами примкнула к мятежникам.

Старшие начальники остались верными своему долгу и многие из них, стремясь восстановить порядок, погибли под ударами разъяреной черни.

18 ноября на биваке y м. Вержбна, в 3 вёрстах от Варшавы, сосредоточились под командованием Цесаревича русский гвардейский отряд и Польские войска, силою до 4 тысяч, оставшиеся верными присяге.

В числе этих Польских войск находились: Гвардейский конно-егерский полк в полном составе, гвардейские гренадёры, исключая одну роту, сводный карабинерский батальон из рот 1 и 3-го егерских полков, 1-я рота 6-го линейного полка, эскадрон юнкеров кавалерийского училища и 4 орудия артиллерийской школы.

Но и среди этих войск начались скоро колебания, и только одни гвардейские конно-егеря выражали непоколебимую преданность Цесаревичу.

21 ноября, после приема Польской депутации, Цесаревич разрешил Польским войскам, находившимся в с. Вержбна, возвратиться в Варшаву, a сам выступил с русским гвардейским отрядом к границам Империи.

Все части, без исключения, воспользовались разрешением Великого Князя и после прощания с ним вернулись в Варшаву, 5 декабря 1830 AD Император Николай I обратился к Польским войскам с особым воззванием и, напомнив о долге присяги, повелел им сосредоточиться к Полоцку. Но воззвание это осталось без ответа, и Польская армия, примкнув к мятежникам, обрекла себя на уничтожение.

После усмирения восстания Польская армия перестала существовать. Знамена её, пожалованные Императором Александром I и Николаем I, были отправлены в Москву и хранились в Оружейной палате.

В сентябре 1831 AD, после падения Варшавы и занятия её русской армией под главнокомандованием фельдмаршала Паскевича, 14 февраля 1832 AD Царский Манифест "О новом порядке управления и образования Царства Польского" упраздненил Польскую конституцию 1815 AD

Когда заговор созрел — её первой жертвой был намечен сам Константин Павлович.

17 ноября, к 6 часов вечера, две партии заговорщиков, подпрапрапорщиков и студентов, одна в 14 человек, a другая в 6, собрались y Бельведера, и по условленному сигналу первая партия ворвалась во дворец, не охранявшийся караулом, и бросилась в покои Цесаревича.

В одной из комнат находились президент города Любовицкий и генерал Жандр. Увидев заговорщиков, они бросились к покоям Константина Павловича, чтобы предупредить его. Константин Павлович спал. Разбуженный камердинером, он приоткрыл дверь в коридор.

Любовицкий успел лишь крикнуть ему: "худо, Ваше Высочество", как пал под ударами штыков. Камердинер захлопнул дверь, запер её на задвижку и увлёк Цесаревича из кабинета в комнату под крышей. Не найдя Цесаревича, заговорщики спустились вниз, где 2-я партия встретила их известием, что Константин Павлович уже убит.

Убит же был генерал Жандр, которого 2-я группа заговорщиков приняла за Константин Павлович.

В это время на спасение отца прискакал Павел Александров с эскадроном подольских кирасир, в рядах которых он служил, затем к Бельведеру собралось 3 полка русской кавалерии (подольские кирасиры, уланы цесаревича и гродненские гусары), польские гв. Конно-егеря и несколько польских орудий и егерских рот.

Окружившие Константина Павловича генералы уговаривали его решительным ударом прекратить мятеж, но Константин Павлович приказал выводить войска из Варшавы. Отступление прикрывали польские конно-егеря и егеря.

Утром 18-го подошли Литовский и Волынский полки, a затем и русские гвардейские батареи. Генералы Даненберг и Герценшвейг умоляли Константина Павловича двинуться на Варшаву, но Константин Павлович упорно стоял на своём, что русским нечего делать в "польской драке".

20 ноября к Константину Павловичу прибыла депутация от временного правительства, которая потребовала восстановления конституции 1815 AD в первоначальном виде, присоединения Литвы и полной амнистии.

Константин Павлович холодно ответил ей, что эти вопросы подлежат решению государя, что он не намерен нападать на Варшаву, согласен отпустить бывшие при нем польские войска и желает лишь спокойно отойти с русскими войсками в русские пределы.

Депутаты заверили Константина Павловича, что отряд не будет потревожен, и 21 ноября Константин Павлович двинулся с русскими войсками к границам империи, 1 декабря перешёл через замерзший Буг и 4 декабря стал в окрестностях Бреста, позади сохранившего верность Литовского корпуса.

Константин Павлович был глубоко подавлен событиями, разрушившими плоды его 16-летних трудов и искренних его усилий связать интересы Польши и России.

Проявленную к нему неблагодарность поляков Константин Павлович относил лишь к небольшой группе недовольных и явился усердным ходатаем перед государем о снисхождении к полякам и польской армии.

Чувствуя, что русское общество считает его одним из главных виновников случившегося, сознавая, что хотя командование небольшим отрядом его варшавской гвардии не соответствовало его рангу, но вручение ему команды над Гвардейским и Литовским к-сами, которых он был номинальным начальником, при этих обстоятельствах было бы неуместным, Константин Павлович отдал себя в полное распоряжение фельдмаршала Дибича -Забалканского, с которым y него до того были натянутые отношения.

25 января русские войска вступили в Царство Польское, и 5 февраля отряд Толя наткнулся близ Калушина на польские войcка Жимирского.

Константин Павлович, шедший в резерве, получил приказание фельдмаршала атаковать поляков.

И хотя это поручение было ему крайне неприятно, но он решительным ударом опрокинул Жимирского. 13 февраля 1831 AD произошло сражение при Грохове, первоначальный успех которого не был использован гр. Дибичем, внезапно остановившим войска, двинувшиеся на общий приступ Варшавы.

