HEXEN: и Человек- Наук

“..Фактически дознание было начальным, но основополагающим элементом формирования эмпирических наук; оно было юридически-политической матрицей экспериментального знания, которое, как известно, стало очень быстро развиваться к концу средних веков…

… Великое эмпирическое знание, которое объяло вещи мира и включило их в порядок бесконечного дискурса, констатирующего, описывающего и устанавливающего “факты” (в тот момент, когда Запад начал экономическое и политическое завоевание того же мира), действовало, несомненно, по модели Инквизиции — великого изобретения, которое новоявленная мягкость задвинула в темные уголки нашей памяти..”

Мишель Фуко “ Надзирать и наказывать: рождение тюрьмы”

Мир виделся гуманистам предмодерна тотально инфицированным бесами.

Коих Ж. Боден насчитывал 7,5 миллионов, а другие и того больше.

Подавляющее большинство, несомненно, составляли женщины.

Вот как обосновывали эту  гораздо большую склонности женщин к богопротивным поступкам авторы знаменитого демонологического трактата:

• Они легковерны. Демон жаждет главным образом испортить веру человека. Этого легче всего достигнуть у женщин.
• Они скорее подвержены воздействию со стороны духов вследствие естественной влажности своего сложения.
•   Их язык болтлив. Все, что они узнают с помощью чар, они передают подругам. Так как их силы невелики, то они жаждут отмщения с помощью колдовства

Требование “ясности и отчётливости”, провозглашенное Декартом в качестве критерия истинности, демонстрировало свою ограниченность.

Ведь “ясным и отчётливым” могло быть и ложное знание.

Параллельно возникающая  с  “охотой на ведьм” , новоевропейская наука и право теснейшим образом с ней связана.

В качестве свидетелей на ведовских процессах допускались:

• отлученные
• участники “колдовских преступлений”
• лишённые прав
• преступники и даже крепостные владетелей, обвиненных в колдовстве

Таким образом, всякая сволочь: “ошельмованные” или юридически неполноправные члены общества участвовали в “ведовских процессах” наряду с людьми, что, несомненно,  было серьезным шагом  вверх “по лестнице ведущей вниз “, по пути разрушения естественной иерархии сословий и предвосхищало буржуазную идею так называемого юридического “равенства”.

Несомненно, что это “уравнивание” вело, в конечном итоге, и к разрушению  представлений о мироустройстве, отражающих структуру здорового общества.

Таким образом, создавались благоприятные условия для утверждения нового мировоззрения.

На начальной стадии дознания следователи выясняли, — верит ли обвиняемое лицо в существование ведьм и их способность наводить порчу. Отрицание этого инкриминировалось подозреваемому.

Показательно, что ранее, в высокую эпоху, светские и духовные власти критически подходили к рассказам о чудодейственных способностях “ведьм” и даже преследовало клеветников, обвинявших женщин в колдовстве

И в предмодерн, среди противников “охоты” мы видим крупных богословов (как Римской церкви, так и церквей Аугсбургского вероисповедания) — Фр. Шпее, П. Лайманна, Хр. Томазиуса, А. Таннера, а среди сторонников “охоты” видим виднейших “гуманистов” и новоевропейских “мыслителей” - М. Фичино, Ж. Бодена, Т. Гоббса, Дж. Вико, серьёзно размышляющих о “ведьмах” и демонологии.

Наука предмодерна— экспериментальная наука.

Но её методика требует развитой способности воображения и порождения гипотез, своего рода “продуктивной способности воображения”.

Эксперимент же должен подтвердить или опровергнуть жизнеспособность этих гипотез.

Искусственны  как практики инквизиционного дознания, так и научного эксперимента.

Человек -Наук уже заранее знает, что он хочет найти, и достигает своей цели в процессе многоступенчатого эксперимента.

В связи с этим находится и специфическая черта  науки предмодерна — рассудок фактически диктует свои законы природе.

В этом отношении крайне показательно учение некоего  Канта —  апологета научного знания, корректирующего эйдос мира.