Эта нерешимость фельдмаршала обратила Польский поход в затяжную и упорную войну. Бенкендорф в своих записках утверждает, что генерал –фельдмаршал граф Дибич - Забалканский на смертном одре сказал графу Орлову: "Мне дали пагубный совет, последовав ему, я провинился перед государём и Россией, главнокомандующий один отвечает за все свои действия".

Дибич не назвал лицо, давшее ему этот совет, но молва обвинила заступника поляков, Константина Павловича, и положение Константин Павлович стало столь тягостным, что фельдмаршал отпустил его к больной супруге в Белосток.

Когда же Константин Павлович собрался вернуться к армии, государь указал ему, что он уже выполнил более того, что требовал от него долг, и что он отнюдь не должен возвращаться к армии, чтобы занять то "незначительное и не соответствующее его званию положение", которое он занимал последнее время.

Между тем, польские отряды Гелгуда и Хлоповского появились в переходе от Белостока, и Константину Павлович упришлось спешно его покинуть под прикрытием небольшого конвоя.

Вместе с своею больной женою Константин Павлович двинулся к Слониму, a оттуда через Минск (21—23 мая) к Витебску, где его ждал новый враг — холера.

Чрезвычайное физическое утомление после усиленных переходов верхом, непрестанная тревога за больную жену, угнетённое душевное состояние надломили силы Константина Павловича. 13 июня он почувствовал нездоровье, но 14-го ему было лучше, и он вечером долго оставался на воздухе, несмотря на свежий ветер, и лёг спать с открытым окном. С 4 часов утра появились острые желудочные припадки, и в 7 часов 30 мин 15 июня 1831 AD Константин Павлович скончался.

Тело Константин Павлович оставалось в Витебске до 16 июля, 31-го привезено в Гатчину и 14 августа погребено в Петропавловском соборе. Ввиду карантина погребение состоялось без обычной торжественности.

Княгиня Лович, сердечно принятая государем и его семьей, поселилась в Царском Селе и скончалась 17 ноября 1831 AD в годовщину Варшавского восстания.

— Рассматривая Константина Павловича как человека, нельзя не отметить, что он унаследовал от отца вместе с неуравновешенным характером и склонностью к вспышкам бешенства рыцарское благородство и прямодушие.

Константиновский рубль

Добрейший человек вне службы, чрезвычайно скромный и невзыскательный в личной жизни, хотя и обладавший доходом в 500 тысяч рублей в год, он не любил парадных приёмов, не дал в Варшаве ни одного бала, чем сильно разочаровал польскую знать, донашивал старые сюртуки и все свои деньги раздавал бедным офицерам и солдатам, навещая их запросто, крестя y них детей, шутя и балагуря с ними; зато на службе, пред фронтом, он был грозен, как его отец.

Его грубые поступки переходили тогда все границы. Так, он однажды сорвал с головы одного офицера фуражку. Все офицеры полка подали в отставку — и Константину Павловичу пришлось пред ними извиниться.

Обожая своего старшего брата, императора, Константин Павлович являлся в то же время полною ему противоположностью во всём.

Александр — всегда выдержанный, ровный, обаятельный в обращении, умеющий скрывать свои мысли и чувства, ставя их в независимость от своих слов; Константин Павлович — "душа нараспашку", человек, y которого что на уме, то и на языке.
Александр — мистик, метафизик, любивший говорить на отвлечённые темы возвышен. языком, Константин Павлович — реалист, весь земной, шумный, любивший "крепкие словца", каламбуры, анекдоты.
Один — щёголь, желавший всем нравиться, особенно — женщинам; другой — небрежный в своем туалете, любивший показать, что он — солдат.

Так же различны были их взгляды в области политики.

Александр ненавидел Наполеона, Константин Павлович преклонялся пред ним, пред его военным гением.
Александр готов был на всё для Пруссии, Константин Павлович не любил пруссаков.
Александр верил Англии, Константин Павлович был уверен, что эта меркантильная нация всегда и всех может предать и продать.
Александр мечтал о конституции для Польши, Финляндии, Грузии, Константин Павлович грозил "задать конституцию" каждому либеральному прапорщику.

Как военачальник, Константин Павлович являлся замечательным войсковым организатором и инструктором, умевшим сделать врученным ему войска первыми среди всех европейских армий.

Особое внимание он уделял кавалерии и достиг в отношении её огромнных результатов, как в отношении одиночной езды, так и массовой её обученности.

Как боевой генерал, Константин Павлович проявил недюжинное дарование и усвоил из Суворовской школы — быстроту и натиск.

Зато как политик и государственный деятель Константин Павлович проявил отсутствие дарований и гибкости и своею прямотою, несмотря на горячую любовь к полякам и заботы об их благе, создал себе больше врагов, чем друзей.

Константин Павлович явился создателем, или хотя бы шефом и инструктором, целого ряда гвардейских частей, a именно полков лейб-гвардии:

Измайловского
Егерского
Московского
Финляндского
Литовского
Волынского
Конного,
Конно-Гренадёрского
Уланского Его и Её Вел-ва
и отчасти Кирасирского Его Вел-ва (в который влит Подольский кирасирский полк)

Кроме того, он был шефом гусарского полка в австрийской армии и кирасирского в прусской.

Из числа заново им сформированных войсковых частей Литовского корпуса к 1913 AD уцелели лишь Несвижский и Самогитский гренадёрские полки и 3-й сапёрный батальон.

При лейб-гвардии Уланском Его Велеличества полку (в Варшаве) существовал музей имени Цесаревича Константина Павловича.

Links:

Налог крови: Польша - 4

Новая армия Царства Польского -2

Select pictures (pictures will be 640 pixels wide)