Но ведь и дознаватель, стремящийся с помощью “пыточного эксперимента” доказать принадлежность того или иного лица к сообществу “ведьм” и “ведунов”, также a priori уверен в своей правоте.

Благодаря методу наука социализируется.

Эксперимент должен быть воспроизводим и проверяем всеми членами сообщества, а не только одним Человек -Науком.

Возникают научные институты — лаборатории, академии.

Человек -Науки разных стран ведут переписку друг с другом.

Институализация — важнейшая, наряду с математизацией  и установкой на эксперимент, характеристика  науки предмодерна.

Но еще ранее право оформляется в качестве сетевого органа и правоведы разных стран занимаются обменом соответствующими технологиями.

Пытки людей, причём с применением весьма сложных технических приспособлений, приуготовляли эксперимент — своеобразную “пытку” природы.

Можно,  выделить следующие моменты типологического сходства между методами  дознания на ведовских процессах и науки предмодерна:

• Подозрение, слухи или голословные обвинения — достаточные поводы для начала процесса. Равно и гипотеза, возникающая в голове человек –наука предмодерна, позволяет ему претендовать если не на постижение природных законов, то на некоторое вероятностное знание, а тем более — не проведение эксперимента.
• На ведовских процессах господствовала презумпция виновности — попавший в поле зрения дознавателей был заведомо признан виновным. Но также и  наука предмодерна стремится разоблачить тайны природы, сорвать с нее все покровы. Эта установка превращает природу в некое “подозреваемое”, а то и “осуждаемое” начало.
• Дознаватели гарантировали анонимность свидетелям обвинения. Но и  наука предмодерна базируется на математическом, своего рода “анонимном” знании, сводящем все качественные явления к квантитативным (“механицизм”).
• Помимо того, что следствие обеспечивало анонимность свидетелей, оно допускало в качестве последних самых низких и недостойных людей, как в моральном, так и в социальном аспектах. Наука предмодерна разрушила ancien иерархию ценностей, уравняв “высокие” и “механические” искусства.
• Дознаватели стремились склонить подозреваемых к признанию любой ценой. В связи с этим были узаконены пытки. Равно и эксперимент, соответствующим образом поставленный, должен был подтвердить истинность выдвинутой гипотезы.
• Признавшись под пыткой, обвиняемый должен был подтвердить свои показания “добровольно”. Научные истины, подтвердившись в процессе эксперимента, становятся “общеобязательными”. Происходит  фабрикация критерия истины.
• Каждого обвиняемого вынуждали назвать максимальное число “сообщников”, а все члены его семьи автоматически оказывались под подозрением. Закономерности, характерные для неорганической природы, распространялись адептами новоевропейской науки и на другие реальности. Таким образом, например, появляются пресловутые “животные-автоматы” Декарта или доказывается невозможность органики как науки у Канта (все тот же “механицизм” буржуазной науки предмодерна и мироощущения).
• Апелляции по “ведовским” процессам в принципе не допускалась, а имущество обвиненных конфисковывалось. Аналогичным образом “истины науки” в предмодерн приобретают “всеобщий и необходимый” характер. Все другие формы мировосприятия (религия, философия, здравый смысл), если они вступают в противоречие с “истинами науки”, дезавуируются.

Конечно, можно выделить и серьезные расхождения между этими практиками. Гносеологического, например, характера.

Если  наука предмодерна, в лице своих наиболее последовательных адептов, стремится либо свести реальность к чувственной данности, к голому эмпирическому “факту” (позитивизм, прагматизм), либо закрыть  доступ к “ноумену”, объявив его непознаваемым (Кант), то участников “охоты на ведьм” нельзя не признать своеобразными символистами.

Внутренняя суть и внешний облик, духовное и чувственное, “ноумен” и “феномен” — неотъемлемые стороны интересующей их реальности.

Неудивительно , что современная наука, генетически связанная с  дознанием на ведовских процессах, в дальнейшем своем развитии привела к весьма разрушительным последствиям — установка на приоритетное развитие средств уничтожения, экологический кризис etc.

Citato loco